Мария Захарова: О харассменте
Я не хочу, чтобы мужчины боялись открыть тебе дверь, подать тебе руку
С.Сорокина― Здравствуйте! Опять встречаемся с вами…
М.Захарова― На троих.
С.Сорокина― …в этой студии на троих. Здесь Мария Захарова, здесь Алексей Венедиктов и Светлана Сорокина.
А.Венедиктов― И все в частном виде.
С.Сорокина― И все в частном виде.
М.Захарова― Да.
С.Сорокина― Не как главный редактор, не как руководитель департамента информации МИДа, потому что тема у нас такая гендерная, как раз под 8 марта. Оказалось, не договорили, захотелось договорить. Тема называется «харассмент». Это сладкое слово, Леш, харассмент, или горькое?
А.Венедиктов― Смотря для кого, смотря с какой стороны харассмента ты есть. Вообще, на самом деле, оказывается, я вот изучал вопрос, поскольку Маша сказала, что давайте проведем еще одну передачу…
М.Захарова― Это такое коллективное было мнение, да.
С.Сорокина― Потому что мы вышли и не могли договорить.
А.Венедиктов― 1998 год, всего-навсего 20 лет тому назад, реально в публичном поле возникла проблема домогательства, не только сексуального домогательства, разные домогательства. Но вот сексуальные домогательства как сексуальный харассмент – это 1998 год первое.
С.Сорокина― Хотя сама тема, я там думаю, еще от пещер.
А.Венедиктов― С Древнего Египта, до этого в пещерах.
С.Сорокина― Поскольку основной инстинкт, да?
А.Венедиктов― Вообще это горько, на самом деле, для людей. Я сталкиваюсь с этими людьми в последнее время, я с ними разговариваю. Я очень не люблю публичных кампаний, я вообще кампанейщину не люблю.
М.Захарова― Абсолютно вас поддерживаю. Для меня нет ничего хуже… знаете, мне кажется, мы, многие, прошли это в школе, когда вот с этим дружим, потом вдруг коллективно с другим не дружим. Я как-то считаю, что нужно разбираться с той проблемой, которая наступает здесь и сейчас. Вот это основной посыл того, что мне хочется сказать именно по этой теме. Не участвовать в коллективных движениях. Не то что это запрещается, или я против, нет. Это моя личная позиция, что мне кажется, что если ты чувствуешь, что есть проблема, что тебя унизили, оскорбили, обидели, нарушили твои права, переступили закон в отношении тебя, зачем терпеть? Я понимаю, что бывает страшно, и я понимаю, что бывает неприятно, противно, и очень мы боимся, я имею в виду женщин, очень боимся того, что имя пострадает, репутация будет как-то, все это будет исковеркано.
С.Сорокина― А что скажут вокруг?
М.Захарова― А что скажут. Но если мы это не будем делать сразу, то потом будет еще хуже, потому что эти кампании, они не приводят ни к чему, то есть к результату. А результат, который мы хотим видеть, чтобы к нам было достойное отношение, и чтобы мужчины, не только мужчины, сейчас уже это широкое понятие, назовем это «противоположный пол», как угодно, чтобы они вели себя достойно в отношении нас. Вот это надо решать сразу же.
А.Венедиктов― А ты считаешь, что вот если человек чувствует, может быть, ошибочно, а может быть, не ошибочно, что происходит такое домогательство…
М.Захарова― Конечно, сразу.
А.Венедиктов― Ты считаешь, что человек должен делать это сразу, публично, что?
М.Захарова― Обязательно… Нет.
А.Венедиктов― Сразу что?
С.Сорокина― По физиономии бить?
А.Венедиктов― Когда это публичные люди, есть же люди публичные, есть люди непубличные.
М.Захарова― Мне кажется так, это могут быть разные обстоятельства. Сейчас активно обсуждается тема журналисток и депутата…
С.Сорокина― Мы к этому подберемся.
М.Захарова― Причем эта же тема в медийной сфере действительно очень популярна, это продюсеры, это начинающие артистки, певицы, масса подобных примеров. Неважно, это в сфере профессиональных отношений…
А.Венедиктов― Извини, перебью. Смотрел опросы: Бельгия, 28% женщин и 10% мужчин были объектами, назвали себя объектами домогательств именно на работе. Именно не на улице, а на работе.
М.Захарова― Да, конечно, это часто слышу. То есть обстоятельства могут быть разными. И вот здесь очень важно, на мой взгляд, обозначить свою красную линию и обозначить свои чувства, эмоции, как ты к этому относишься, я имею в виду, женщине. Позволяешь ты это делать или не позволяешь. Сделать это можно по-разному: можно сделать деликатно, можно попросить, можно объяснить, можно повторить, можно поставить условия, что, если вы это не прекратите, то мне придется прекратить общение здесь и сейчас или вообще в принципе. Если это не помогает, то тут уже, если речь идет действительно о каком-то там посягательстве, то здесь уже все методы хороши, на самом деле. Но главное, чтобы человек понял именно здесь и сейчас, что это поведение недопустимое.
С.Сорокина― Да, вот здесь возникает несколько моментов. Момент первый: те девушки, которые сейчас выступают с обвинениями в адрес господина Слуцкого, — это такое отложенное обвинение, так скажем. Со времени приставания к Кате Котрикадзе сколько лет прошло?
А.Венедиктов― Семь.
С.Сорокина― Семь лет прошло. Еще одна девушка, тоже там несколько лет прошло. И в прошлом году вот Фарида, которая с…
А.Венедиктов― ВВС.
С.Сорокина― ВВС. Я понимаю, что речь идет об очень молодых девушках, которые только пришли работать в Государственную Думу, которые даже не столько, может быть, не знаю… Есть если не испуг, то некое уважение к человеку много старше себя, который занимает высокий пост, и прочее, и прочее. Ну есть этот испуг, не хотят они лишить работы в пуле, не хотят, чтобы их…
А.Венедиктов― А когда вы обе пришли молодыми девушками работать, вы тоже были объектами? У вас есть собственный опыт?
С.Сорокина― Я так и знала, что обязательно спросят.
М.Захарова― Нет, а как…
А.Венедиктов― Я просто хочу, чтобы наши слушатели, Света и Маша, понимали, вы теоретизируете или не теоретизируете.
М.Захарова― Это практический разговор, потому что теоретизация этой проблемы – это уход в сторону и увод этой ситуации в сторону. Я готова говорить, опять же, здесь и сейчас. Да конечно. Для меня это слово «харассмент», оно абсолютно непонятно.
