2.1. Эволюция моделей «освоения» Сибири и Дальнего Востока

Со времен М.В.Ломоносова считалось очевидным, что именно восточными землями России должно «прирастать ее могущество», а на рубеже тысячелетий стало ясно, что Сибирь и Дальний Восток - не только «могущество», но и сама судьба России. От того, в каком направлении будут развиваться на этих территориях федеративные, экономические, общественно-политические, социальные, демографические и этнонациональные процессы, станет все в большей мере зависеть внутренняя и внешняя, экономическая и оборонная политика всего государства. Крайне важно и следующее обстоятельство: истинные причины и последствия перемен в жизни Сибири и Дальнего Востока за последнее десятилетие еще только начинают осознаваться как проявления объективного феномена всеобщего реформирования, исключающего одномерные конструкции, однозначные выводы и упрощенные оценки «хорошо»-«плохо». Интуитивно ощущаемая, фрагментарно подтверждаемая и преимущественно спонтанная нынешняя смена модели «освоения» Сибири и Дальнего Востока должна найти конструктивное отражение в государственной региональной политике. Однако для этого необходимы как уточнение многих исходных положений, так и осознание объективного характера и необратимости начавшихся трансформационных процессов в России и в мире, самым непосредственным образом воздействующих на экономические, социальные и политические ориентиры развития регионов Сибири и Дальнего Востока, на их внутрироссийскую и международную интеграцию.

Следует иметь в виду, что понятие «освоение новых территорий» в ходе исторического развития постоянно эволюционировало по форме и содержанию.

Первоначальный этап освоения Сибири и Дальнего Востока - период военного захвата и обложения данью покоренных народов - занял относительно небольшой исторический срок. Он начался с конца XVI в., а к началу XVIII в. с выходом к Ледовитому и Тихому океанам практически завершился присоединением к России этой обширной территории. Этот временной отрезок как в Западной, так и в Восточной Сибири характеризуется возведением преимущественно в северных таежных зонах острогов и городов (Тюмень, Тобольск, Березов, Сургут, Верхотурье, Нарым, Красноярск, Братск, Якутск и др.), которые стали опорными укрепленными пунктами, обеспечивавшими военную и фискальную (сбор ясака - «мягкой рухляди» с местного населения) функции.

Создание системы опорных поселений позволило перейти к следующему этапу - к хозяйственному освоению южных территорий, благоприятных для земледелия и развития горнорудного промысла. Переход к хозяйственной деятельности вызвал значительный приток населения из европейской части России. Если в первой четверти XVIII в. мужское население Сибири составляло 241 тыс. чел. (в том числе русских - 169 тыс. чел.), то к концу этого века там проживало уже 595 тыс. чел., из них русских - 412 тыс. чел. Но даже несмотря на столь существенный рост, доля Сибири в населении России составляла не более 4%.

Важной особенностью формирования производства и расселения стала организация в Сибири районов горнодобывающей промышленности. Каждый из заводов и рудников служил ядром, вокруг которого формировалось городское поселение. Возникла система иерархических поселений во главе с наиболее крупными административными центрами. В середине XIX в. за Уралом было шесть городов, которые имели население свыше 10 тыс. жителей (Омск - 18,4 тыс., Тобольск - 15,9, Томск - 14,1, Барнаул - 11,7, Тюмень - 10,3, Иркутск - 28 тыс. чел.).

