4.1. Демографическая ситуация и миграционная стратегия России

Набирающий обороты процесс сокращения населения России заставляет с особой тревогой относиться к демографической ситуации, складывающейся в последние годы на слабозаселенных просторах Сибири и Дальнего Востока, соседствующих с перенаселенными государствами АТР, и в первую очередь с Китаем.

Вопрос о том, сможет ли Россия и в дальнейшем осваивать Сибирь и Дальний Восток, опираясь исключительно на внутренние демографические ресурсы, и в более острой постановке - сможет ли Россия удержать дальневосточные регионы, стал предметом публичных дискуссий только в последние годы. Хотя специалисты осознали сложность ситуации уже давно, по меньшей мере 20 лет назад, но в то время открыто обсуждать подобные проблемы было невозможно. Закрытость проблемы обернулась тем, что демографические угрозы обрушились на общество буквально как снег на голову и в тот момент, когда для выработки адекватной государственной политики и регулирующих механизмов осталось очень мало времени.

Чтобы спрогнозировать демографическое будущее Сибири и Дальнего Востока, необходимо ответить по крайней мере на три следующих вопроса:

• какова перспективная демографическая ситуация в России в целом и какой должна быть ее миграционная стратегия?
• каковы особенности демографической ситуации в азиатских регионах в сравнении с регионами восточной части страны?
• какое государство может стать демографическим «донором» России и угрожает ли ей «желтая опасность»?

Демографы (как российские, так и зарубежные) единодушно прогнозируют резкую убыль численности населения России. Наиболее оптимистичен прогноз, сделанный экспертами ООН. Они предсказывают, что население России к 2025 г. должно уменьшиться до 138 млн. чел. По менее благоприятному прогнозу Госкомстата России, численность населения страны снизится до этого уровня гораздо раньше - к 2016 г. При этом Госкомстат не исключает, что к указанному сроку численность населения России может снизиться и до 130 млн. чел. Но самое неприятное заключается в том, что реальное снижение численности идет пока даже быстрее этого пессимистического варианта. По расчетам экспертов ООН, к середине XXI в. население России может сократиться до 121 млн. чел., а согласно прогнозу российского демографа Е. Андреева, даже до 93 млн. жителей. Причем во все эти прогнозы заложен определенный миграционный прирост, без которого население страны уменьшилось бы вообще в 2 раза.

После 2005 г. в России прогнозируется стремительная естественная убыль трудоспособного населения, которая может достичь 1 млн. чел. в год. Это не просто сокращение, это обвал. Рабочая сила будет одним из самых дефицитных, если не самым дефицитным ресурсом в России. На короткий промежуток - 3-4 года - убыль трудоспособного населения может быть несколько скомпенсирована за счет повышения пенсионного возраста, однако такой шаг приведет к еще более стремительной убыли трудоспособного контингента в будущем. Если Россия начнет устойчиво выходить из экономического кризиса, единственным источником пополнения ее трудовых ресурсов может стать только иммиграция. Следовательно, перспективная миграционная политика России - это прежде всего иммиграционная политика.

С ситуацией, когда численность трудоспособного населения значительно сокращалась, сталкивались в послевоенные годы все развитые страны Западной Европы. Ни одна из них не смогла обойтись в своем затруднительном демографическом положении собственными трудовыми ресурсами - все европейские страны активно привлекали на работу иммигрантов. Одновременно проблема дефицита рабочей силы решалась за счет выноса производства в слаборазвитые страны. Россия с ее гораздо более низкой производительностью труда и более стремительным демографическим спадом тем более не сможет обойтись без иммигрантов. Иммигранты не понадобятся только в одном случае - если экономика России останется в кризисном состоянии. Если же Россия будет более или менее устойчиво развиваться, в XXI в. она, возможно, станет главной страной иммиграции в мире, подобно Соединенным Штатам Америки в XIX и XX вв.

Начало экономического подъема в 2000 г. уже высветило значение демографических проблем для России. Оживающие предприятия столкнулись с острейшим дефицитом рабочей силы, несмотря на существенный естественный прирост трудовых ресурсов, который наблюдался в 2000 г. Сетованиями по поводу нехватки кадров, в том числе массовых профессий, заполнены многочисленные экономические издания всех регионов. В течение только одного года акцент актуальности сместился с проблем безработицы и трудоустройства на проблему дефицита рабочей силы. А ведь хозяйство страны пока дотянулось лишь до 65% уровня производства 1990 г. Но при этом за время реформ в стране сформировалась новая сфера занятости - мелкий бизнес и индивидуальная деятельность, - впитавшая не менее четверти трудовых ресурсов. Работники этой сферы не спешат переходить на промышленные предприятия. Ясно, что и в будущем на это не приходится рассчитывать, что еще сильнее обостряет проблему дефицита рабочей силы в промышленном производстве.