С.Сорокина― Приставания. Домогательства.
А.Венедиктов― Ну, ладно.
М.Захарова― Вот все виды вещей, которые мне, например, казались неуместными, и я их в отношении себя чувствовала, я их пресекала. И я могу сказать, что мне повезло, наверное. Я уже пришла на работу в мужской коллектив в тот момент, когда ни разу, а в этом году должно исполниться летом 20 лет, как я работаю в МИДе, никогда эти вещи не шли, я имею в виду профессиональные требования, профессиональные какие-то, рабочие моменты и какие-то скабрезные вещи, в увязке. То есть никогда мне не ставились условия, что или так, или так, такого не было даже близко.
А.Венедиктов― Но можно же без условия.
С.Сорокина― Остальное по любви.
М.Захарова― Вот. А, условно говоря, какие-то там, знаете, оскорбительные вещи были абсолютно, какие-то сальности, грязные… не намеки, а просто конкретная такая вот грязь, которую я воспринимала.
С.Сорокина― Даже в дипломатической среде?
М.Захарова― А что они, не люди, что ли? И я вам хочу сказать, что у меня, например, был такой конкретный случай, когда достаточно на тот момент молодой человек, достаточно активный, пользующийся популярностью у женщин и девушек, начал проявлять ко мне знаки внимания. Я ему как бы один раз сказала, что ко мне это не относится, я замужем и так далее, второй раз, третий. При этом я никаким образом не хотела прекращать с ним общение, потому что мы вместе общались в одной профессиональной среде. А у него все время была такая какая-то странная манера при людях положить куда-то руку, талия, ниже, выше, все время какой-то физический контакт.
Я сказала раз, я сказала два, и когда я поняла, что это не помогает, я сказала публично, это было несколько человек, я сказала громко, очень громко, я сказала: «Если еще раз это повторится, то я буду вынуждена, наверное, предпринять какие-то действия». Больше это ни разу не повторялось ни публично, ни непублично. Мы стали прекрасными друзьями, мы прекрасно общались и общаемся до сих пор. В отношении себя я никогда со стороны этого человека не видела даже попыток какого-то неуважения.
С.Сорокина― То есть дать понять – и все в порядке, да?
М.Захарова― Ну, не всегда.
А.Венедиктов― Во-первых, надо сказать, что надо всегда быть на стороне жертвы. Человека, который себя считает жертвой, даже если его не хотели унизить…
С.Сорокина― Значит, его унизили.
А.Венедиктов― Нет, это значит, что он подумал, что его унизили, и поэтому таких людей надо поддерживать в том их существовании, чтобы объяснять… Это всегда, даже когда ты не согласен.
М.Захарова― Я считаю, что должна быть культура общения…
С.Сорокина― Это понятно.
А.Венедиктов― Маш, ну это же общее…
М.Захарова― К этому нужно приучать, это надо объяснять.
А.Венедиктов― О, приучать. Света Сорокина?
С.Сорокина― Я, когда Алексей предложил поделиться своими воспоминаниями, подумала, что какое-то количество мужчин вздрогнули, не будет ли какого-то очередного скандала.
А.Венедиктов― Я сам вздрогнул. Я тебе сказал и вздрогнул.
С.Сорокина― Потому что тут тоже могло бы что-нибудь прозвучать. Этот опыт, разумеется, есть у каждого, и каждый как-то с ним обходился. Я вот тоже подумала, что, конечно же, все родом из детства: чем более самостоятельный человек, тем меньше он даст возможность себя обидеть.
А.Венедиктов― Но все разные.
С.Сорокина― Все разные, совершенно согласна. Вот я сегодня стояла перед эфиром возле лифта, и очень много народу шло. А там у нас каменный пол, слышно, как люди идут. Так вот, Машину походку я узнала, еще когда она далеко была до поворота, что называется. Я услышала такую железную походку уверенного в себе человека и подумала, что идет Мария, и это оказалось действительно так. Вот, правда, дело в этом. Конечно, если вы закомплексованный человек, с вами будут делать все, что угодно. Как-то воспитывать, как здесь родителям работать и прочее, ну очень важно.
М.Захарова― Так же было всегда.
С.Сорокина― А я вообще советский продукт, воспитывали, что женщина всегда, как правило, не права.
М.Захарова― У меня то же самое было. Вот это пришло не сразу, были моменты, когда ты стоял, к сожалению, пропускал вот эти колкости, гадости, намеки.
С.Сорокина― Конечно. Неловко как-то.
М.Захарова― А хотите, я вам расскажу такую вещь, это была одна из моих первых самостоятельных командировок, я ехала не с делегацией, я ехала сама на один международный форум. И были коллеги из разных ведомств, которые, когда мы возвращались, мы там отработали, все было прекрасно, и вдруг один человек, он был меня старше лет на 10-15, прекрасный специалист, чудесный, вдруг отпускает такую фразу в присутствии нескольких человек: «Слушай, — говорит, — неплохо прошла поездка, командировка, и вообще так, неплохо было бы иметь с собой этакую блондинистую Машу». Вот вы представляете, такое услышать?
А.Венедиктов― Сексизм чистой воды, да.
М.Захарова― И вот на том этапе, конечно, ты стоишь, и ты теряешься.
С.Сорокина― Не понимаешь даже, улыбнуться или обидеться.
М.Захарова― Да, не понимаешь. Потом, когда я поняла, это достаточно рано произошло, когда я поняла, что, если я это буду пропускать и не отвечать, тогда эти люди не будут понимать, а что не так. То есть ты должен обязательно сказать, что не так.
А.Венедиктов― Вот! Мы приходим…
С.Сорокина― Мы приходим к нужной теме.
А.Венедиктов― Я только хотел бы то ли спросить Машу, то ли как бы ее проинтерпретировать, что меня напрягает в твоей речи сегодня.
М.Захарова― Речь?
А.Венедиктов― Неважно, том, что ты сказала. Правильно ли я понял, надеюсь, что неправильно, что, если по каким-то причинам жертва не дает отпор, то она сама и виновата? Или она сразу не смогла сказать, она сама и виновата.
М.Захарова― Нет, нет, упаси боже. Если есть действительно факт…
А.Венедиктов― Ну вот она так воспринимает. Есть человек, который воспринимает это оскорбительно и не согласна с этим.
С.Сорокина― И нет сил сразу как-то…
А.Венедиктов― И не смогла.
