2.4. Макрорегиональные различия: несколько «полуколониальна» и «бедна» азиатская часть России?

Корректная оценка современной ситуации и ее стратегического развития на территории Сибири и Дальнего Востока требует учета огромных территориальных различий отдельных частей этого региона, а также преодоления множества укоренившихся стереотипных взглядов. Новый этап «освоения» Сибири и Дальнего Востока должен в первую очередь начаться с переосмысления господствующих представлений о них как о некоем гомогенном социально-экономическом и геополитическом пространстве, для которого характерны единые интересы и единая степень экономической зависимости от Центра, одинаковая острота социальной ситуации и само собой разумеющееся общее стремление к политическому дистанцированию от европейской части страны.

В связи с этим представляется крайне важным уяснить следующее.

Во-первых, внутрирегиональная дифференциация в Сибири и на Дальнем Востоке не меньше, а по важнейшим параметрам существенно больше, чем между европейской и азиатской частями России.

Во-вторых, специализация промышленности значительной части сибирских и ряда дальневосточных регионов на добыче и переработке природных ресурсов привела к тому, что спад производства в рассматриваемом ареале был менее значительным, чем в целом по России. Однако заметно меньшим оказывается и послекризисный экономический рост.

В-третьих, транспортные и энергетические проблемы Сибири и Дальнего Востока, материально опосредующие процессы территориальной дезинтеграции и дифференциации, порождены не внутриотраслевыми причинами, а общероссийскими и специфическими для этих регионов явлениями системного характера.

В-четвертых, социальная ситуация в Сибири и на Дальнем Востоке не общекатастрофична, а предельно дифференцирована; если во многих населенных пунктах эта ситуация вполне сопоставима, а часто и лучше, чем в типичных областях европейской части России, то в ряде республик и автономных округов она находится на социально допустимой нижней грани, причем хуже всего положение в местах жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера.

Только отказ от конъюнктурно поддерживаемых стереотипов, учет и обращение к реальностям экономической и социальной жизни позволит сформировать системный взгляд на многоаспектные ситуации и разнообразные проблемы азиатской части России. Только на основе такого подхода можно перейти к формированию реалистичной геополитической и социально-экономической стратегии развития российского Зауралья в интересах этого региона и всей Российской Федерации.

Сибирь и Дальний Восток - территория географических, социально-экономических и этнонациональных контрастов. Занимая три четверти территории России (около 13 млн. кв. км), где проживают 32,1 млн. чел. (перепись 1989 г.), или 22% населения государства, Сибирь и Дальний Восток включают обширные зоны арктических льдов, тундры, тайги, высокогорий, степей, материковые и островные территории. Представления об исключительной безлюдности Сибири и Дальнего Востока сильно преувеличены. Здесь расположены самые крупные для этих широт города, сосредоточено больше, чем в других северных странах, средних городских поселений. При наличии огромной арктической зоны и других районов дискомфортного проживания средняя плотность населения тут превосходит, к примеру, уровень Канады или Австралии. При этом, как и в названных странах, плотность населения в отдельных зонах различается более чем в 100 раз.

На просторах Сибири и Дальнего Востока крайне неравномерно рассредоточены самые разнообразные виды ресурсов, обеспечивающих экономическое и социальное благосостояние: все виды полезных ископаемых (причем в уникальных сочетаниях и объемах) и природных ресурсов (леса, пресные воды, биоресурсы лесов, рек и морей, плодородные почвы, экологически чистые зоны), значительный промышленный потенциал, огромные энергоресурсы и энергомощности, современная транспортная инфраструктура и высококвалифицированные специалисты во всех отраслях производства, сельского хозяйства, транспорта, высшей школы и науки. По этим причинам Сибирь и Дальний Восток представляют собой «мозаику» территорий, резко дифференцированных по профилю хозяйственной специализации. Ресурсные и промышленные потенциалы некоторых из них различаются в десятки и сотни раз. Так, 95% нефти и почти 99% газа, добытых в Сибири и на Дальнем Востоке, приходятся на Тюменскую область.

Существенно различен и административный статус отдельных территорий: с пятью государственными образованиями (республиками), из которых Якутия занимает около 25% азиатской части России, соседствуют 12 областей, 4 края, 6 национальных автономных округов (некоторые из них входят в состав областей) и единственная в стране автономная область (Еврейская).