Если первоначальный выбор места для будущего города-острога определялся положением на крупных реках, то впоследствии особую роль в развитии города стали играть его примыкание сначала к Главному Сибирскому тракту, а затем к Великой Сибирской железнодорожной магистрали (во многом повторившей трассу этого тракта). Прокладка в 90-х гг. XIX в. железнодорожной магистрали способствовала росту расположенной на ней большой группы городов при одновременном упадке других, не попавших на магистраль. В короткое время после постройки железной дороги население сибирских городов выросло: Томска, Иркутска, Красноярска - в 2 раза, Омска - в 3 раза, Читы - в 6,5 раза, Хабаровска - в 3,2 раза, Владивостока - в 4 раза. Благодаря строительству дороги и моста через Обь быстро сформировался один из новых центров Сибири - г. Новониколаевск. За десять лет с 1893 по 1903 г. его население выросло до 83 тыс. человек, и он стал третьим по величине городом Сибири. Строительство дороги оказало революционное по своим экономическим последствиям влияние на преобразование хозяйственного облика этого края. При этом не промышленный, а торговый капитал превратил города в центры экономического господства над обширными районами Западной Сибири.

Слабое развитие промышленности здесь предопределяли не только ограниченные функции городов, но относительно более низкую долю городского населения. В 1897 г. доля городского населения составила 9,2% (по России - 15%), в 1917 г. - 10,4% (по России - 18%). В качестве градообразующей базы в этот период стала выступать наука и высшее образование. Первый в Сибири университет и Технологический институт были создан в конце XIX в. в Томске, что во многом определило первое место этого города по численности населения в тот период.

К концу XIX в. в Сибири образовались шесть относительно выраженных сгустков населения примерно по 200-300 тыс. чел.: в Западной Сибири в зоне первоначального заселения (Тюмень - Тобольск); в южном горнопромышленном районе Алтая; в Восточной Сибири - вдоль Московского тракта от Ачинска; в районе Иркутска; в бассейне р. Селенги; восточнее Забайкальска.

Затем последовал более чем 70-летний период «советского» - на принципиально иных, не имеющих аналогов в мировой истории началах - освоения Сибири и Дальнего Востока, которые стали ареалом наибольшей концентрации различных проявлений социалистической системы хозяйствования и соответствующего образа жизни. Именно здесь:

• были в кратчайшие сроки построены государственные гиганты газо- и нефтедобычи, гидроэнергетики, цветной и черной металлургии, химии и нефтехимии, военно-промышленного комплекса;
• велось крупномасштабное освоение целинных и залежных земель и строительство последней советской сверхмагистрали - БАМа;
• разработаны и реализовывались идеология и программы развития крупных территориально-производственных комплексов;
• задействовалась модель пионерного освоения огромных северных территорий (в частности, возведения норильских промышленных объектов), в том числе силами заключенных, причем с использованием уникальных организационных форм производственно-территориального управления (характерный пример - «Дальстрой» в Магаданской области);
• наиболее активно проводилась советская политика поддержки коренных малочисленных народов, в результате чего, к примеру, численность ненцев и нанайцев уже к 1970 г. возросла в сравнении с 1926 г. почти в 2 раза, а продолжительность жизни - на 15 лет.

Для всего советского периода (до 90-х гг.) был характерен опережающий рост численности населения восточных районов страны по сравнению с европейскими. Но при этом динамика численности населения характеризовалась значительной неравномерностью. Особенно быстро росло население в период 1926-1939 гг. «Заселялся» ГУЛАГ, и быстрее всего увеличилось население самых отдаленных и климатически неблагоприятных районов: Магаданская область (рост в 21 раз), Сахалинская область (более чем в 8 раз).

Среди районов, давших наибольший прирост за 1939-1959 гг., выделяется опять же Сахалинская область (в 6,5 раз), а в период 1959-1970 гг. - Ханты-Мансийский и Чукотский автономные округа (в 2,2 раза). В последующие два десятилетия в связи с разработкой нефтегазовых месторождений произошло дальнейшее увеличение численности населения Ханты-Мансийского (почти в 5 раз) и Ямало-Ненецкого автономных округов (в 6 раз).