4.2. Демографические перемены в Сибири и на Дальнем Востоке

В течение всего периода существования СССР предпринимались усилия по форсированному освоению и заселению Сибири и Дальнего Востока. Наиболее впечатляющие успехи были достигнуты в годы бурного индустриального строительства первых пятилеток и во время Великой Отечественной войны, когда за Урал были эвакуированы сотни предприятий. С 1926 по 1959 г. население Западной Сибири выросло в 1,5 раза, Восточной Сибири - в 2 раза, Дальнего Востока - в 3 раза, тогда как население Российской Федерации за это время прибавилось чуть больше чем на четверть (27%). В последующем рост населения в азиатской части замедлился, стал неустойчивым, лишь ненамного опережая средние темпы по стране. За 1959-1989 гг. население Западной Сибири увеличилось на треть, Восточной Сибири - на 42%, в России в целом - на 25%. Только Дальний Восток продолжал быстро и довольно равномерно наращивать демографический потенциал, увеличив свое население за 60-80-е гг. на 64%.

За повышенными общими темпами роста населения скрывались резкие различия между севером и югом: быстрый рост населения наблюдался в основном на севере и северо-востоке, в то время как на юге рост населения давно уже обеспечивался преимущественно естественным приростом и редко выходил за его пределы.

За 30 лет - с 1959 по 1989 г. - население северных регионов Сибири и Дальнего Востока увеличилось в 2,5 раза (с 1,9 до 4,8 млн. чел.), а южных - почти на треть (с 20,6 до 27,3 млн. чел.). Но даже на севере быстрый рост населения не был повсеместным. Он был стремительным (почти 10-кратным) на севере Западной Сибири и очень быстрым на северо-востоке - увеличение в 3,2 раза (включая Республику Саха). Население на севере Красноярского края и Сахалина увеличивалось очень медленно. В южных районах Сибири население чаще уменьшалось в связи с его выездом в западные и южные районы СССР, чем увеличивалось. Так, южные области Западной Сибири в 60-е гг. и первой половине 70-х гг. теряли население так же интенсивно, как и многие области Центральной России. Миграционные потери Западной Сибири за указанные 15 лет достигли 866 тыс. чел., при этом южные области потеряли около 1,2 млн. чел. (11% своего населения). Потери полностью пришлись на сельскую местность, жители которой обеспечили рост городов региона и заселение северной части Тюменской области. Кроме того, из сельской местности происходил значительный миграционный отток на запад и юг СССР. К 80-м гг. ресурсы сельской местности были истощены, и за последующие 15 лет Западная Сибирь и ее северная часть получила 810 тыс. чел. миграционного прироста.

Восточная Сибирь в период 60-80-х гг. никогда не получала значительного миграционного пополнения, и рост ее населения обеспечивался естественным приростом, который здесь, как и на Дальнем Востоке, был относительно высок благодаря более молодому составу населения. В 60-е - начале 70-х гг. Восточная Сибирь (так же как и Западная) теряла население, но ее потери были скромнее - 220 тыс. чел. (3,4%).

Дальний Восток на всем протяжении 60-80-х гг. получал существенный и довольно равномерный приток населения: 285 тыс. чел. в 60-е, 405 тыс. - в 70-е и 286 тыс. в 80-е гг. При этом население северо-востока более чем удвоилось, но и на юге наблюдался значительный рост - в 1,6 раза. Исключением был Сахалин, население которого почти не росло.

