Максим Трудолюбов

| Ведомости

Культура — изначально сельскохозяйственное понятие, получившее переносное значение. Культура — это результат работы и переработки. Не сам холм, а город, построенный на холме. Это не совокупность генов, а человек с его языком, верой, кухней, привычками и убеждениями.

Мы видим, как делаются дела, и делаем свои выводы. Узнаем, что признается сообществом приемлемым, а что нет, и начинаем действовать соответствующим образом, ориентируясь, по сути, на сложившуюся культуру.

Можно ли влиять на культуру? Конечно. Кто может знать это лучше нас, людей, родившихся в обществе, чью культуру ломали через колено, гнули и перековывали не один раз? Нет, похоже, мы этого не знаем. Большинство моих соотечественников принимают всерьез уже которую по счету попытку сурового культурного эксперимента, в котором им отводится роль испытуемых. Иначе как понять тех, кто не выключает телевизор, ломится на пропагандистские фильмы и выставки, мечтая получить от пропагандистов какое-то знание о себе, искать которое самостоятельно лень?

Государство снова навязывает России инженерно-пропагандистский метод воздействия на культуру. Министр культуры Владимир Мединский — специалист по формированию политически выдержанных нарративов. Большинство крупных кинопроектов последнего времени — политически выверенная продукция. Федеральное телевидение — пиар от начала до конца. Трудность в том, что любой пиар — слишком слабое средство по сравнению с гораздо более активной культурной политикой, которую — обычно — культурной не считают. Это кадровая политика государства; образ действия полиции и других правоохранителей; уровень независимости суда; даже качество банковского надзора.

Почему это культурная политика? Да потому, что возможности для обмана граждан, создаваемые плохим банковским надзором, укрепляют людей в мысли, что задача банковского бизнеса — обманывать. А всплеск недоверия, как мы знаем, может обрушить банк. Уровень доверия (и к людям, и к институтам) в России крайне низок. Полиция, работающая на цифры, а не на общество, — тоже культурная политика, потому что чудовищное состояние правоохранительных институтов формирует неверие в справедливость. Отсутствие независимого суда убеждает граждан в том, что нет правды на земле. В конечном счете это ведет либо к попыткам взять правосудие в свои руки, либо к пассивной вере в «крепкую руку», которая только и может навести порядок.

Поведение элиты — мощнейшая культурная политика. Возможность для детей высокопоставленных граждан занимать хлебные места создает неверие в возможность самостоятельно добиваться успеха. Это очень сильный культурный механизм, который определяет глубокие и важные тенденции, в частности установки на встраивание в клиентские отношения с властными патронами. Именно по этой причине молодежь мечтает работать на государство, на условного большого начальника, а не строить собственные проекты — в бизнесе, науке или искусстве.

Безнаказанность представителей привилегированных групп — от министра, пойманного на хищениях, до священника, фатально нарушившего правила движения, — создает мощнейшее убеждение в том, что правды нет.

Что на этом фоне могут сделать пропагандистские фильмы — о войне, о героях, о величии родины? Какую культурную работу выполняют благонамеренные выступления патриарха? Углубляют двоемыслие: говорить надо благочестиво, а делать так, как выгодно. Внешне нужно быть патриотом, по сути — беспринципным карьеристом. Реальную культуру определяют правила игры — те самые суды, банки, полиция, поведение элит. Пиар — только дорогой декор, который в наших условиях обрамляет картину лицемерия и ханжества.