Отнюдь не гомогенно и социально-экономическое пространство Сибири и Дальнего Востока. Здесь имеются как полюса абсолютного неблагополучия (Республика Тыва, Корякский и Агинский Бурятский автономные округа, многие населенные пункты зоны БАМ), так и очаги относительного по российским меркам благополучия (нефтегазовые города, населенные пункты Новосибирской и Омской областей, Приморского края и др.). Параметры жизни населения на отдельных территориях различаются в десятки раз.

Указанные внутрирегиональные различия делают весьма проблематичными любые попытки принятия конструктивных решений, стратегий и программ по широкому кругу вопросов в масштабах всего пространства Сибири и Дальнего Востока. Исключение составляют проблемы геополитики, внешней и оборонной политики, но и здесь очевидна необходимость учета индивидуальных территориальных особенностей.

Стереотипные представления о «полуколониальном» статусе Сибири и Дальнего Востока (из которых якобы вывозятся ресурсы в «метрополию»), об их экономической неразвитости в сравнении с европейской частью неверны. «Сырьевые» восточные регионы по многим экономическим показателям не только сопоставимы, но и опережают западные регионы страны. Так, в десятку субъектов Российской Федерации, лидирующих по величине валового регионального продукта на душу населения (с учетом региональных различий в уровнях прожиточного минимума), входят четыре сибирско-дальневосточных региона.

При этом два из них - Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа - занимают первые строчки этого списка; значения указанного показателя у них превышают среднероссийский уровень соответственно в четыре и три раза (Красноярский край находится на пятом месте, Якутия - на десятом). Еще четыре азиатских региона (Иркутская, Сахалинская и Томская области, а также Хабаровский край) по этому показателю входят во вторую десятку субъектов Российской Федерации.

Относительное благополучие зауральских регионов определяется (в отличие от Москвы и Санкт-Петербурга, где доминируют торговля и финансы) состоянием реального сектора экономики. В азиатской части России добываются нефть и газ, производятся никель, медь и алюминий, золото и платина, вырабатываются электроэнергия, причем вся эта продукция экспортоориентирована и конкурентоспособна. Если в среднем по российским регионам доля промышленности в валовом региональном продукте составляет менее 40%, то в восьми сибирско-дальневосточных регионах - более 50% (в европейской части России таких субъектов Российской Федерации всего пять). В эту группу входят Республика Саха (Якутия), Республика Хакасия, Красноярский край, Магаданская и Камчатская области, Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий и Корякский автономные округа. Но наряду с такими индустриальными регионами в Сибири и на Дальнем Востоке есть регионы (это Республика Алтай и еще четыре автономных округа), которые возглавляют список субъектов Российской Федерации, где промышленность играет минимальную (менее 10% ВРП) роль в экономике.

Азиатские регионы дают почти 30% всей промышленной продукции России. Причем один из них - Ханты-Мансийский автономный округ, обеспечивая 9% общероссийского производства, опережает по этому показателю все другие субъекты Российской Федерации. На третьем месте с 5% находится Красноярский край. Помимо названных регионов в двадцатку лидеров входят также Кемеровская и Иркутская области, Республика Саха (Якутия), Хабаровский край и Ямало-Ненецкий автономный округ.

Сибирь и Дальний Восток были и остаются территорией размещения сравнительно новых, мощных и, главное, работающих предприятий. И это относится не только к крупнейшим в мире ГЭС, алюминиевым заводам, Норильскому горно-металлургическому комбинату, нефте- и газодобыче и нефтепереработке, портовым и железнодорожным хозяйствам. Здесь ниже, чем в целом по стране, степень износа основных фондов, особенно в промышленности. Если в среднем по России полностью изношенные промышленные основные фонды составляли почти 20%, то в Западной и Восточной Сибири - около 15%, на Дальнем Востоке - менее 13%.

Динамика производства в сибирских и дальневосточных регионах в немалой степени определялась структурой их промышленности. До августовского кризиса 1998 г. наиболее благополучной ситуация была в нефте- и газодобыче, а также в металлургии. Поэтому если в среднем по России физический объем промышленного производства в 1998 г. составил 46% от уровня 1990 г., то в Западной Сибири (где доля топливной промышленности около 60%) производство сократилось менее чем на половину, в Восточной Сибири (где цветная металлургия составляет более половины промышленного производства) индекс физического объема промышленного производства составил 49%. Гораздо хуже ситуация была на Дальнем Востоке, где этот индекс был равен 39% (цветная металлургия здесь дает лишь треть промышленной продукции, тогда как еще четверть - переживающая серьезные трудности пищевая промышленность).

