Евгений Савостьянов

С мая собирались вместе со Львом Шемаевым (это была его инициатива) навестить товарища по началу демократического движения Юрия Алексеевича Рыжова…

Академика, депутата, посла, несостоявшегося премьера. Человека искреннего и умного. Чрезвычайно душевного и чуткого к фальши.

Сначала помешало его нездоровье, потом мой короткий отскок в США. За это время Лев вместе с Сергеем Трубе в гостях побывали.

Я тоже торопился, зная, что здоровье Юрия Алексеевича сильно пошатнулось.

22 июля договорились встретиться. (Если честно, договорились на пятницу, но я перепутал дни – на даче они сливаются – и огорошил его звонком в четверг, что собираемся).

Заехал за Шемаевым, и вместе отправились на ул.Зелинского в гости.

Дверь в квартиру была открыта: хозяин был плох ногами, сил идти открывать дверь не было, и он предпочитал жить в режиме «открытых дверей).

Дома было чисто и опрятно. Внук Сергей только что уехал, да и вообще было видно, что его, как часто случается, один на один с болячками не оставили.

Встретились радостно. Я подарил ему фото из давних лет и вместе, как полагается, пустились в воспоминания о достигнутых победах и упущенных возможностях.

Я спросил, почему он несколько раз отказал Ельцину, предлагавшему ему пост премьера. Уйдя от ответа (видно было, что с тех пор сам не раз об этом жалел, и поэтому ограничился словами «ну что я понимал в экономике?»), он сказал: «Вы ещё не знаете, что он мне предлагал возглавить российскую академию». Поговорили о вариантах реформирования АН, которые были в 90-91 годах. Тут мы с ним видели положение несколько по-разному. Он был сторонником создания параллельно союзной российской академии с автоматическим включением в неё всех академиков-россиян (так в конце концов и сделали). Я говорил, как много было в академии квазиучёных, продвинувшихся по номенклатурной линии, и что нужно было создавать российскую академию заново, числом поменьше, качеством повыше. Он согласился. Рассказал, как познакомил с Ельциным его земляка и будущего президента академии Ю.Осипова. Он был крайне недоволен нынешней реформой РАН (создание ФАНО, объединение с медицинской и сельскохозяйственной академиями, выламывание рук в связи с выборами нового президента).

У меня, признаюсь, была в этой встрече и предметная заинтересованность: хотел обсудить с выдающимся специалистом в области экспериментальной аэродинамики одну, недавно пришедшую в голову идею. Был очень доволен, когда Рыжов с пол-оборота ухватил суть предложения и сказал, что выглядит это не абсурдно, но требует серьёзных расчётов. Тут же добавил, что в отрасли сейчас такой упадок, что поручить это, как ему кажется, в России просто некому. Поговорили о проблемах отрасли, причём он, оказалось, тоже давно думал и о том, что боевые качества самолётов сегодня нужно оценивать совсем по другим параметрам, чем вчера (незаметность, мощность радара, дальнобойность ракет, встроенность в межвидовую систему управления) и что новый среднемагистральный самолёт для России обязательно должен исполняться по схеме верхнеплана.

Начался его монолог об исследованиях и достижениях прошлых лет. Он очень чётко избегал обсуждения вопросов, претендующих на наличие государственной тайны. И с большим удовольствием вспоминал тех, с кем свела его авиакосмическая отрасль. Достаточно сказать, что диссертацию он защищал в учёном совете, которым руководил (и председательствовал на защите) М.Келдыш, а сама защита чуть не сорвалась из-за того, что припозднился оппонент —  С.Белоцерковский, выдающийся специалист по аэродинамике и руководитель инженерной подготовки первых советских космонавтов. Время было настолько горячее, что «Вы думаете, после защиты я пошёл отмечать? Не-а, пошёл к себе завершать эксперимент!».

О политике почти не говорили – всё ясно на много лет вперёд, и что себе настроение портить.

Ближе к концу беседы по телефону к нам присоединилась певица и продюсер Елена Камбурова, что придало общению вполне домашний характер.

Тепло попрощались и он просил навещать его снова. Пообещали. Уверен – не обманем. Навещать будем, но пообщаться – увы! – уже не сможем.

Когда ехали обратно, Шемаев рассказал историю знакомства Ельцина и Рыжова.

Начало 1989 года. Шла кампания по выборам депутатов первого Съезда народных депутатов СССР. Штаб опального Ельцина договорился о проведении встречи с избирателями в Московском авиационном институте, ректором которого был Рыжов (он был избран трудовым коллективом в том же 96-м году, когда Ельцин возглавил московский горком).

Ельцин был тогда не уверен в себе, своём будущем и поначалу его помощникам требовалось чуть ли не за руку выводить его из дома.

Во время прогулки по Арбату они натолкнулись на Рыжова. «Вы уверены, что запланированная встреча состоится? – спросил Ельцин. – Я знаю, как сильно на вас по линии горкома давят».

Ответ был явно непривычен познавшему «зияющие высоты» бывшему секретарю ЦК: «Я тебе что, мальчишка что ли? – резко ответил Рыжов. – Раз я сказал, встреча будет, значит – будет».

Так сложились их человеческие отношения. Они вместе работали в последнем советском парламенте, вместе вышли из КПСС, вместе были в дни путча 1991 года.

Я с Юрием Алексеевичем познакомился во время работы московской депутатской группы в мае 1989 года. Он был очень умён и обаятелен, с неотразимой улыбкой и прекрасным чувством юмора.

Мне кажется, что он сильно недооценивал свой потенциал, что вынуждало его уходить со сцены всякий раз, когда он мог и должен был на ней солировать. Он был из тех, кто и один в поле воин, но стать полководцем не захотел. В результате демократическое движение лишилось сильного лидера, который помог бы его организационному единству и политическому выживанию.

Когда в 2000 году я планировал последний этап своей попытки этой цели (организационного единства демократических сил) добиться и организовал подписание «пакта единых действий» «Яблоком» и «Союзом правых сил» (Явлинским и Кириенко), одним из гаранторов этого процесса наряду с Ю.Афанасьевым, С.Филатовым и Е.Яковлевым пригласил и Ю.Рыжова, который охотно на эту просьбу отозвался.

В последующие годы он продолжал научную и преподавательскую работу, был чрезвычайно активен в общественной жизни, пытаясь вдохнуть надежду в тех, кого разрушение демократических институтов вгоняло в уныние и поддержать, кто, взрослея, стремился на былые (и, не сомневаюсь, будущие) идеалы опереться.

Последний раз пообщались за два дня до его смерти, когда я позвонил и попросил разрешения сослаться на его мнение, что предложенная мной «авиационная идея» не абсурдна и заслуживает проработки. Он это подтвердил и ещё раз поблагодарил за наш визит, сказав: «Заезжайте, ребята».

Его будет очень и очень не хватать. И сейчас, и потом.

Мир праху его и светлая ему память.

Сумеет ли Родина воздать блистательному сыну своему по заслугам сейчас, когда он её оставил, не знаю.

Метки: бывший СССР, Ельцин, история, наука, РАН, реформы