|
За последние два с половиной года российская внешняя политика
совершила серьезный и глубоко позитивный поворот от курса на
бездумное равнение на Запад, затем от опасных шараханий справа
налево к гораздо более взвешенной стратегии. Успехи дипломатии тем
более отрадны, потому что произошли на фоне все еще сокращающейся
ресурсной базы страны, в условиях непреодоленного экономического
кризиса. Произошла резкая активизация политики на Дальнем Востоке,
углубились отношения с Китаем, улучшились отношения с Японией.
Успешная, хотя порой и рискованная дипломатия в регионе Персидского
залива привела не только к предотвращению опасного кризиса, но и к
усилению общего политического влияния России. Возрастает влияние
страны на Ближнем Востоке. Активизировалась дипломатия в Европе,
произошло определенное политическое сближение с важнейшими
западноевропейскими державами. Внешне, по крайней мере, эти
отношения являются близкими, если не дружественными. Это - почти
беспрецедентная ситуация для России. Несмотря на объективно
нарастающие разногласия, удалось сохранить в основном партнерские
политические отношения с США при отходе от модели «ведущий-ведомый»
и более четко обозначить поля совпадающих интересов. Россия заявила
о себе в Латинской Америке. Политическими успехами России является
почти полноправное вхождение в «восьмерку», вступление в Лондонский
и Парижский клубы (хотя в последнем случае это произошло с
существенными экономическими издержками для России - за счет
списания 90% долга).
Список достижений можно было бы продолжить. Самым крупным является
создание чего-то близкого консенсусу по основным тактическим
вопросам внешней политики.
Улучшилась и координация внешней политики, хотя до сих пор высшие
должностные лица позволяют себе делать заявления либо противоречащие
курсу страны, либо явно не подготовленные, а жесткий механизм
координации не просматривается.
В целом российской дипломатии удалось частично восстановить
политическое влияние, бессмысленно растраченное в предыдущий период,
исправить допущенные ошибки, накопить козыри для политического
торга. Сделан шаг вперед в «сосредоточении» сил.
Несмотря на это многие негативные для России процессы стали
необратимыми и в полной мере отступление остановить не удалось.
Расширение НАТО началось, и не исключено, что его трудно будет
остановить, особенно после подписания Акта Россия-НАТО, де-факто
легитимизировавшего сам принцип расширения, хотя само подписание
открывает пути для сотрудничества с союзом, шанс, который необходимо
использовать. Упущенные в 1994-1995 гг. для создания сильного СНГ
возможности компенсировать уже не удастся.
Россия не создала хоть сколько-нибудь эффективной системы
информационного воздействия на внешний мир, защиты и улучшения
облика страны, ее бизнеса. И это в условиях, когда представление о
стране является растущим по важности элементом влияния, во многом
определяющим потоки инвестиций. (О проблеме внешнего облика России
см. доклад СВОП «Образ России и российского бизнеса за рубежом».)
Неадекватной является система внешнеполитической информации,
действующая в рамках МИД.
Есть и другие, хотя и немногочисленные неудачи.
Но основные проблемы российской внешней политики лежат в иной
плоскости. Главное не в том, что не делается или не получается.
Проблема в том, что российская политика отстает от потребностей
страны в новом мире, некоторые параметры которого были описаны выше,
является излишне традиционалистской, не поспевает за новыми вызовами
и, главное, не обеспечивает в должной мере использование
открывающихся возможностей.
Во многом - это результат общей неспособности руководства страны и
элиты в целом выработать и начать претворять в жизнь современную
стратегию экономического развития и интеграции с внешним миром.
Частично проблема является общей для всех государств, в том числе
наиболее развитых: традиционные внешнеполитические бюрократии не
справляются с новой повесткой дня, консервативны, пытаются вести
дела по-старому, тяготеют к дипломатии Вестфальской системы, а не
постиндустриального общества.
Но есть и специфически российские слабости.
У страны нет стратегии выгодной и систематической интеграции в
мировое телекоммуникационное и информационное пространства.
Пока не просматривается скоординированная энергетическая стратегия.
Нет стратегии, которая была бы направлена на создание системы
активного взаимодействия с внешним миром по вопросам борьбы с
наркоманией, оргпреступностью, терроризмом. Отдельные усилия в этой
сфере предпринимаются, прежде всего, МВД, а также ФСБ, но они почти
не координируются и не встроены в единую стратегию.
Стратегия экономического взаимодействия с внешним миром не
просматривается и мало координируется. Скорее это набор шагов и
действий.
Связанная с этим проблема - чрезмерное увлечение зачастую уже
устаревшей проблематикой. Строго говоря, проблемы военной
безопасности в Европе не существует (во всяком случае для России),
но мы продолжаем считать ведущим направлением своей европейской
политики создание системы общеевропейской системы (коллективной)
безопасности. Слабость и дальнейшее ослабление ОБСЕ очевидны всем,
кроме дипломатов, связанных с этой уважаемой и полезной
организацией. Но мы пытаемся создать на ее основе систему
общеевропейской, в т.ч. военной безопасности (которая, к тому же
вообще, возможно, не нужна), учитывая отсутствие сколько-нибудь
заметных военных угроз.
Огромные усилия были потрачены на предотвращение расширения НАТО. На
какое-то время эта проблема стала практически центральной для
российской дипломатии, оттягивая и без того ограниченные
бюрократические и интеллектуальные ресурсы с других направлений.
Более богатые государства делают практически такие же ошибки. Но
они, во-первых, в большей степени могут себе это позволить, а
во-вторых, как правило, уделяют гораздо больше внимания вопросам
«новой повестки дня», обеспечению во внешнем мире экономических
интересов своих государств и базирующихся там корпораций.
Увлекшись традиционалистской дипломатией договоров и
интеграционалистской риторикой, российское руководство упустило из
виду то обстоятельство, что в СНГ действует обратная общемировая
тенденция - не к интеграции, а к дезинтеграции (помимо отношений
Россия - Белоруссия, где особые геоэкономические условия могут в
принципе переломить эту негативную тенденцию при наличии
политической воли элит обеих стран).
Но, может быть, важнейшая проблема российской внешней политики - ее
оторванность от конкретных экономических интересов страны и главного
субъекта этих интересов - российских корпораций и банков.
Эта оторванность проявляется как на макро-, так и на
микрополитическом уровне.
В первом случае внешнеполитические шаги предпринимаются без просчета
последствий для экономики. Примеров немало.
Похвальное стремление войти в ВТО не сопровождалось подсчетами,
сколько это будет стоить для российской промышленности и целого ряда
рынков услуг. Самый яркий пример: стратегия дружбы с Киевом
осуществляется за счет российской экономики и ее субъектов. Подписав
в мае 1997 г. серию договоров с Украиной, улучшив климат отношений,
что весьма похвально, дав украинскому руководству политический
аванс, Москва не стала требовать ответных политических и
экономических шагов, а пошла на дальнейшие уступки: снятие НДС во
взаимной торговле; увеличение, пусть и квотированное, ввоза сахара.
Киев почти перестал платить за энергоресурсы, прежде всего за газ,
долг стал стремительно нарастать. Киев по-прежнему отказывается
обменивать собственность на долги, даже когда она погибает и ему не
нужна. В результате во многом позитивные политические шаги оказались
экономически, а значит, скоро и политически контрпродуктивными.
Во втором случае - на микроуровне - так почти и не была создана
система поддержки госорганами как в центральном аппарате, так и в
представительствах за границей интересов российских компаний.
В этом отношении госаппарат продолжает вести себя вполне
по-социалистически. | 