Постоянно росло городское население и сокращалось сельское. Если в целом по России доля городского населения за период с 1917 по 1990 г. выросла с 17 до 74%, то в восточных районах она увеличилась с 14 до 73,5%, при этом наиболее высокой доля городских жителей в 1990 г. была в Дальневосточном регионе - 76,3%, в то время как в двух других экономических районах эта доля составляла 73%. В течение рассматриваемого периода (с 1926 по 1990 г.) городское население РСФСР увеличилось с 16,4 млн. до 109,2 млн. чел. Общее число городов возросло с 461 до 1845, поселков городского типа (пгт) - с 702 до 2203. Но процесс образования новых городских поселений в восточных регионах шел более высокими темпами, чем в европейских и на Урале. Так, например, за 15-летний период с 1959 по 1974 г. в России было образовано 118 городов и 636 пгт, из них в восточных районах - 25 городов и 181 пгт (т.е. каждый пятый город и каждый третий пгт создавались в восточных регионах).

Если для европейских регионов страны была характерна развитая сеть городских поселений (высокий уровень насыщенности территорий городскими поселениями, относительно «зрелая» структура городских поселений, в которой были полнее представлены поселения всех рангов), то в восточных регионах формирование сети городских поселений находилось на более ранней стадии, для которой характерно «выпадание» отдельных звеньев структуры городских поселений, неравномерность их размещения, отражающая своеобразие типа хозяйственного освоения территорий, обусловившего более высокую долю городских поселений, связанных с добычей природных ресурсов. В связи с этим доля малых и средних городов и особенно поселков городского типа за Уралом существенно выше не только средних показателей по России, но и по большинству европейских регионов. К этому следует добавить, что в восточных регионах более высокая доля и сельских поселений, развитие которых определялось несельскохозяйственными видами деятельности, прежде всего связанных с лесозаготовкой и деревообработкой.

Из 230 ныне существующих городов Сибири и Дальнего Востока 182 города, или почти 80%, возникли и получили городской статус в послереволюционный период. При этом в довоенный период, особенно в годы первых пятилеток, такой статус получил 51 город, в годы войны - 12 городов, а в последующие 45 лет - 107 городов. И наконец, в 1992-2000 гг., когда в стране резко замедлился процесс образования новых городских поселений, в восточных регионах появилось еще 12 городов.

Среди городов, возникших в начальный период колонизации (освоения) Сибири и Дальнего Востока и сыгравших особую роль в формировании основы будущего городского расселения, принадлежит нынешним административно-хозяйственным центрам - Томску, Тюмени, Иркутску, Якутску (XVI-XVII вв.), Барнаулу, Омску, Красноярску, Улан-Удэ (XVIII в.), Чите, Владивостоку, Хабаровску, Петропавловску-Камчатскому (XIX в.). Однако самый крупный центр Сибири - Новосибирск - возник значительно позже, на рубеже XIX-XX вв. и благодаря своему выдающемуся экономико-географическому положению обошел по темпам роста другие центры восточных регионов.

В первые годы советской власти статус города получили: Кемерово, Рубцовск, Петров-Забайкальский, Бодайбо и другие города. В годы первых пятилеток в связи с формированием Урало-Кузнецкого комбината и расширением угледобычи и металлургии в Кузбассе возникла большая группа городов и поселков городского типа, среди них: Анжеро-Судженск, Киселевск, Новокузнецк, Прокопьевск, Белово. В этот же период возникли: Комсомольск-на-Амуре (1923 г.), Салехард, Игарка и непосредственно перед войной в 1939 г. - Магадан и Алдан.

В годы войны возникли города Советская Гавань, Салаир, Тогучин и Болотное. В 1946-1960 гг. среди 50 новых городов следует отметить Норильск (1953 г.), Братск (1955 г.), Находку (1950 г.), Дудинку (1951 г.), Мирный (1959 г.). В 1946-1947 гг. на Сахалине получили статус 16 городов. В 1956 г. статус города получил Северск (Томская область) один из большой группы особостатусных закрытых городов.