В 1999-2000 гг. ситуация кардинальным образом изменилась: спад производства в России сменился экономическим ростом и, что немаловажно, за счет отраслей, преимущественно ориентированных на внутренний рынок. Соответственно изменилось и соотношение между западной и восточными частями страны. Из 27 субъектов Российской Федерации, где рост промышленного производства за два года превысил 30%, лишь два региона представляли азиатскую часть страны (Республика Алтай и Таймырский автономный округ). Из 23 субъектов Российской Федерации, где темпы промышленного роста были ниже среднероссийских, больше половины составили регионы Сибири и Дальнего Востока. В Чукотском и Агинском Бурятском автономных округах по итогам двух лет вообще продолжался спад производства, тогда как в европейской части России подобная ситуация была только в Калмыкии. Поменялся характер дифференциации регионов и «внутри» Сибирско-Дальневосточного региона - более динамично стали развиваться субъекты Российской Федерации с высокой долей машиностроения и пищевой промышленности (за исключением рыбной, в которой кризис пока не преодолен).

В большинстве субъектов Российской Федерации, расположенных за Уралом, поступление налоговых платежей в бюджеты всех уровней на душу населения (с учетом прожиточного минимума) вполне сопоставимо с ситуацией во многих регионах европейской части страны. При этом значения данного показателя в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах из года в год не менее чем в 4 раза превышают среднероссийский уровень. Выше среднего по стране и значение этого показателя в Красноярском крае, Томской области и Таймырском автономном округе.

Экономическая отсталость ряда сибирско-дальневосточных регионов, необходимость компенсации неблагоприятных условий (в том числе высоких тарифов на электроэнергию на Дальнем Востоке) приводят к тому, что бюджетам субъектов Российской Федерации в восточной части страны оказывается немалая помощь из федерального бюджета. Объемы такой поддержки почти в 2 раза превышают величину налоговых платежей, поступающих в федеральный бюджет с территории Сибири и Дальнего Востока. Так, если в 2000 г. сибирские и дальневосточные регионы суммарно обеспечили 21% налоговых доходов федерального бюджета, то в полученной из федерального бюджета финансовой помощи их доля составила почти 40%. При этом бюджеты Республики Тыва, Эвенкийского, Агинского Бурятского и Усть-Ордынского Бурятского автономных округов более чем на 80% состояли из федеральных средств, бюджеты еще пяти регионов более чем наполовину формировались за счет федеральных трансфертов. В 2000 г. из 24 субъектов Российской Федерации, объем финансовой помощи которым превысил размер налогов, собранных на их территории и зачисленных в федеральный бюджет, 14 регионов находились в Сибири и на Дальнем Востоке. Причем федеральная финансовая помощь этим регионам в несколько (иногда даже в десятки) раз превышала их налоговый вклад в федеральный бюджет.

Если учесть, что значительная часть продукции соответствующих промышленных предприятий Сибири и Дальнего Востока идет на экспорт, что доля «теневой экономики» к востоку от Урала не уступает общероссийской и что сбор полагающихся налогов ниже, чем в европейской части страны, из-под клише относительно «перекачки» львиной доли сибирско-дальневосточных ресурсов в федеральный Центр выбиваются последние основания. Сибирь и Дальний Восток - один из наиболее продуктивных и своеобразно самодостаточных компонентов экономической структуры России. Этому способствует и реально сложившаяся здесь ситуация ресурсного самообеспечения, в первую очередь энергетического, - важнейший фактор, формирующий взаимоотношения Федерации с ее восточной частью (что должно обязательно учитываться при разработке стратегии этих отношений за порогом двадцатого столетия).

Широко распространены и политически далеко не безобидны версии о слабой транспортной связи главных индустриальных центров Сибири и Дальнего Востока как о ключевой причине резкого сокращения грузопотоков между европейской и западной частями России, а также о хронической нехватке энергетических ресурсов как решающей причине замерзания сибирских и дальневосточных городов. Далее будет показано: соответствующие транспортные и энергетические проблемы - это не следствие неразвитости транспортной инфраструктуры и энергетики, а результат той экономической политики, которая формируется и реализуется вне контекста геополитических интересов России и ее территориальной (преимущественно северной и широтной) конфигурации.

