Дмитрий Быков

| Профиль

«Тем, кто сегодня уедет, будет досадно думать, что они пропустили главные события эпохи»

Колонку Владимира Яковлева — точней, его пост, продублированный на нескольких информационных сайтах, — обсуждают широко и громко, с обычным для нынешней России разбросом непримиримых мнений. Яковлев, чья интуиция обеспечивала успех практически всем его проектам — от издательского дома «Коммерсантъ» до серии изданий «Возраст счастья», — предупредил, что в ближайшие недели, максимум месяцы, в России произойдет либо переворот, либо резкий поворот (вероятней всего, к полноценному террору). В обоих случаях произойдет кровавый хаос, и неизвестно еще, в каком случае раньше.

Тон обсуждений предсказуем: одни утверждают, что все это паникерство (за которое следовало бы наказывать — у нас теперь за все следовало бы наказывать, интернет переполнен анонимными и подписными доносами). Все прекрасно, ситуация под контролем, уничтожение продуктов делает нас только сытее, падение рубля — богаче, Россия прирастает территориями (на очереди, судя по слухам о референдуме, ДНР), Америка в панике, либерасты-дерьмократы-русофобы могут валить, пока мы их не расстреляли. Хотя лучше бы расстрелять до того, как свалят. Зрелище публичных казней может стать еще одной духовной скрепой.

Второй тип реакции — конспирологический: самая распространенная версия — яковлевская попытка спасти европейский туризм, а то люди совершенно уже не едут за границу. Трусость может оказаться сильнее жадности. Хватайте детей и бегите, а турфирмы будут потирать руки. Третья разновидность комментариев — да, все так, Россия прирастает не столько территориями, сколько абсурдом, и бежать надо бы, но а) некуда, б) кому мы там нужны, в) здесь престарелые родители, дети и домашние животные.

Примерно так в первой половине тридцатых рассуждали многие немецкие евреи — штука в том, что сейчас в положении немецких евреев оказались практически все, и если бы опасность грозила кому-то по национальному либо идеологическому признаку! Нет, она тотальна, и самый упертый патриот уязвим не менее отъявленного русофоба. Патриоты-то, глядишь, еще и больше рискуют, потому что искренний единомышленник для любого режима опасней открытого противника, и чистки всегда начинаются именно со своих. Кто сегодня опасней для Кремля — либералы или фанаты Новороссии, — так сразу и не скажешь.

Все три типа реакции являют собой не столько спектр российского общества, сколько три общеизвестных стадии, через которые индивид проходит, столкнувшись со всякой новизной, в особенности неприятной. Первая стадия: этого не может быть, я закрываю глаза и зажимаю ноздри (последнее в наших условиях даже актуальней: картинка пока сохраняется, хоть и трещит уже по швам, а вот серой шибануло изо всех щелей). Вторая: мне сознательно лгут, ибо это кому-то выгодно. Третья: все так, но пока я проходил через первые две стадии, время безнадежно упущено. Бежать поздно, остается ждать неизбежного.

Примерно об этом Игорь Иртеньев написал свое знаменитое стихотворение «Отец и сын»: там два тунгуса смотрят на то, как падает Тунгусский метеорит. Отец спокоен: «Не бойся, мой милый, авось пронесет, не даст нас в обиду Господь!». Сын же предлагает спасаться в лопухах «за бугром». Боюсь, однако, что с учетом размеров метеорита — «Не в силах я больше на месте стоять, настолько здоровый он, гад!» — и отцу с его верой, и сыну с его лопухами светит примерно одно и то же. Поэтому хочется предложить четвертый тип реакции: досмотрим, интересно!

Почему я считаю, что не надо бежать, — хотя не исключаю, что в случае совсем уж кровавых сценариев это останется единственным выходом? Потому что если все сбегут, тут вообще ничего не останется — только забетонированное публичное пространство и агрессивная растерянность, только перспектива новой гражданской войны, только «элита», выведенная в результате долгого противоестественного отбора. Хотя есть шанс, что элита-то как раз рванет первой.

Сто лет назад тоже бежали, причем самые умные переводили деньги за границу еще до первой мировой; конечно, никто не осудит уехавших — себя спасали и, главное, детей, которыми тут традиционно оправдывают все; но, справедливости ради, бежать было особенно некуда. В Европе беженцев настиг фашизм, в Штатах — Великая депрессия, мир вообще был неспокойным местом, а вот в России некоторые парадоксальным образом уцелели и добавили немного кислорода в здешний воздух. Может быть, — и это многими обсуждается всерьез, — Ахматова, если бы уехала, прожила бы более счастливую и плодотворную жизнь. А может, все вышло бы, как в ее знаменитой Седьмой элегии: «Но если бы оттуда поглядела я на свою теперешнюю жизнь — узнала бы я зависть наконец». Откуда? Из более благополучного варианта, заграничного или конформного.

Я думаю, тем, кто сегодня уедет, послушавшись вполне здравого предупреждения, — будет досадно думать, что они пропустили главные события эпохи. Я надеюсь, что эти события будут не столь травматичны, как в семнадцатом, — у нас вообще сейчас все происходит с поправкой на масштаб, и даже Тунгусский метеорит выродился в Челябинский; но вектор очевиден. И потому очень хотелось бы, чтобы в стране осталось как можно больше думающих людей. Способных останавливать зверство, искать общий язык (мы так расколоты, что необходимо уточнение почти всех понятий), возрождать культуру, политическую жизнь и общество как таковое. Иначе за его восстановление возьмутся такие силы, что после них спасать уже точно будет нечего. Бегство может оказаться единственным выходом, а может — капитуляцией. И я не понимаю, почему надо заранее объявлять безнадежным любое сопротивление: нет ведь никакой гарантии, что семена, посеянные нынешними агрессивными обскурантами, не достанут вас где-то за границей. Россия не нужна ее ворам, они все, что можно, взяли и сбегут; но нам-то она нужна, ибо ее язык, культура, пейзажи для нас не пустой звук. Я за то, чтобы спасать то, что еще можно спасти, — разумеется, не осуждая тех, кто начал в этой атмосфере задыхаться. Более того — я не теряю надежды на то, что многие в Россию еще вернутся, когда ей потребуются действительно умные головы и верные души.

Все это может оказаться идеализмом. И вообще давать безнадежные прогнозы всегда проще — именно они-то и сбываются, по крайней мере, здесь. Но вспомним, что в девяностые распад СССР прошел не по худшему сценарию, а экономика России, просев, все-таки не рухнула — именно потому, что во власть были делегированы, пусть ненадолго, неглупые люди, на которых переводят сегодня все стрелки. Вспомним — все современные политики в результате недолгой вертикальной мобильности засветились тогда. Не только Жириновский, но и Явлинский. Не только Чубайс, но и его непримиримый враг Лужков. Да и вся команда Собчака.

Тогда тоже в моде был скепсис. И он оправдался. И все-таки страна уцелела — уж конечно, спасибо за это не тем, кто сегодня объявляет себя ее возродителями и хранителями духовных скреп.

Кому-то надо будет лечить и воспитывать тех самых детей, которые для нас традиционно так много значат. Чтобы им и их детям не пришлось выбирать между подпольем и бегством. А если опять придется — что ж, мы хоть понаблюдали интересное. Блажен, кто посетил и так далее.

Поэтому лозунг момента, по-моему, — «Досмотрим».

Когда он сменится на «Все в укрытие!» — я предупрежу. У меня тоже есть интуиция.