В 60-80-х гг. появление новых городов было в значительной мере обусловлено освоением нефтегазовых месторождений, прежде всего в Западной Сибири. В этот период возникли города Нижневартовск, Сургут, Нефтеюганск, Нягань, Когалым, Лангепас, Мегион, Надым, Новый Уренгой, Стрежевой. С расширением добычи угля было связано появление городов Шарыпово, Нерюнгри, а с развитием транспорта и энергетики - Тынды, Певека, Усть-Илимска.

В последние годы городской статус получили 12 городов. Из них 4 города в Ханты-Мансийском автономном округе: Покачи, Югорск, Советский, Лянтор и один в Ямало-Ненецком автономном округе - Губкинский, в Приморском крае - г. Фокино, в Камчатской области - г. Вилючинск, а в Республике Саха (Якутия) - города Нюрба и Покровск.

Работать в Сибири и на Дальнем Востоке, в том числе на севере этой территории, в советский период было выгодно и престижно. Уровень жизни населения в Сибири и на Дальнем Востоке до 80-х гг. был существенно выше, чем в европейской части России (если не считать города Москву, Ленинград и отдельные центры с преимущественным развитием ВПК). Эти регионы отличались мощной очаговой концентрацией «советской интеллигенции» (крупнейший «наукоград» был создан в новосибирском Академгородке). На 10 тыс. человек населения число людей с высшим образованием здесь уже к 70-м гг. было больше, чем в европейской части России; на них приходилось наибольшее число выписываемых газет и журналов (и минимальное, кстати сказать, количество действующих церквей и других культовых сооружений).

Охарактеризованный этап «освоения» Сибири и Дальнего Востока завершился вместе с распадом СССР и социалистической системы хозяйства, а также с глобальными общемировыми переменами, прямо или косвенно с этим распадом связанными. Произошла очередная смена условий, предпосылок и мотиваций регионального развития, что согласно законам исторической детерминированности предопределяет объективную необходимость качественного обновления модели «освоения».

2.2. Новая геополитическая ситуация и изменение места России в мире: последствия для Сибири и Дальнего Востока

Геополитические перемены 90-х гг. ХХ в. отразились на социально-экономическом развитии этих территорий самым непосредственным образом. Во-первых, это связано с изменением, а точнее, со стремительным падением мирохозяйственной и мирополитической роли России (как правопреемницы распавшегося СССР). Отсюда вытеснение многих сибирских и дальневосточных производителей с соответствующих товарных рынков, а также более агрессивное поведение соседних государств (Японии, Кореи, Китая) в плане незаконного использования ресурсов в российских территориальных водах, нарушений пограничного режима и усиления территориальных притязаний.

Во-вторых, - с распадом СЭВ и исчезновением «единого рынка» стран социалистического содружества и государств-союзников. Для Сибири и Дальнего Востока это означало: утрату весьма емкого рынка вооружений (точнее, потерю государственного заказа на производство оружия); резкое сокращение экспорта в отмеченные страны продукции сибирских и дальневосточных предприятий металлургии, машиностроения, химии и др., равно как и прекращение масштабных встречных поставок в регион дешевой и качественной агропродукции (в первую очередь консервированных овощей и фруктов).

В-третьих, - с формированием на пространстве бывшего СССР новых государств с деградирующей экономикой, что привело не только к появлению в Сибири новых государственных границ, но и к разрушению производственно-технологических, экономических и финансовых связей между предприятиями некогда единого народнохозяйственного комплекса.

В-четвертых, - с потерей Россией основных выходов в бассейны Балтийского и Черного морей, что привело к существенному возрастанию роли тихоокеанских портов и послужило дополнительным стимулом к перенацеливанию экономики и политических интересов региональных властей Сибири и Дальнего Востока на Азиатско-Тихоокеанский регион.