В то же время, по оценкам авторитетных специалистов, ситуацию в сфере железнодорожных перевозок определяет не состояние самой железнодорожной сети, локомотивного и вагонного парков, а ряд причин системного характера.

Во-первых, значительная доля грузопотоков, сформировавшихся в социалистическое время (транспортировка неконкурентоспособных грузов, встречные перевозки и т.п.), оказалась просто невостребованной с переходом к новым экономическим условиям, а часть оставшихся (преимущественно ресурсного характера) поменяла свое направление с европейской части России на зарубежные рынки АТР.

Во-вторых, опережающий рост тарифов на перевозки (вдвое по сравнению с общим ростом цен) стал мощным фактором снижения конкурентоспособности продукции, особенно такой, как лес, уголь, руды и концентраты металлов.

В-третьих, вызванное этими и другими факторами снижение объемов грузоперевозок в свою очередь стало мультипликатором цепной реакции роста тарифов, ибо две трети затрат на перевозку единицы любого груза составляют условно постоянные расходы (содержание путевого хозяйства, парка подвижного состава и т.п.).

В-четвертых, стремление сохранить доступность железнодорожных услуг для населения привело к «перекрестному субсидированию», при котором значительная часть затрат по перевозке пассажиров компенсируется за счет тарифов на грузовые перевозки.

Общее снижение производства продукции, экономически оправданная предпочтительность внешнего рынка и отмеченные особенности тарифной политики стали главными объективными причинами ослабления транспортно-грузовой и пассажирской интеграции России по оси Запад-Восток. По этим причинам почти не используется уже построенная Байкало-Амурская магистраль и существенно снизились грузопотоки по Транссибирской железнодорожной магистрали.

Наряду с недогруженностью широтных железнодорожных магистралей в Сибири и на Дальнем Востоке испытывают явную нехватку надежных транспортных магистралей меридионального направления, что не позволяет конструктивно решать отмеченные ранее проблемы социально-экономических различий северных и южных территорий, в том числе обеспечения надежного и экономически обоснованного «северного завоза». Снижается интенсивность использования Северного морского пути и, главное, его инфраструктуры (в том числе обеспечивающей информацию о погодной и ледовой обстановке на всем его протяжении). Наконец, нельзя не отметить крайне низкую (даже в сравнении с Европейским Севером) обеспеченность большинства регионов Сибири и Дальнего Востока современными автомобильными дорогами, рассчитанными на большегрузные перевозки.

Главное содержание энергетических проблем Сибири и Дальнего Востока - парадоксальное несоответствие гигантского энергетического потенциала и острейшего дефицита электрической и тепловой энергии на многих предприятиях и, главное, в городах и поселках этого региона. Совокупность причин, породивших эту ситуацию и ее многочисленные и хорошо известные проявления, во многом та же, что и в транспортном комплексе. Однако положение дополнительно обостряется и провоцирует социальные и даже политические напряжения в связи с тем, что перебои в электро- и теплоснабжении сразу же сказываются на населении и объектах социальной сферы - больницах, детских садах, школах. Совершенно недопустимы с точки зрения военной безопасности страны периодические отключения от электро- и теплосетей объектов оборонного комплекса (в первую очередь размещенных на тихоокеанском побережье). При этом ясно: население, социальные объекты и оборонные комплексы в Сибири и на Дальнем Востоке (так же как любой другой территории) являются наиболее ненадежными и бюджетно зависимыми плательщиками за электроэнергию и тепло. Они никогда полностью не расплачивались за соответствующие ресурсы, а в настоящее время тем более не в состоянии это делать.

Таким образом, современная кризисная ситуация в сферах транспорта и энергетики Сибири и Дальнего Востока порождена не случайными или частными, а системными причинами. И разрешение ее мыслимо лишь на основе использования системных же механизмов (в том числе на основе институциональных и организационных преобразований в транспортном и энергетическом комплексах, инициированных и самостоятельно проводимых как органами власти отдельных регионов, так и ассоциациями межрегионального сотрудничества).