М.Захарова― Я только что привела вам пример, я не уверена, что это оскорбление или унижение, но это крайне было неприятно. И самое главное, ведь такие вещи, которые я привела в пример, они же тебя формируют: они либо тебя подавляют, либо ты можешь потом с этим разобраться. А если девушка, молодой специалист, не может понять и найти в себе силы через это перешагнуть…
А.Венедиктов― И тогда?
С.Сорокина― Тогда что?
А.Венедиктов― Вот она не может найти, и тогда? Вот выросла и нашла, и прошло 7 лет.
М.Захарова― У кого-то это отражается в том числе на семейной жизни, на личной жизни, кто-то замыкается, кто-то иногда увольняется.
С.Сорокина― Так вопрос, Мария, вот и вопрос. Значит, правильно, что девушки вот в данном случае, мы говорим про свежий кейс, мы говорим про Слуцкого и эту историю…
А.Венедиктов― Мы говорим про девушек, потом мы будем говорить про Слуцкого.
С.Сорокина― Подожди, я хочу спросить про Слуцкого. Вот правильно сделали те девушки, которые спустя несколько лет нашли в себе силы и вышли с этими обвинениями?
А.Венедиктов― Даже не обвинения, рассказы.
С.Сорокина― С рассказами, да.
М.Захарова― Я считаю, что это, в первую очередь, то, что необходимо было бы довести до человека, которого они считают виновным в своем оскорблении, унижении, может быть, каких-то там попытках нанести какой-то вред или ущерб. Это, в первую очередь, важно. Ведь нужно же понять, чего мы хотим добиться. Мы хотим, чтобы человек больше себя так не вел, чтобы общество понимало, что так себя вести нельзя? Вот понимаете, я вижу две реакции от этой кампанейщины. У нас в стране, к сожалению, это вызывает, может быть, даже обратную реакцию.
А.Венедиктов― Возможно.
М.Захарова― А на Западе, все-таки я там прожила… Я тоже так не хочу, как на Западе. Я не хочу, чтобы мужчины боялись, физически боялись, это страх, открыть тебе дверь, подать тебе руку. Ведь это к чему приводит и привело там, к абсолютному кризису общения, межличностного общения.
А.Венедиктов― Я не стал бы вот так…
М.Захарова― Это так.
С.Сорокина― Ну, осторожничают уже многие.
А.Венедиктов― Осторожничают. Так, может, это хорошо, что осторожничают?
М.Захарова― Нет.
С.Сорокина― Я тоже не знаю.
А.Венедиктов― Плохо?
М.Захарова― Объясняю, почему. То есть легче им общаться друг с другом через телефон, через интернет, через компьютер, когда есть какой-то фильтр, который их скрывает, нежели подойти познакомиться, сказать какие-то приятные вещи, и так далее, и так далее. Это тоже перегиб в другую сторону.
А.Венедиктов― Поэтому я и говорю о том, что тут не законами-то сильно поправишь, статьей 133 Уголовного кодекса…
М.Захарова― Так, отлично. А чем?
А.Венедиктов― Это абсолютно индивидуальное чувство вот у каждой из вас и из нас, унижение или не унижение.
М.Захарова― Которое называется?..
А.Венедиктов― То, что унижает одного, не унижает другого. Это же восприятие личное, а не правила поведения.
С.Сорокина― Здесь я хочу напомнить такую вещь, что у всей этой истории с тем же Слуцким было несколько этапов. На первом этапе просто анонимно было сказано, что были такие замечены факты его поведения. Если бы он в тот же момент, на том этапе сказал, что я, например, не помню такие случаи, но если, мало ли, мое неосторожное поведение кем-то было воспринято вот так, то приношу свои извинения, — все, я думаю, никаких бы каминг-аутов не было, никакого развития ситуации.
А.Венедиктов― О! Я просто напомню тогда, что выступление, скажем, Кати, первой, кто открыл это дело…
М.Захарова― Она не первая открыла это дело.
А.Венедиктов― По имени – первая.
М.Захарова― А, да. Ну, я имею в виду, что да.
А.Венедиктов― Поскольку я этот момент был с ней в Нью-Йорке, и мы встречались, я говорю: «Ты мне объясни», я тоже не понял, что такое, 7 лет. Она говорит: «Я носила это…», — это я понимаю. Я она говорит: «Они стали, он, Слуцкий, со своими приятелями, стали открыто в Facebook над этим издеваться». И вот это ее сдетонировало. То есть это была публичная зона, и ее сдетонировало это. Она говорит: «Прошло 7 лет, я это помню, я предпочитаю с ним…». И это ее сдетонировало, и это я понимаю.
М.Захарова― Мы начали с того, что 7 лет назад все-таки Катя была журналистом, смелым, решительным, я помню ее по Нью-Йорку, и после 2008 года, который она пропустила через себя. Она никогда не была робкой девушкой. Я никак не могу понять…
А.Венедиктов― Так случилось, так бывает.
М.Захарова― Подождите, вы правильно… я не могу сказать, извините, вы правильно или неправильно, но с моей точки зрения, вы абсолютно правильно подвели к тому, что у каждого разного восприятия, и мне кажется, что все не укладывается в нормы закона. Абсолютно согласна. Но ведь у нас есть такое еще понятие, потому что нормы морали – они же у всех разные.
А.Венедиктов― Да.
М.Захарова― То есть вегетарианец, для него аморально носить меха и есть мясо.
А.Венедиктов― Есть же многоженство у мусульман, то есть можно жить одновременно со многими. Это морально.
М.Захарова― А для православного нормально есть мясо свиньи и при этом носить меха, а для иудея аморально есть свинину, и так далее, и так далее. То есть мы все разные. Но, на мой взгляд, мы не должны упускать очень важного: это понятие здравого смысла, и вот это понятие здравого смысла…
С.Сорокина― Это тоже так индивидуально.
М.Захарова― Это вопрос нашей коммуникации друг с другом, наших отношений. Возможно, я говорю как дипломат…
А.Венедиктов― Да, ты говоришь как дипломат.
М.Захарова― Считаю, что нужно человеку дать понять, что не так, а потом требовать ответа.
А.Венедиктов― Это ты права, но это совершенно не противоречит истории, что на самом деле то, что, скажем, Катю заставило говорить, — это было не 7 лет назад, а накануне. Вот это публичное на Facebook высмеивание…
С.Сорокина― А, кстати, за 7 лет не забыла, значит, заноза-то осталась.
М.Захарова― А это нельзя забыть.
С.Сорокина― Это невозможно забыть.