Для определения будущих демографических тенденций важно понять, почему Сибирь теряла население в 60-е гг., несмотря на то что расположенные там предприятия испытывали дефицит рабочей силы, и почему затем без особых усилий со стороны государства отток населения сменился его притоком. Анализ процесса миграции показывает, что стремление на запад в течение всего послевоенного времени было главной чертой миграционного поведения населения восточных районов страны. Это стремление имело шанс реализоваться в большей мере тогда, когда в европейской части страны усиливался дефицит труда. Именно это произошло в 60-е гг., ознаменовавшиеся двукратным сокращением прироста трудоспособного населения в западных регионах СССР. Когда в 80-е гг. на смену нисходящей волне прироста трудоспособного населения пришла восходящая волна, ниша на рынке труда европейских регионов страны сократилась, и Сибирь вновь получила приток населения. Таким образом, миграционная ситуация в Сибири формировалась в зависимости от демографической ситуации в западных регионах страны. Похожие тенденции были свойственны и Дальнему Востоку, но здесь они затушевывались перемещениями населения, связанными с наращиванием военного потенциала.

Распад СССР, политические и экономические преобразования вызвали резкие изменения в миграциях населения России. Поворот к рынку сразу же обнажил относительную перенаселенность северных регионов, откуда население стало быстро выезжать. Коренным образом изменилась ситуация на Дальнем Востоке, который впервые со времени освоения его русскими стал терять население. Лидирует здесь Чукотский автономный округ, потерявший в течение 90-х гг. более половины своего населения (56%); Магаданская область потеряла 40%, Камчатская область - 18%, Сахалинская область - 16%, Республика Саха (Якутия) - 10%. Но и в южных районах Дальнего Востока население уменьшается. Толчок этому процессу дало сокращение армии. На Дальнем Востоке в целом теперь живет на 10% меньше людей, чем в 1989 г. Население Восточной Сибири тоже сокращается, но медленнее - убыль составила всего 2%. Восточная Сибирь и Дальний Восток превратились в сплошную зону оттока населения.

Ситуация в Западной Сибири более благоприятна, так как ее пограничные области пополняются переселенцами из Казахстана и Средней Азии, а в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах сохраняется небольшой приток российского населения. Правда, после финансового кризиса 1998 г. население стало выезжать и из этих регионов. Изменения в демографической динамике и миграциях можно видеть в таблицах.

Во внутренних российских миграциях осевой поток ориентирован строго с севера и востока в центр и на юго-запад. Два района страны образуют миграционные полюса - центр, который стягивает население со всей территории страны, и Дальний Восток, который во все регионы население отдает. Каждый регион, расположенный западнее Дальнего Востока, теряет население в пользу более западных регионов, частично восполняя его за счет восточных. Благодаря такому движению населения Восточная Сибирь в 1999 г. компенсировала 12% своих потерь населения, уехавшего в западном направлении, но Западная Сибирь - уже 45%, а на Урале приток переселенцев с востока с лихвой перекрыл отток собственного населения на запад. Северный Кавказ и Поволжье отдают население Северо-Западному и Центральному регионам, а Волго-Вятский и Центрально-Черноземный регионы - только Центральному и Северо-Западному регионам, Северо-Западный же - одному Центральному региону. С Дальнего Востока и из Восточной Сибири люди едут даже на Европейский Север, население которого тоже разъезжается по всем направлениям. Таким образом, ориентация населения Сибири и Дальнего Востока на запад проявилась в 90-е гг. гораздо сильнее, чем раньше.

4.3. Как и почему уезжают с Севера: опыт конкретного анализа

Реформы и кризис, как указывалось выше, выявили особо острую неадекватность демографической ситуации в северных субъектах Российской Федерации новым рыночным реалиям российской жизни, следствием чего стал массовый отток населения из этих регионов (за исключением Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов). Чукотский автономный округ даже на этом неблагоприятном фоне выделяется самыми быстрыми темпами и наибольшими объемами сокращения своего населения в 90-е гг. По данным Госкомстата России, население округа на начало 2001 г. составило 68,9 тыс. чел. против 157 тыс. чел. по переписи 1989 г., т.е. число жителей округа сократилось за десятилетие более чем в 2 раза (на 56%).

Причем в первой половине 90-х гг. выезд с территории Чукотского автономного округа походил на паническое бегство - за 5 лет население сократилось на 39,5%. Пик пришелся на 1992 г., когда округ потерял 23,3 тыс. чел., или 14,5% населения. Во второй половине 90-х гг. темпы выезда упали до 22,3%, но все равно остаются очень высокими.

Население округа, как известно, состоит из двух сильно различающихся в этническом отношении частей - коренного меньшинства и пришлого большинства - недавних переселенцев и их потомков. С учетом такой демографической структуры относительная убыль населения будет выглядеть еще катастрофичней, если относить число уехавших не ко всему населению, а только к некоренной его части, ибо аборигенные жители составляют условно постоянную долю населения, поскольку никогда ни приезжали в округ и не уезжают сейчас из него. Поэтому истинные темпы и масштабы миграции характеризуются тем, что за 90-е гг. численность пришлого населения в округе сократилась почти в 3 раза, составляя всего 36% уровня 1990 г.