2.5. Параметры и причины социальных различий

Социальная ситуация в Сибири и на Дальнем Востоке не только существенно отличается от соответствующего положения в европейской части страны, но и сама территориально сильно дифференцирована. Резкие социальные контрасты одновременно наблюдаются между: севером и югом, районами, ресурсообеспеченными и не обладающими рыночно привлекательными ресурсами, территориями компактного проживания коренных малочисленных народов Севера и остальными территориями.

С начала реформ в 1991 г. и вплоть до сокрушительного финансового кризиса 1998 г. самые неблагоприятные изменения социальной ситуации произошли именно в Сибири и на Дальнем Востоке, что прямо противоположно переменам в сфере экономики. Среди 20 субъектов Российской Федерации, в наименьшей степени пострадавших от снижения реальных денежных доходов, не было ни одного сибирского или дальневосточного региона. И наоборот, в число 20 российских регионов с наихудшей динамикой реальных денежных доходов входили 14 территорий, расположенных за Уралом. Если в самом депрессивном регионе европейской части страны реальные денежные доходы населения снизились в 17 раз, то в Чукотском автономном округе - почти в 50 раз, в Корякском автономном округе, на Сахалине и Камчатке - в 25 раз и т.д. Экономический рост, наметившийся в последние два года, не изменил кардинально ситуацию. Реальные денежные доходы возросли только в 8 из 29 сибирско-дальневосточных регионов, и больше всего - на 17 % - они выросли в Ханты-Мансийском автономном округе. В ряде регионов снижение реальных денежных доходов продолжалось: в Чукотском автономном округе они сократились еще на 35%, в Магаданской, Омской и Камчатской областях - на 20% и более. В результате в 7 регионах Сибири и Дальнего Востока среднедушевые денежные доходы населения оказались ниже величины прожиточного минимума (в европейской части страны было 10 таких регионов).

В азиатской части страны наиболее высокая стоимость жизни. Девять из десяти российских регионов с наибольшей величиной прожиточного минимума находятся за Уралом, «обгоняя» по этому показателю Москву, Санкт-Петербург и большинство регионов Европейского Севера. В Корякском и Чукотском автономных округах величина прожиточного минимума в 3 раза выше среднероссийской, в Якутии, Магаданской и Камчатской областях, Ямало-Ненецком и Таймырском автономных округах - в 1,5 раза и более. При этом на юге Сибири и Дальнего Востока стоимость жизни сопоставима со среднероссийской, а в отдельных регионах даже ниже ее. Аналогичные соотношения характерны и для стоимости набора из 25 основных продуктов питания.

Высокая стоимость жизни отчасти компенсируется высоким уровнем заработной платы, которая здесь существенно выше, нежели в подавляющем большинстве западных регионов (включая города Москву и Санкт-Петербург, а также регионы Европейского Севера). И стоимость жизни и заработная плата территориально дифференцированы. Причем вектор роста заработной платы в Сибири и на Дальнем Востоке, так же как стоимости жизни, ориентирован с юга на север. Для сибирско-дальневосточных регионов характерно превышение заработной платы прожиточного минимума трудоспособного населения (например, в Тюменской области - в 3,5 раза, в Красноярском крае и Таймырском автономном округе - более чем в 2 раза, тогда как в Москве - всего в 1,7 раза).

Однако не следует забывать, что за Уралом заработная плата является основным источником доходов. Если в среднем по России в 1999 г. оплата труда составляла менее 40% денежных доходов населения, то во многих восточных регионах - более 50%, а в Корякском автономном округе - даже более 80%. Поэтому сравнение азиатских и европейских регионов по отношению размеров денежных доходов к величине прожиточного минимума оказывается не в пользу первых. Только Тюменская область (с учетом автономных округов), в которой доходы превышают прожиточный минимум в 3-3,5 раза, по-прежнему выделяется на общероссийском уровне, но уже уступает Москве. Еще в ряде регионов Сибири и Дальнего Востока уровень жизни, оцениваемый по рассматриваемому показателю, сопоставим со среднероссийским, но и в десятке беднейших - больше половины составляют восточные регионы.