М.Захарова― Светлана, это нельзя забыть, понимаете? Когда ты приходишь на работу или не на работу, я вам еще другой пример приведу, когда ты приходишь с открытой душой, ты приходишь в компанию или куда-то, и тебя вот таким образом унижают, оскорбляют и так далее, это нельзя…
А.Венедиктов― Причем не хотят унизить и оскорбить.
С.Сорокина― Не знаю. А я не знаю, мы не знаем.
А.Венедиктов― А я не думаю, что, скажем, случай, кейс Леонида Слуцкого, он хотел, вот пришла журналистка, там, из ВВС, и он хотел ее унизить.
С.Сорокина― А я верю в это.
А.Венедиктов― Зачем ему это?
С.Сорокина― А у меня другое восприятие.
М.Захарова― Хотите мою историю с Леонидом Слуцким? Сейчас будет бомбическая вещь.
С.Сорокина― О! Еще одна, четвертая!
М.Захарова― Бомбическая. Причем она проходила у вас же и на глазах, Алексей Алексеевич. Это было года 4, наверное, назад, питерский форум, вы организовывали для своих сотрудников, как всегда, по итогам форума мероприятие в каком-то кафе в Питере.
А.Венедиктов― Да, точно, это было.
М.Захарова― Да, сыры, туда-сюда, все.
А.Венедиктов― Кобаладзе.
М.Захарова― И помимо сотрудников, вы приглашали еще спикеров, которые работали с вами на форуме. И пригласили меня. Я тогда не была публичной персоной, то есть я не была директором. Вы меня знали по работе с журналистами, но широким массам я не была известна, тем более никаких административных ресурсов у меня…
А.Венедиктов― Широким массам депутатов.
М.Захарова― Депутатов, да, и так далее. И, значит, мы приходим, там было человек, наверное, 25, квадратный стол, мы сидим, общаемся. И так получается, что я что-то интересное рассказываю, человек 10 меня слушают вот с той стороны, и вдруг входит Леонид. Я его, естественно, знаю, так как он-то широким массам известен. И он садится и начинает, как-то не включаясь в беседу, начинает говорить какие-то такие вещи, ну вот как всегда: «Эй, девушка, что ты говоришь», — ну, какие-то такие вещи очень странные. И я аккуратно спрашиваю Алексея Алексеевича, что происходит. А он говорит: «Да он же такой, эгоцентричный достаточно».
С.Сорокина― То есть расхлябанного поведения.
М.Захарова― И я говорю: «Как-то странно, а что мне делать?». А он говорит: «Да знаешь, ты не реагируй, он всегда так себя ведет». И я почувствовала, что я не могу на это не реагировать. Я говорю: «Вы знаете, я не очень понимаю, что вы говорите, и мне не очень приятно это слушать. Может быть, я чего-то не понимаю». И дальше произошла такая вещь: он перестал. Меня что тогда поразило, что после этого ни разу в жизни, хотя, еще раз говорю, меня тогда никто не знал и так далее, ни разу в жизни он не позволял себе ничего подобного, никаких вот таких вещей, которые даже двояко можно было трактовать. Но тогда же меня поразило, что вот мы сидели все за большим столом, и никто из мужчин, извините, Алексей Алексеевич…
А.Венедиктов― Да ради бога, я всегда виноват.
М.Захарова― …не сказал: «Знаете что, давайте как-то тут, мы уже разговариваем, давайте, по крайней мере, дослушаем».
С.Сорокина― Никто не осадил этого Леонида, включая Алексея Алексеевича.
А.Венедиктов― За столом не осаживаю.
М.Захарова― Поэтому мой опыт доказывает мне…
А.Венедиктов― Хо-хо… публичная история.
М.Захарова― Возможно, он кому-то еще пригодится, я не знаю. Мой опыт доказывает, что когда ты обозначаешь красную линию, свою, вот сейчас и здесь, это дает возможность приостановить какие-то вещи и потом все-таки выйти на новый уровень отношений. Но еще раз говорю, это только лично мой опыт.
С.Сорокина― Да, и, к тому же, не со всеми. Я одно хочу сказать, продолжая эту историю, что никто за столом не вступился.
А.Венедиктов― Это все было публично, это не один на один в кабинете, разные вещи.
С.Сорокина― Секунду, Леш. Это про поведение. А кончается тем, что на тех же дебатах на государственном телевидении один из кандидатов может орать и оскорблять женщину, единственную в студии, и никто не вступится, кроме самой женщины.
А.Венедиктов― Это разные вещи.
С.Сорокина― Нет, это все в рамках одного поведения.
М.Захарова― Светлана, подождите.
А.Венедиктов― Это не домогательства.
С.Сорокина― Я не про домогательства, а про поведение допустимое.
М.Захарова― Здесь вопрос в том, что, на мой взгляд… Вы понимаете, тоже, если мужчина, не важно, в эфире, не в эфире… Кстати говоря, вот это как раз вообще не важно, потому что, если мы начнем говорить, что вот в эфире нельзя, мы скажем как бы одновременно, что а вот в переходе можно.
А.Венедиктов― Вот именно, вот я против этого.
М.Захарова― Нигде нельзя: ни в эфире, ни за столом, ни в кабинете, не надо! Но есть еще один момент: я, например, тоже против того, чтобы всегда на стороне пострадавших.
А.Венедиктов― Да, всегда на стороне тех, кто считает себя пострадавшими.
М.Захарова― Но, понимаете, если человек позволяет себя недостойно вести в каких-то вещах, не надо требовать тогда от мужчин какого-то иного поведения в отношении женщин. Тоже очень важный момент.
А.Венедиктов― Это я не понял.
М.Захарова― Если женщина матерится, например, а потом говорит, почему при ней матерятся, извините меня. Не надо материться.
А.Венедиктов― Это другое, ушли.
С.Сорокина― Остановились, давайте вернемся уже сразу после новостей. Говорим мы сегодня с Алексеем Венедиктовым и Марией Захаровой, Светланой Сорокиной здесь в эфире 8 марта, говорим на тему приставаний, или харассмента, модное слово нынче. Мария Захарова, подчеркиваем мы, выступает в личном качестве, а не как официальное лицо Министерства иностранных дел.
С.Сорокина― Еще раз вас приветствую в этой студии. Сегодня 8 марта, всех, кому дорог и люб этот праздник, мы всех поздравляем. Здесь в студии Мария Захарова, и Алексей Венедиктов, и Светлана Сорокина. Мария Захарова, я напоминаю, она глава департамента информации Министерства иностранных дел Российской Федерации, но сегодня в этой студии как частное лицо, поскольку говорим мы о харассменте.