В 1989 г. в составе населении Чукотки было значительно больше молодежи, чем в среднем по России: в возрасте 25-39 лет находилось 37,8% населения округа против 25,3% населения России. Соответственно на Чукотке было значительно больше детей - 30,7% против 24,5% и населения в трудоспособном возрасте - 67,4% против 57%. Население округа отличалось чрезвычайно низкой долей пожилого населения - 1,9% против 18,5% по России.

Миграция очень быстро приближает возрастную структуру населения Чукотки к среднероссийской - доля детской группы почти выровнялась (22 и 20%), по старшей группе тоже произошло заметное сближение (8,5 и 20,7%). Заметное преобладание трудоспособной группы в населении округа сохранилось, но теперь оно обусловлено не повышенной долей молодежи, как раньше, а исключительно перевесом в группах старше 40 лет. Таким образом, население Чукотки быстро стареет, что совершенно не соответствует ее специфике. Такие подвижки говорят о том, что выезжают из округа прежде всего молодые семьи с детьми, в то время как старшее население более устойчиво, и при сохранении темпов выезда молодежи грозят превратиться в серьезный тормоз развития округа. Миграция унесла воспроизводственный потенциал и самого населения Чукотки, накопленный за счет его возрастной структуры (с преобладанием молодежи), и в будущем рассчитывать на внутренние резервы роста населения округа нет оснований.

Пришлое население Чукотки сформировалось переселенцами изо всех экономических районов бывшего Советского Союза. Представление о доле разных районов в создании населения Чукотки дает территориальная структура современной миграции, поскольку она устойчива во времени, а выбывающие движутся преимущественно туда, откуда в свое время прибыли они сами или их предки. Население Чукотского автономного округа было сформировано в основном выходцами из Центральной России (Центральный и Центрально-Черноземный регионы), с Северного Кавказа, с Дальнего Востока и из Украины. Ориентация выехавших на регионы России весьма устойчива: на Дальнем Востоке оседает небольшая часть выбывающих из Чукотки - всего 15%, а подавляющее большинство устремляется на запад.

На громадной территории Чукотского автономного округа - всего несколько десятков поселений, в их числе: три города, 18 поселков городского типа (13 из которых находятся в стадии ликвидации), 40 сел, в том числе 39 национальных. Население быстро уменьшается повсеместно - во всех трех малых городах и восьми административных районах. В значительной степени это связано с переселением незанятого населения Чукотки, особенно пожилых и инвалидов, в климатически благоприятные регионы страны.

Миграция за пределы Чукотки в основном связана с ликвидацией значительной части существующих пока поселков. Закрываются главным образом поселки, в которых исчерпаны возможности продолжения работы градообразующих предприятий цветной металлургии и золотодобывающей промышленности и отсутствуют условия для организации других видов производств. Так, в середине 90-х гг. по предложению администрации Чукотского автономного округа, согласованному с заинтересованными федеральными министерствами и ведомствами и поддержанному Правительством РФ (постановление «О мерах по стабилизации социально-экономической обстановки в Чукотском автономном округе и социальной защите населения поселка Иультин» от 4 декабря 1995 г. № 1188), было принято решение в связи с консервацией Иультинского горно-обогатительного комбината ликвидировать поселок Иультин и оказать его жителям помощь в переселении в другие районы Российской Федерации. В феврале 1998 г. было принято постановление Правительства РФ № 128 «О мерах социальной защиты населения ликвидируемых поселков золотодобывающей промышленности в Чукотском автономном округе», которым предусматривалась ликвидация по инициативе администрации округа поселков Шахтерский и Отрожный (Анадырский район), Весенний, Встречный, Алискерова, Дальний (Билибинский район), Валькумей, Бараниха, Быстрый, Красноармейский, Южный и Комсомольский (Чаунский район), Ленинградский (Шмидтовский район). Жителям, работающим в бюджетной сфере, и пенсионерам полагалась федеральная помощь в переселении в другие районы Российской Федерации. В связи с этим в 1998-2000 гг. администрации округа выделялись средства на реализацию утвержденной ею региональной программы «Переселение неработающих пенсионеров, безработных жителей ликвидируемых поселков Чукотского автономного округа в климатически благоприятные районы проживания Российской Федерации на 1998-2000 годы».