В наибольшей степени от высокой стоимости жизни страдают пенсионеры. Но при территориальном перераспределении средств Пенсионного фонда повышенная дороговизна проживания на рассматриваемых территориях учитывается недостаточно. В большинстве восточных регионов соотношение размеров пенсий и прожиточного минимума пенсионеров уступает среднероссийским показателям, причем позиции регионов определяются не уровнем их экономического развития, а именно стоимостью жизни. Из всех сибирско-дальневосточных регионов наиболее благополучная ситуация по рассматриваемому параметру складывается в «южных» Омской и Томской областях, в Алтайском и Красноярском краях, в Республике Бурятия и даже в Усть-Ордынском Бурятском автономном округе. При этом самый «богатый» сибирский регион - Ханты-Мансийский автономный округ в 1999 г. занимал только 48 место, а Ямало-Ненецкий - был вообще в конце восьмого десятка субъектов Российской Федерации.

Общероссийская проблема старения населения в Сибири и на Дальнем Востоке не столь остра, как в европейской части страны. Во всех восточных регионах доля населения старше трудоспособного возраста ниже среднероссийской. Если в самых «старых» азиатских регионах - в Алтайском крае, Кемеровской и Новосибирской областях доля нетрудоспособных не превышает 20%, то в ряде западных регионов она оказывается выше 25%. Все наиболее «молодые» регионы (где доля людей старше трудоспособного возраста менее 10%) находятся в Сибири и на Дальнем Востоке: это Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий, Таймырский и Чукотский автономные округа. Но общероссийский процесс старения населения уже коснулся и восточной части страны. Так, в конце 90-х гг. пять регионов - Республики Тыва и Саха (Якутия), Магаданская и Камчатская области, Эвенкийский автономный округ - по доле населения старше трудоспособного возраста «перешагнули» рубеж 10%.

Весьма неоднородная ситуация сложилась в Сибири и на Дальнем Востоке по уровню потребления на душу населения отдельных видов продуктов питания. Например, в Западной Сибири (по данным за 1999 г.) больше среднероссийского уровня потреблялось молока и молочной продукции, яиц, картофеля, хлебных продуктов, в Восточной Сибири - мяса и мясопродуктов, картофеля, хлебных продуктов, на Дальнем Востоке - растительного масла, картофеля. Однако во всех трех названных макрорегионах ниже среднероссийского оказался уровень по-требления сахара, овощей и бахчевых культур. Просто разительны контрасты потребления между отдельными субъектами Российской Федерации. Скажем, по потреблению мяса и мясопродуктов Республика Саха (Якутия) занимает первое место в России, Еврейская автономная область - последнее, по потреблению яиц Новосибирская область на первом месте в стране, Республика Тыва - на последнем.

Важнейший показатель уровня и качества жизни - ее ожидаемая продолжительность. В Западной Сибири она сопоставима со среднероссийской. Если в России в 1999 г. продолжительность жизни составляла для мужчин 59,9 лет, для женщин - 72,4 года, то в Западной Сибири - 60,3 и 72,2 года соответственно. Западносибирские Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский автономные округа входят в пятерку регионов с максимальной продолжительностью жизни; для женщин она в обоих регионах составляет 74,6 года, для мужчин - 65,3 и 63,3 года соответственно. Однако в Западной Сибири есть и менее благополучные в этом отношении территории - в Кемеровской области и Алтайском крае продолжительность жизни мужчин лишь немногим превышает 58 лет, а женщин не достигает и 70 лет. В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке ситуация гораздо хуже. Ожидаемая продолжительность жизни в них составляет для мужчин 56,6 и 69,6 года, для женщин - 58,9 и 70,6 года соответственно. В Восточной Сибири расположен и регион с минимальной в России продолжительностью жизни как мужчин (50,7 года), так и женщин (62,1 года) - это Республика Тыва. Показательно, что из 20 российских регионов, в которых отмечена наименьшая продолжительность жизни женщин, сибирско-дальневосточные субъекты Российской Федерации составляют абсолютное большинство - 18, на треть меньше (12) в этой двадцатке азиатских регионов с наименьшей продолжительностью жизни мужчин.

В большинстве субъектов Российской Федерации, расположенных в Сибири и на Дальнем Востоке, уровень как регистрируемой, так и общей безработицы, а также напряженности на рынке рабочей силы (численность незанятых граждан, зарегистрированных в службе занятости, в расчете на одну вакансию) выше среднероссийского, и наиболее неблагополучные в этом отношении восточные регионы вполне сопоставимы с аграрно-перенаселенными национальными автономиями Северного Кавказа. Вместе с тем большинство восточных регионов отличает низкий уровень скрытой безработицы (относительно невысоки доли работников, работающих неполное рабочее время или находящихся в отпусках без сохранения или с частичным сохранением заработной платы по инициативе администрации).