М.Захарова― И потому что праздник.
С.Сорокина― И потому что праздник, да.
А.Венедиктов― Я все равно хотел бы обратить внимание, что очень важно подчеркнуть: когда люди чувствую себя жертвой, я не говорю, что надо в этих чувствах поддерживать, но этих людей надо поддерживать. Если люди это в себе носили много лет, и что-то сдетонировало, что они сейчас говорят — это их полное право. А мое право в данном случае этих журналисток поддержать. Вот поддержать.
При этом хочу отметить, то, что Мария сказала, мы с Леонидом Слуцким приятельствовали и приятельствуем. К сожалению, с начала этого конфликта он не выходит на связь со мной, но я должен сказать, что ведет он себя абсолютно неверно и неправильно. С моей точки зрения, если какой-то человек почувствует, что я его обидел, а я не собирался, я его оскорбил своим поведением, а я не собирался, я принесу извинения. Я приношу сейчас извинения, может быть, те, кто молчат и не говорит, потому что не собирался. Леонид же занимает другую позицию, я так понимаю. В этом история.
С.Сорокина― У меня ощущение, что это модный тренд.
А.Венедиктов― Мы говорили про женщин, а я говорю про тех, на кого обращено обвинение.
С.Сорокина― Это модный тренд. Сегодня извиняться и признавать, что мог сделать что-то неправильно, — это, значит, признание своей слабости, это немодно.
А.Венедиктов― Ну и что?
С.Сорокина― Если ты обратил внимание, то господин Володин…
А.Венедиктов― Извинения — это сила, а не слабость.
С.Сорокина― А они считают иначе. Господин Володин, кстати говоря, собрав журналисток пуловских для того, чтобы поздравить с 8 марта, накануне, соответственно, он сделал что, сказал: не нравится, считаете опасной работу в Государственной Думе – значит, увольняйтесь, не приходите сюда на работу. Все, что нашел сказать господин Володин. Как вы это воспринимаете?
М.Захарова― Честно говоря, абсолютно согласна с тем, что было накануне сказано относительно того, что каждый кейс, если он вызывает вопросы, должен рассматриваться в правовом поле, и есть соответствующие структуры…
А.Венедиктов― …не имеет права, я изучил вопрос.
С.Сорокина― Правового нет, я тоже изучила.
М.Захарова― Подождите, минуточку! Вы под правовым полем понимаете…
А.Венедиктов― Законы.
М.Захарова― …в том числе и жалобы людей, когда они приходят и говорят: «Знаете, у меня такая ситуация. Пожалуйста, давайте разберемся». У нас есть в МИДе комиссия по трудовым конфликтам, по спорным ситуациям. Человек может прийти и сказать: «Знаете, я подвергаюсь регулярно»…
А.Венедиктов― Домогательствам.
М.Захарова― Домогательствам, угрозам, шантажу, не важно. И собирается соответствующая комиссия, и так далее, и так далее., и рассматривают эти обращения и так далее. Я не знаю, как у вас на «Эхе Москвы»…
А.Венедиктов― У нас все идут к главному редактору.
С.Сорокина― Угу, а он…
А.Венедиктов― А он сам, да.
М.Захарова― В крупных структурах есть соответствующие структуры, в кадровом отделе, кадровые службы, которые этим занимаются.
С.Сорокина― Вот комиссия по этике в Государственной Думе, она не собирается торопиться с этим делом.
М.Захарова― Это то, под чем я просто подписываюсь. С другой стороны, я считаю, что если у людей есть ощущение лично, что их оскорбили, нельзя говорить, что, знаете, вам показалось. Не показалось. Я готова доказать, что меня оскорбили, мне это не нравится.
А.Венедиктов― Ну как ты это докажешь? Ну один на один в кабинете.
С.Сорокина― Слово против слова.
А.Венедиктов― Слово депутата против какой-то соплюшки.
М.Захарова― Я говорю, что их нужно услышать.
А.Венедиктов― Да.
М.Захарова― Что этих людей нужно услышать, а не говорить о том, что, знаете, вам показалось. Хорошо, пусть мне показалось, но вы меня послушайте, я хочу об этом сказать. У меня были ситуации, причем не так давно, уже со всеми статусами, регалиями и так далее, когда сказали абсолютно недопустимую вещь. Там не было никакого харассмента, но это была вещь, абсолютно, на мой взгляд, унизительная как раз с точки зрения того, что «вы женщина, что вы там понимаете». Это было очень грубо сказано.
А.Венедиктов― Это сексизм, да, я понимаю. Это другое.
М.Захарова― И необоснованно, непрофессионально и так далее.
А.Венедиктов― Это другое.
М.Захарова― Я просто сказала, что, вы знаете, если еще раз такое повторится, тут у нас есть соответствующая структура, я буду вынуждена перенести весь разговор туда.
С.Сорокина― Это сексизм.
А.Венедиктов― Это сексизм, это другое.
М.Захарова― При этом я четко, тут же, у меня нет ситуации, когда я не говорю о том, что меня что-то беспокоит и так далее.
С.Сорокина― Это другой характер.
А.Венедиктов― И другая организация, Государственная Дума.
С.Сорокина― Да. Но здесь, я подчеркиваю, возвращаясь к этой истории…
А.Венедиктов― Ты знаешь, что мы здесь приняли решение сейчас, что я больше, идя на встречу пожеланиям председателя Государственной Думы, что я больше женщин-журналисток не буду аккредитовывать на мероприятия с участием депутатов Государственной Думы, и только ребят, хотя и мальчикам там может быть небезопасно, с учетом некоторых практик некоторых депутатов и их руководителей.
С.Сорокина― Да, вот именно.
А.Венедиктов― Поэтому это какая-то странная фраза, вот за это точно можно засудить, если бы не было депутатского иммунитета.
С.Сорокина― Это правда. Неприятная во всех отношениях фраза. И, кстати, почему мы, действительно, говорим о харассменте исключительно применительно приставания к женщинам? Приставания могут быть и к представителям другого пола.
А.Венедиктов― Смотрите, значит, что мы видим? Мы видим, что, А), первое, на чем мы все трое согласны с разными позициями: мы видим, первое, что никакими законами… Законы сейчас принимаются в разных странах и будут проходить апробацию, но в принципе мы понимаем, что, если есть физическое домогательство, такое грубое, оно может быть…
М.Захарова― Почему? Не только. Если это вопрос унижения или оскорбления, то же самое. Закон это регулирует в том числе, оскорбления, конечно.