Эти интересы (на которые следует обратить особое внимание) многочисленны и разносторонни, но главным среди них является стремление к использованию крепнущих экономических связей в данном регионе, его огромных инвестиционных ресурсов и емкого рынка в целях стимулирования социально-экономического развития Сибири и Дальнего Востока. Взаимодействие России со странами АТР и его региональными межгосударственными организациями как в экономической сфере, так и в политической области является для азиатской части страны крайне необходимым. Этот императив все отчетливее осознается высшим руководством России. Об этом свидетельствует активная деятельность ее президента на восточном направлении. Визиты главы Российского государства в Китай, Японию, Индию, Вьетнам, Монголию, КНДР, Корею и его многочисленные контакты с лидерами стран АТР, превращение «Шанхайской пятерки» в Шанхайскую организацию сотрудничества - все это способствует расширению взаимопонимания и сближению позиций России и ее восточных соседей по важным вопросам регионального сотрудничества, вносит существенный вклад в позитивное развитие отношений нашей страны с государствами АТР, укрепляют евразийскую идентичность России и придают ее политике стабильность и предсказуемость.

И все же роль и влияние любого государства в международных отношениях определяется в первую очередь его реальным экономическим и военным потенциалами, а также наличием ресурсов (природных, людских, интеллектуальных и т.п.). В России же, и прежде всего в ее сибирско-дальневосточных регионах, произошло резкое снижение производства продукции средних и высоких технологий, включая продукцию военного назначения, усилилась ориентация на экспорт сырьевых ресурсов, прежде всего энергоносителей, что сильно сужает деловые внешнеэкономические связи с государствами АТР, где спрос на российские товары ранее был относительно высоким. Откровенно прозападный акцент во внешнеэкономических связях России и ее бизнесе с начала 90-х гг. привел к утрате важнейших рыночных ниш России в Китае, Индии, Японии, Вьетнаме, Монголии, КНДР, странах АСЕАН. В результате сибирско-дальневосточные регионы очень слабо и односторонне участвуют в интеграционных процессах, развертывающихся в АТР, становятся недостаточно привлекательными партнерами во внешнеэкономических связях, а потому несут убытки и утрачивают важный источник средств для своего экономического возрождения.

Следствием слабости экономики России явилось резкое снижение общего боевого потенциала ее Вооруженных Сил, и в особенности на Дальнем Востоке. Сегодня в АТР Россию по величине военного бюджета превосходят: Япония (в 5 раз), Китай (почти в 3 раза), Республика Корея (в 2 раза). Наш военный бюджет меньше тайваньского. Вооруженные силы указанных государств растут по отношению к российским и уже начинают превосходить нашу военную группировку на Дальнем Востоке. Это влечет нарастание угрозы обороноспособности и безопасности страны. Для наших соседей появляется соблазн игнорировать интересы ослабевшего государства или поставить его на службу своим интересам путем оказания на него давления, включая силовое.

В этом контексте, например, хорошо известна усилившаяся активность Японии по поводу пресловутого вопроса «о северных территориях», но остаются пока в тени общественного внимания участившиеся случаи ареста американской береговой охраной российских рыболовных судов в Беринговом море или нарастающие притязания США на архипелаг Врангеля. Истоки ныне обостряющихся дальневосточных противоречий с США лежат в истории отношений двух государств в XIX в. Мало кто (помимо узких специалистов) знает, что Договором об уступке Аляски 1867 г. были обозначены точки линии, которые отграничивали территориальные владения (в том числе островные) России от таких владений США. Эта договорная линия (которая признавалась длительное время) в своей северной части (от точки в Беринговом проливе, находящейся на равном отстоянии между островами Крузенштерна и Ратманова, через Чукотское море и «по прямой линии безгранично к северу, доколе она совсем не теряется в Ледовитом океане») вполне соответствовала интересам обоих государств не только для обозначенных, но и иных целей - разграничения континентальных шельфов и исключительных экономических зон.