Различия между регионами в сфере занятости, как и во всех других сферах, огромны. Уровень регистрируемой безработицы в конце 2000 г. варьировал от 7,5% в Корякском автономном округе (выше он был только в Республике Ингушетия) до 0,7% в Тюменской области, уступавшей по этому показателю только Краснодарскому краю, Ростовской и Оренбургской областям. Уровень напряженности варьировал от почти 300 человек на одну вакансию в Агинском Бурятском автономном округе (выше он опять же был только в Ингушетии) до 0,5% в Тюменской области, по этому параметру уступавшей только г. Москве. В Агинском Бурятском автономном округе был зафиксирован и максимальный в восточной части страны уровень общей безработицы - 28,5%, в Тыве он превысил 20%. Высокие значения показателей скрытой безработицы были характерны для Омской, Читинской, Амурской областей, Алтайского края и Еврейской автономной области. Как и в целом по России, в подавляющем большинстве регионов Сибири и Дальнего Востока в 2000 г. наблюдалось сокращение как регистрируемой, так и общей безработицы, хотя были и исключения (так, уровень общей безработицы вырос в Бурятии, Чукотском, Корякском и Агинском Бурятском автономных округах).

Проблема использования трудового потенциала в Сибири и на Дальнем Востоке осложняется низким уровнем инвестиционной активности, ограниченными возможностями вторичной занятости, обусловленными моноотраслевой специализацией производства, а также низкой мобильностью трудовых ресурсов в связи с затрудненностью выезда в более благополучные регионы (по причинам финансовых трудностей, высоких транспортных тарифов, отсутствия жилья и работы в районах предполагаемого переселения).

На всех территориях Сибири и Дальнего Востока, где проживает коренное население - малочисленные народы Севера, наблюдается отрицательно-контрастная ситуация в социальной сфере. Это полностью относится и к внешне социально благополучным Ханты-Мансийскому и Ямало-Ненецкому автономным округам.

За последние пять лет произошло резкое сокращение численности аборигенного населения, работающего в традиционных отраслях хозяйствования. В начале 90-х гг. в них было больше половины всех занятых, а в конце - уже менее трети. При этом у тофалар доля занятых в традиционном сельском хозяйстве составляет всего 10 %, нивхов - 13, нанайцев - 14, манси - 19, хантов - 20%. В настоящее время до 40-45%, а по некоторым населенным пунктам и до 100% трудоспособных лиц из числа коренных народов Севера являются безработными. Например, в селах Бор, Сумароково, Бахта, Момса, Мирное, Лебедь Туруханского района Красноярского края безработица составляет 93% трудоспособного населения. В Читинской области более 80% эвенков - безработные. В Республике Тыва в районах проживания тувинцев-тоджинцев уровень регистрируемой безработицы превысил среднереспубликанский в 2,4 раза. В Корякском автономном округе уровень этнической безработицы превышает среднеокружной в 2,5 раза. К тому же отток квалифицированных кадров привел к дефициту работников в социальной сфере в местах компактного проживания коренных малочисленных народов Севера.

В последние годы отмечаются неблагоприятные тенденции в состоянии здоровья аборигенных народов. Заболеваемость туберкулезом коренного населения Ханты-Мансийского автономного округа превышает общую по региону заболеваемость в 4,4 раза, Ямало-Ненецкого автономного округа - в 3,4 раза и т.д. Среди коренного населения увеличилась смертность в трудоспособном возрасте, причем в ряду ее причин на первом месте травмы, алкогольные отравления. Свыше 30% (втрое больше, чем в среднем по России) смертей среди народов Севера связаны с различными видами насилия; уровень самоубийств в северных этнонациональных сообществах в 3-4 раза превышает аналогичный средний показатель по стране.

К сожалению, потенциально сильный дезинтеграционный аспект этой острейшей проблемы (значимость которого многократно возросла после превращения национально обозначенных автономных округов в самостоятельные субъекты Российской Федерации) плохо осознан как в Сибири и на Дальнем Востоке, так и на федеральном уровне.