А.Венедиктов― Ведь оскорбления и унижения – это не только то, что ты сделал или сказал, а то, как почувствовал реципиент, извини. Еще раз повторяю, одного слова или поглаживания по попе, извини, одна гордится реально…
М.Захарова― Кто-то себе карьеру на этом построил. Алексей Алексеевич, вы знаете этих людей.
А.Венедиктов― Мы их видим, бедный Харви Вайнштейн. То есть не бедный, конечно, животное, но мы просто видим, как знаменитые имена…
М.Захарова― Кстати говоря, это же уникальная история, между прочим.
А.Венедиктов― Сейчас начали говорить «эффект Вайнштейна». Просто возник термин «эффект Вайнштейна».
М.Захарова― Вот когда это все там как снежный ком покатилось и начали, даже на брифинги приходили с этим вопросом, запросы, как вы к этому относитесь. Вы знаете, я вам хочу сказать, что меня в этой истории поразило. Первое, меня поразило, что они все молчали. Сильные, вот тут уже не скажешь, что это женщины какие-то…
А.Венедиктов― Это изменения общества. Маш, общество изменилось, конечно.
М.Захарова― Можно? Это истории были не только двадцатилетней давности, это были свежие истории. То есть это женщины сильные, и состоявшиеся, и состоятельные. Это женщины, которые имели все рычаги воздействия. Все молчали. Раз. Это меня реально поразило.
А.Венедиктов― Ты сейчас опять нападаешь на жертв, это неправильно.
М.Захарова― Вот это зачем вы мне приписываете?
С.Сорокина― Мария хочет сказать, что эти женщины делали карьеру и потому молчали.
М.Захарова― Нет, я говорю о другом, даже не об этом.
С.Сорокина― А о чем?
М.Захарова― Что и это присутствовало. Понимаете, многие молчали, понимая, что что-то происходит явно не так, а потом сказали, но при этом как бы сделали карьеру. Но это не ко мне, не это меня удивило. Меня удивило, а почему они молчали.
А.Венедиктов― По-разному, я думаю. По разным причинам.
М.Захарова― Нет, для меня это общество… подождите, не сравнивайте. Там такое количество неправительственных организаций, которые занимаются именно этими вопросами. И то, что для нас является трендом, новым словом, «харассмент» там в употреблении уже десятки лет.
А.Венедиктов― Ну нет…
М.Захарова― Да не «нет», а вы сами сказали об этом в начале программы.
С.Сорокина― Ему 20 лет уже.
М.Захарова― Что же им мешало говорить об этом публично?
А.Венедиктов― Всем разное.
М.Захарова― На мой взгляд, это как раз вопрос о, возможно, возможно, это абсолютно дискуссионная вещь, о пересмотре понятия свободы в принципе.
А.Венедиктов― Может быть. Это я буду за.
М.Захарова― Несвобода – это не тогда, когда у тебя нет возможности физического доступа к микрофону, социальным сетям. Это что-то другое, это боязнь общественного порицания, это в том числе вопрос несвободы. Ведь посмотрите, очень многие из этих женщин выставляли каждую часть своей жизни на показ: что она ест, части своего тела, не знаю, все, что может только понравиться.
А.Венедиктов― Это все равно, как сказать, девочка в короткой юбке привлекла к изнасилованию, она виновата.
С.Сорокина― Нет, она говорит о другом, она говорит о публичности их жизни в принципе.
М.Захарова― Алексей Алексеевич, абсолютно нет.
А.Венедиктов― Часть публично, да.
М.Захарова― Что они готовы были впускать в свою жизнь в абсолюте…
С.Сорокина― А вот это закрыто.
М.Захарова― А вот это почему-то эта часть какая-то закрыта.
А.Венедиктов― Может быть, еще что-то закрыто.
М.Захарова― А почему?
А.Венедиктов― Потому что они так решили.
С.Сорокина― Это их право, это их свобода, в конце концов.
А.Венедиктов― Какую часть жизни ты открываешь – это твое право. …мы говорим о жертвах.
М.Захарова― Это очень важный момент. Ведь когда мы не реагируем здесь и сейчас, таким образом мы, по большому счету, поощряем человека, который занимается этими вещами, потому что он будет делать это и дальше.
С.Сорокина― Ох.
А.Венедиктов― А я думаю, что эта история вскрыла людям говорить здесь и сейчас.
С.Сорокина― Я думаю, что вайнштейнизация…
А.Венедиктов― «Эффект Вайнштейна».
С.Сорокина― Да, как-то сработает будь здоров, конечно.
А.Венедиктов― Еще раз я хочу… что объединяет, что мы всегда солидарны с жертвами, и что разговор о поведении тех, кто домогался как женщин, так и мужчин, вот она должна регулироваться, быть предметом внимания общества. Когда становится известен случай, который нуждается в исследовании, не в расследовании, а исследовании…
С.Сорокина― Когда становится известен Слуцкий.
А.Венедиктов― Он не один. Тогда люди, которые это совершили, должны понимать свою ответственность перед теми, кто считает себя их жертвами.
С.Сорокина― Может быть, немножечко придержат себя, так скажем.
А.Венедиктов― И рядом стоящий человек придержит.
М.Захарова― Я не услышала это у вас, но для меня это очень тоже важный момент, то, что я реально занимаюсь, и вы тоже, но вы занимаетесь журналистикой, а я занимаюсь различными вещами в сфере информации.
А.Венедиктов― Мы занимаемся информационными потоками.
М.Захарова― Информационными потоками. При этом для меня очень опасно каждый раз сваливание такой темы либо иной вот в эту кампанейщину и информационные кампании.
А.Венедиктов― Я же сказал в самом начале.
М.Захарова― Знаете, почему очень важно? Потому что, как вы понимаете, Алексей Алексеевич, думаю, намного лучше, чем я, что любой вот такой вот информационный хайп, он очень управляем, когда речь идет о профессионалах. И тогда мы, опять же, не достигаем цели. Это может быть часть разборок каких-то одного против другого…
С.Сорокина― Мария, услышали. Для этого должны были быть превентивные извинения, спокойные и не унизительные для того, кто их приносит, на минуточку, и разбор в той же комиссии по этике. Я хочу сказать другое. «Хайп». Ха-ха. Как только что-нибудь возникает, непроверенное, тоже абсолютно на словах…
А.Венедиктов― Или проверенное.
С.Сорокина― … против какого-нибудь человека, даже вот последний случай, на Марка Розовского сейчас было ведро грязи вылито, да? Тоже в харассменте обвинения. Но, обратите внимание, никто не польстился из наших популярных желтых программ на тему «Слуцкий и обвинения против него», нигде это не прозвучало ни разу.