Однако к югу от этой точки, в Беринговом море, использование линии Договора 1867 г. для целей такого разграничения было очевидно выгодно США и приводило к потерям Союза ССР. Тем не менее МИД СССР в конце 80-х гг. подготовил позицию о согласии с разграничением в Беринговом море по линии Договора 1867 г., как и предлагалось Соединенными Штатами Америки. МИД СССР лишь изображал бурную борьбу в вопросе о том, как эту линию проводить - по локсодромии (линия на земной сфере, пересекающая меридианы под постоянным углом) или по ортодромии (кратчайшая линия между двумя точками на сфере). Компромисс по этому второстепенному вопросу был найден, и разграничение с США в Беринговом море было осуществлено не с учетом современных международно-правовых принципов делимитации экономической зоны, континентального шельфа, а на основе искусственно притянутых положений Договора 1867 г. об уступке Аляски (договора, в период заключения которого международное право не содержало ни института экономической зоны, ни института континентального шельфа).

Соглашением между СССР и США о линии разграничения морских пространств от 1 июня 1990 г. было предусмотрено, что оно «подлежит ратификации и вступлению в силу в день обмена ратификационными грамотами». Конгресс США молниеносно ратифицировал Соглашение. И это неудивительно: в официальном отчете о слушаниях в Конгрессе США вопроса о ратификации этого документа было отмечено, что «настоящее Соглашение подводит под юрисдикцию США около 70% площади Берингова моря и дает Соединенным Штатам 13 200 квадратных морских миль, т.е. район, равный общей площади штатов Нью-Хемпшир и Вермонт, дополнительно по сравнению с самым благоприятным (для США. - Авт.) вариантом разграничения по линии равного отстояния» (!!!).

Однако Государственная Дума РФ отказала Президенту РФ Б. Ельцину в ратификации Соглашения 1990 г. при редчайшем единогласии депутатов разных политических убеждений. Конфликт по этому вопросу между исполнительной и законодательной ветвями власти не исчерпан и сегодня. Это не означает, однако, что Соглашение 1990 г. не действует и арест американцами российских судов в районе линии разграничения в Беринговом море абсолютно беззаконен. Т.е. Россия в силу отсутствия противодействия фактическому распространению США юрисдикции на морские районы в соответствии с Соглашением 1990 г. до его ратификации утрачивает возможность защищать свои договорные права на какие-либо из этих районов, поскольку США действовали сообразно такому согласию России.

Официальные документы Конгресса США свидетельствуют о том, что и вопрос о правовом статусе острова Врангеля и других находящихся рядом четырех (меньших по размеру) островов, которые входят в территорию Чукотского автономного округа, американские власти вовсе не считают бесспорно решенным в пользу России.

Перечисленные и другие последствия новой геополитической ситуации должны были бы в значительной мере усилить складывавшиеся веками экономические связи Сибири и Дальнего Востока с европейской частью России. Однако произошло нечто противоположное: эти связи резко ослабли, а существенная часть оставшегося потенциала предприятий азиатской территории РФ оказалась, стоит повторить, направленной на рынки АТР. И это объективное обстоятельство не только следует учитывать, но и активно использовать как в общенациональных интересах России, так и в интересах социально-экономического развития сибирско-дальневосточных регионов. И в этом стремлении весьма важно обеспечить согласованность действий федерального Центра и регионов в осуществлении уже выработанных и утвержденных государственных концепций и доктрин безопасности страны, ее внешней политики, а также разрабатываемых ныне долгосрочных программ социально-экономического возрождения Сибири и Дальнего Востока.

2.3. Общероссийские реформы и их последствия для Сибири и Дальнего Востока

При всей своей глубине и масштабности описанные изменения в мировой экономической и политической системе несопоставимы, однако, с кардинальностью перемен в самой нашей стране. Как известно, в последнее десятилетие ХХ в. огромное государство - СССР - распалось на ряд независимых государств, возникших на базе искусственно установленных в советское время границ; РСФСР превратилась в суверенную Россию, отделенную от бывших социалистических республик множеством политических, экономических и социальных барьеров. На ее территории за этот период диаметрально изменились господствующая идеология, государственно-политические и экономические основы, административно-территориальное устройство, социальная, национальная, внешняя и оборонная политика.