А.Венедиктов― Ну вот, желтая программа, мы сидим с Машей и с тобой…
С.Сорокина― Обсуждается только в газетах где-то и где-то на радио и в интернете, а на этой полянке не обсуждается.
А.Венедиктов― Значит, это будет развиваться, такие обвинения будут выдвигаться. Кстати, хочу еще раз сказать нашим слушателям, был такой замечательный французский фильм в 1968 году с Жаком Брелем в главной роли, «Профессиональный риск», где три школьницы обвинили…
М.Захарова― Да, учителя.
А.Венедиктов― По разным причинам, кстати. Это было уголовное преступление, и следователь там разбирался долго, сломали человеку жизнь. Выяснилось, что у каждой была своя причина и так далее. То есть такие истории могут быть и ложными.
С.Сорокина― Да, конечно, могут. Особенно когда в отношении несовершеннолетних, как в том случае, это вообще было.
А.Венедиктов― Все равно, сейчас мы не про это, это отдельная история. Но дело в том, что они как раз и нуждаются в исследовании. И когда коллега один на один, скажем, как Катя Котрикадзе, она ничего не может доказать, она бессильна, это было один на один, ну чего? Можем сказать, что да, в кабинете председателя, наверное, велась запись, давайте запросим ФСБ. Ну, смешно. Но то, что коллеги из ВВС, а это у них правило такое, все писали на пленку, разговор писали на пленку, это и должно стать… Ребята, ходите с диктофонами, что я могу сказать.
М.Захарова― Вопрос можно задать? Еще раз говорю, мы вообще сейчас не про жертву, мы про профессию и так далее. Подождите, вот человек приходит, давайте абстрагируемся сейчас от этого случая…
А.Венедиктов― Да он не единственный, я думаю.
М.Захарова― Да, он не единственный. Возьмем такой случай: приходит журналистка, молодая, симпатичная, не важно, каких параметров. Она приходит…
А.Венедиктов― К политическому деятелю.
М.Захарова― К продюсеру.
А.Венедиктов― К публичному лицу.
М.Захарова― Миллиардеру, начинает брать у него интервью. Вот у нее диктофон, она уже берет, и вдруг он ей говорит: «А давайте присядем, а давайте приляжем, а вот я вам предлагаю». На мой взгляд, она же не перестает в этот момент быть журналисткой, она говорит: «Вы хотите об этом поговорить под запись? Давайте, я с удовольствием сделаю интервью. Я хочу сказать, что вы сейчас записываетесь, и я это все опубликую. Вы понимаете, какие последствия это все потом для вас будет иметь?». Все!
А.Венедиктов― Ой, Маш…
С.Сорокина― Ой…
А.Венедиктов― И это правильно.
С.Сорокина― Говорит взрослая, опытная, сильная, уверенная, статусная.
М.Захарова― Нет, подождите, мы что хотим? Мы хотим бросить вот этих самых неопытных на произвол судьбы и сказать: «Терпите, и потом, когда-нибудь, когда ваши коллеги из ВВС покажут пример»… Нет.
А.Венедиктов― Я думаю, что Фарида показала пример.
М.Захарова― Я хочу сказать здесь и сейчас, говорите…
С.Сорокина― Фарида показала пример, и я думаю, что многие это возьмут на вооружение.
А.Венедиктов― Даже не только журналисты. Я думаю, что журналисты, на самом деле, сейчас будут более защищены.
М.Захарова― Меня вопрос не журналистов волнует, меня волнует вопрос, где-нибудь в регионе многодетная мать, не важно, какая она…
А.Венедиктов― С какой-то просьбой пришла к чиновнику. Мы это знали.
М.Захарова― Почему к чиновнику? Она просто работает в компании, в бизнесе.
А.Венедиктов― Ну, к чиновнику или к начальнику.
М.Захарова― И ей ставится условие. Например, будет премия-прогрессивка, если ты хочешь, но вот по ряду условий.
А.Венедиктов― «Пойдем поужинаем».
М.Захарова― Вот эти вещи надо абсолютно четко доносить, что это недопустимо.
С.Сорокина― Какое там «поужинаем». Кабинетик закроем.
М.Захарова― Что одно дело – это вопрос, действительно, отношений, личной жизни, романа, интрижки, но другое дело, когда речь идет о шантаже, о каких-то условиях, которые тебе ставятся. Другое дело, что я, например, правда, я не хочу того, что я вижу во многих странах, когда люди просто уже потеряли вкус к личному общению, боятся. И то, что у нас было, я считаю, это была действительно очень классная штука: была какая-то галантность со стороны мужчин, которая нормально воспринималась женщинами, и при этом женщины всегда могли поставить и прочертить вот эти красные линии.
А.Венедиктов― Да не могли они!
С.Сорокина― Не могли!
А.Венедиктов― Ты вот держишься за какую-то идею, что они всегда могли. Не всегда и не могли.
М.Захарова― Не всегда. Но возможность есть. Я вам рассказываю…
А.Венедиктов― Ну Маша, ну ей-богу…
С.Сорокина― Маша, Маша, но вот этот личный опыт довлеет, из хорошей детской, из хорошей семьи, с хорошим характером.
М.Захарова― Светлана, в моей жизни были разные моменты, и я хочу сказать, что есть темы… например, у меня есть две темы, у меня к ним нулевая терпимость в принципе. Это проблематика наркотиков и детской педофилии, всех домогательств в отношении детей. Поэтому вот в отношении этих тем, особенно все, что касается детей, и нулевая терпимость и ноль срока давности вообще, в принципе, потому что идет изменение личности человека. Здесь, когда речь идет о девушке даже, а тем более о взрослой женщине, все-таки нужно проявлять свою личную ответственность, помимо всего прочего.
А.Венедиктов― Я не согласен возлагать ответственность на них. Я и говорю, «не носите короткие юбки, и к вам не будут приставать».
М.Захарова― Нет, Леш, ну зачем? Вы мне про короткие юбки говорите?
А.Венедиктов― Это ты говоришь про короткие юбки.
С.Сорокина― Сами виноваты, сами провоцируют.
М.Захарова― Я такого не говорила, нет, ну что вы.
А.Венедиктов― Сами виноваты, сами не дали отпор, надо было давать отпор.
С.Сорокина― Сами виноваты, что такие хорошенькие и такие привлекательные.
М.Захарова― Вот вы человек абсолютно галантный, который делает постоянно комплименты, какие-то небольшие подарочки, какие-то приятные вещи. Просто чтобы это у нас…
С.Сорокина― Не пропало.
М.Захарова― …не пропало.
А.Венедиктов― А вот и пропадет.
С.Сорокина― Особенно на 8 марта хочется.
А.Венедиктов― Пропадет, пропадет.
М.Захарова― И когда вы в интервью говорите: «Ой, Марию когда я вижу, она, — как вы сказали, — унижает меня всегда высокими каблуками»…
А.Венедиктов― Унижаешь.
М.Захарова― …чтобы это не воспринималось с какой-то обидой и болезненностью.
А.Венедиктов― Это вопрос восприятия, к этому возвращаюсь.
С.Сорокина― Вопрос коммуникации.
А.Венедиктов― Если кого-то обижает, что я говорю про каблуки…
М.Захарова― Вот коммуникации, абсолютно.
С.Сорокина― Алексей Алексеевич просто знает, кому он это может говорить, у него уже очень профессионально выработанное чувство. Он знает, с кем он может так говорить.
А.Венедиктов― Знаешь, а я думаю, что Леонид Эдуардович думал, что он тоже знает, что он может.
С.Сорокина― Значит, Леонид Эдуардович, извини…
М.Захарова― При этом Алексей Алексеевич знает, что, например, я могу написать и подойти и сказать: «Вот вы знаете, вы тогда-то, такого-то дня сказали, это не совсем так, я хотела бы отметить». Если я ему не скажу, он же мне потом скажет: «А что ж ты мне не сказала-то?». Понимаете? То есть ты должен обозначать свою позицию.
А.Венедиктов― Но все равно, возлагать ответственность только на этих девчонок и мальчишек…
М.Захарова― Да кто же на них возлагает ответственность, Алексей Алексеевич?
А.Венедиктов― Три минуты.
М.Захарова― Просто надо говорить сейчас и здесь, здесь и сейчас расставлять акценты.
С.Сорокина― Это мы все услышали. Отпор дали, объяснились, прочее. Давайте последние три минуты нашего разговора немножечко все-таки на конкретных виновников торжества.
А.Венедиктов― А что ты хочешь?
С.Сорокина― Я хочу все-таки услышать мнение Марии по поводу действий того же Леонида и того же Вячеслава. Вот как вы оцениваете их поведение?
М.Захарова― Я же только что этому посветила практически…
С.Сорокина― Я не имею в виду поведение в закрытых кабинетах, я о том, как они сейчас в паблике себя ведут.
А.Венедиктов― Смотри, это история паблика, конечно. Это надо разделять.
М.Захарова― Я могу повторить еще раз свою позицию. Я считаю, что человек, мужчина, женщина, депутат, чиновник или бизнесмен, должен понимать, что он говорит, и не является ли это оскорбительным, и что он может своими словами обидеть, а где-то и оскорбить, это раз.
С.Сорокина― Это уже вперед, а что им сейчас делать, на ваш взгляд?
М.Захарова― Они же сказали, по-моему, это сказал и один, и второй, что есть комитет или комиссия по этике, которая должна с этим разобраться, это раз. Вот в личном плане или в информационном плане, так как люди публичные…
С.Сорокина― Все это вышло уже, да.
М.Захарова― …я думаю, что надо, наверное, может, с кем-то и посоветоваться.
С.Сорокина― И как-то объясниться, правильно? Я даже не про извинения, а про объяснения.
М.Захарова― Светлана, вы сказали абсолютно то, что я и думаю. Это вопрос коммуникации и здравого смысла. Если человек сказал кому-то что-то обидное, или это было так воспринято, мне кажется, что всегда лучше объясниться. Сделать ли это публично, лично, еще как-то…
С.Сорокина― А не издеваться в Facebook, правильно.
М.Захарова― Но при этом, еще раз говорю, что для меня вот эти вот «ату их!» — и все напали, как в фильме «Чучело», мне это тоже вот, я это просто не понимаю.
А.Венедиктов― Нет, ну если ты совершаешь гнусность, то нормальные люди все «ату!» напали, когда ты совершил гнусность.
М.Захарова― Мы опять приходим к вопросам восприятия. Вы же сами с этого начали, у каждого оно разное.
С.Сорокина― Ладно, не будем буксовать уже на этом. Я одно скажу, что все, конечно, хорошо без перебора. Когда вот эта история с Вайнштейном пошла, мне даже показалось правильным письмо Катрин Денев сотоварищи, когда французские женщины вы ступили с другой позиции.
А.Венедиктов― Да, да.
С.Сорокина― Поэтому нельзя, конечно, все в одну сторону гнать. Но в данной ситуации я еще раз хочу сказать, что я поддерживаю этих девушек, которые выступили с этими, так сказать, воспоминаниями, мягко говоря, и которые настаивают на своем, и совершенно не поддерживаю «молчание ягнят», я имею в виду, соответственно, господина Слуцкого и Володина, который выступил не по делу.
М.Захарова― Я считаю, что нужно говорить обязательно, как только вы чувствуете, что в отношении вас совершаются действия, или есть попытка, даже намек на это. Нужно говорить об этом здесь и сейчас. Если не помогает какое-то адресное апеллирование к тому человеку, со стороны которого ты это чувствуешь, есть соцсети, есть телевидение, радио, писать письма и так далее.
С.Сорокина― Записываем, бьем по рукам, бьем по физиономии.
М.Захарова― Вот, кстати говоря, это опасно. Вот бить – это…
С.Сорокина― Ну, несильно.
М.Захарова― Я считаю, что словами можно многое урегулировать. А если нет – пожалуйста, в паблик, но здесь и сейчас, а не ждать…
С.Сорокина― В общем, не откладывать.
М.Захарова― Да, да.
С.Сорокина― Так же как и не откладывайте празднование 8 марта, потому что сегодня все-таки хороший день.
М.Захарова― …подарили, Алексею Алексеевичу бамбук я обещала.
С.Сорокина― Это Алексею Алексеевичу?
А.Венедиктов― Нет.
М.Захарова― Нет, это вам. Алексей Алексеевич с бамбуком.
С.Сорокина― Спасибо большое! Всех с праздником!
М.Захарова― Я в гостях у вас, поэтому…
С.Сорокина― Спасибо! Мария Захарова, глава департамента информации и печати МИД Российской Федерации, Алексей Венедиктов и Светлана Сорокина.
М.Захарова― С праздником!
С.Сорокина― Всех поздравляем, до свидания!
М.Захарова― Счастливо!