В рассматриваемой части России как позитивные, так и негативные следствия всеобщих реформ проявились наиболее остро. С одной стороны, максимально востребованной оказалась продукция крупнейших сибирских и дальневосточных предприятий, построенных в советское время с использованием экономического и научно-технического потенциала всего СССР. Речь идет о предприятиях нефтяной и газовой индустрии, нефтепереработки, цветной и черной металлургии, химической промышленности и электроэнергетики. Именно эти мощные производственно-хозяйственные единицы были приватизированы в первую очередь и в кратчайшие сроки, именно они сумели адаптироваться к рыночным реальностям в России и за рубежом.

С другой стороны, такие традиционные для Сибири и Дальнего Востока отрасли, как лесная, целлюлозно-бумажная, рыболовство и ряд других, оказались в глубоком упадке. Огромной депрессивной территорией стала зона БАМ - средоточие нереализованных проектов, первоначально суливших исключительные выгоды. Одна из «самых сибирских» отраслей - угольная - в течение последних десяти лет находится в состоянии перманентного реструктурирования, связанного с закрытием большого числа шахт и разрезов. Исключительно негативно сказалась на экономике и социальной ситуации Сибири и Дальнего Востока либерализация цен и тарифов (это прежде всего касается тепло- и энергоснабжения городов и поселков, а также транспортного обслуживания предприятий и населения). Рост цен и тарифов продолжается. Из 10 регионов, где в 2000 г. тарифы на грузовые перевозки выросли в наибольшей степени, половина - сибирские и дальневосточные.

В ряду радикальных реформ особо следует отметить ту из них, которая, с одной стороны, мощно воздействует на финансово-экономическое и социальное положение всех регионов России, и особенно Сибири и Дальнего Востока, а с другой - почти не обсуждается, будучи скрытой от внимания общественности в тени тотальной приватизации. Речь идет о муниципализации социальных объектов приватизированных предприятий, о массовой и еще далеко не завершенной передаче ведомственного жилья, детских садов, медицинских учреждений и т.п. местным органам власти, которые сегодня в подавляющем большинстве случаев не располагают финансовыми возможностями даже для содержания уже имевшейся у них социальной сферы.

В целом по России муниципальный фонд социальных объектов возрос на две трети, а в отдельных городах Сибири и Дальнего Востока - в десятки (!) раз без какого-либо увеличения собственных доходов местных бюджетов. В ведомственном жилом фонде городов и поселков городского типа Сибири и Дальнего Востока проживали более 10 млн. чел., ведомственные детские сады и ясли ежегодно посещали более 1 млн. детей; около 12 млн. чел. пользовались ведомственными больницами и поликлиниками; функционировали тысячи ведомственных детских оздоровительных лагерей; крупные предприятия традиционно были «шефами» школ, баз отдыха и т.п.

Муниципализация социальных объектов предприятий стала вторым по значимости (после спада производства) фактором роста дотационности местных бюджетов практически всех регионов Сибири и Дальнего Востока и нарастания финансовых потоков между уровнями бюджетной системы. Дополнительные расходы федерального бюджета только в этой связи ежегодно возрастали на 12-15 млрд. деноминированных рублей, и уже к 1997 г. их объем стал сопоставимым с общим объемом трансфертов.

Десятилетие реформ и кризиса оказало сильное воздействие на демографическую ситуацию и систему расселения в Сибири и на Дальнем Востоке. Если численность населения России за 1990-2000 гг. сократилась на 1,4%, то в азиатской ее части на 3,4%, при этом на Дальнем Востоке - на 10,6%, в Восточной Сибири - на 2,5% при неизменной численности в Западной Сибири. Наибольшие потери населения понесли Чукотский автономный округ - на 53,9%, Магаданская область - на 39,2%, Камчатская область - на 18,5%, Сахалинская область - на 16,1%. В меньших размерах снизилась численность населения в Читинской области - почти на 5%, в Кемеровской области - на 6,7%, в Красноярском крае - на 3,5%, но при этом входящие в его состав Таймырский и Эвенкийский автономные округа потеряли соответственно 22% и 28% своего населения. Численность населения в восточных регионах за десять лет снизилась намного больше, чем в европейской части страны, что привело к некоторому снижению доли Сибири и Дальнего Востока в общей численности населения России (с 21,8% в 1990 г. до 21,4% в 2000 г.).

Если к началу реформ Российская Федерация среди других стран выделялась стабильным ростом городского населения, то с начала 90-х гг. ситуация изменилась не только количественно, но и качественно. За 1991-2000 гг. городское население России сократилось на 3,3 млн. чел., при этом его доля в общей численности снизилась с 73,9 до 73%. Важно также отметить, что впервые за многие десятилетия сокращение городского населения опережало соответствующие показатели по всему населению (все население сократилось на 1,2%, а городское - на 3%).

Для различных категорий городских поселений масштабы сокращения их численности были неодинаковы. Наибольшие потери понесли, с одной стороны, самые крупные города, с другой - наиболее мелкие городские поселения - поселки городского типа. Эти тенденции в динамике городского расселения в полной мере характерны и для Сибири, и для Дальнего Востока, хотя применительно к отдельным районам и входящим в их состав субъектам Российской Федерации они существенно различаются.

По сравнению со средними данными по Российской Федерации в Восточно-Сибирском регионе и особенно в Дальневосточном - более высокая доля населения, проживающего в малых городах. В этих же регионах велика доля населения, проживающего в городах с числом жителей от 100 тыс. до 250 тыс. чел. Однако на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири по-прежнему нет городов-миллионников. Сохраняется высокая доля населения, проживающего в поселках городского типа. В восточных регионах страны в 2000 г. была расположена треть пгт (570 из 1875), в которых проживают 3,4 млн. чел., или 11 % населения Сибири и Дальнего Востока. В европейской же части в пгт проживает менее 7%. Высокая доля малых городов и пгт в восточных регионах (и большое число сельских поселений, преимущественно при лесозаготовительных предприятиях) является прежде всего отражением особенностей структуры хозяйства Сибири и Дальнего Востока, которое ориентировано на разработку минеральных и других природных ресурсов. Не случайно, что в общероссийском перечне городов и населенных пунктов с монопрофильной структурой экономики и высоким уровнем безработицы из 330 поселений более половины приходится на восточные регионы страны.

В последние годы и в северной зоне Сибири и Дальнего Востока происходит быстрая и в значительной степени стихийная ликвидация поселков городского типа и других небольших поселений.

Фундаментальным изменением за годы реформ стало новое административно-территориальное устройство Сибири и Дальнего Востока. На месте политически однородных (или, что то же самое, - политически безликих) областей, краев и автономных республик в составе РСФСР возникли 29 политически самостоятельных и конституционно равных в отношениях с «центром» субъектов Российской Федерации. В структуре «региональной элиты» современной России лидеры сибирских и дальневосточных регионов проявляют себя исключительно активными и инициативными политиками и хозяйственниками. Эти регионы перешли в совершенно иное, нежели десять лет назад, социально-экономическое и общественно-политическое качество. В сочетании с уникальным набором социальных, экономических, транспортно-энергетических и других специфически сибирских проблем (рассматриваемых ниже) это определяет не просто желательность, а безальтернативную необходимость смены модели «освоения» Сибири и Дальнего Востока. Ведущими компонентами этого процесса призваны стать сбалансированная внутрирегиональная, общероссийская и международная интеграция, а также преодоление аномально высокой межрегиональной и внутрирегиональной территориальной дифференциации.