Нынешний губернатор намерен продолжить политику снижения социальной нагрузки на территории округа. Так, в губернаторском послании Думе Чукотского автономного округа указывается: «При сложившейся ситуации в стране и округе содержать поселки... где население не имеет возможности зарабатывать на жизнь ввиду отсутствия развитой структуры и рабочих мест... не представляется возможным. Более того, их финансирование полностью парализует развитие региона». При этом речь не идет о национальных селах - местах компактного проживания коренных жителей. Ликвидация населенных мест должна быть скоординирована с переселением их «жителей в более благополучные районы Чукотки и центральные районы страны». Эта позиция отражает реальное состояние дел и соответствует требованиям рыночной реструктуризации экономики округа. Слишком дорого обходится человек на Севере, и содержать его там без необходимости - непозволительная роскошь. Необходимо по возможности быстро разработать механизм вывода населения из лишившихся экономического базиса поселений. Переселения с Чукотки сильно сдерживаются отсутствием у многих потенциальных мигрантов жилья на «материке», средств на его приобретение и дороговизной выезда.

Несмотря на интенсивный выезд населения, в округе высока безработица. Уровень зарегистрированной безработицы на Чукотке много выше, чем на Дальнем Востоке и в Российской Федерации, и снижается очень медленно. Тяжелое положение особенно ярко характеризуется показателем нагрузки неработающего населения на заявленные вакансии, который до последнего времени многократно превышал уровни и региона, и России в целом. При этом безработица для жителей Чукотки особенно болезненна, поскольку возможностей получить средства к существованию, помимо зарплаты, пенсии и пособия по безработице, практически нет. Этим Чукотка разительно отличается от большинства других регионов страны.

На Чукотке происходит быстрый рост относительной численности пенсионеров. В структуре всего населения в 1992 г. пенсионеры составляли 12%, в 2000 г. - 19%, а среди некоренного населения (более «старого») - заметно больше, вследствие того что люди старшего возраста выезжают менее активно, численность пенсионеров (подавляющее большинство которых - по возрасту) снизилась несравненно меньше, чем численность всего населения. Общая численность пенсионеров за 8 лет снизилась всего на 17%, а по старости - на 22, в то время как всего населения - на 54%.

Общепринятый термин - «пенсионеры по старости» мало подходит к Чукотке. Возраст выхода на пенсию здесь снижен: из-за проживания на Крайнем Севере - для всех, а для многих - из-за особых условий труда. Около половины всех пенсионеров Чукотки составляют женщины моложе 50 лет и мужчины моложе 55 лет. Большинство из них продолжают работать. В 2000 г. из 13 389 пенсионеров продолжали работать 7 074, т.е. 53%.

Средний размер назначенных месячных пенсий в 1999 г. составлял (с учетом компенсаций) 883 руб., а в 2000 г. - 1206 руб. В условиях Чукотки жить на такие пенсии невозможно.

В будущем, если возникнет потребность, привлекать рабочую силу на Чукотку будет значительно сложнее, чем это было еще десятилетие назад. Переход на рыночные отношения не только обнажил уязвимость «старой» экономики Севера, но ярче высветил преимущества старообжитых западных регионов страны, - они ближе к мировым коммуникациям, там более благоприятные условия для развития мелкого бизнеса, больше возможностей для самостоятельных заработков. Кроме того, и возможности трудоустройства в западных регионах будут улучшаться из-за быстрой естественной убыли населения. В этих условиях привлечь население в такой отдаленный и крайне суровый регион, как Чукотка, можно будет лишь при условии очень высокой реальной оплаты труда (а не номинально высокой, как это было до сих пор).

Учитывая эти изменившиеся условия, важно сохранить устойчивое трудоспособное ядро пришлого населения Чукотки в тех местах, где необходимо постоянное население. Без такого ядра, обладающего опытом жизни в местных условиях и способного передать его вновь прибывшим, невозможно создать социально комфортную обстановку и дисциплинированные производственные коллективы.

Стоит обратить внимание и на прибывающее население. Вопреки быстрой убыли населения, существует и встречный поток прибывающих на Чукотку, и он сравнительно большой - 2,5 тыс. чел. в 1998 г., 1,9 тыс. чел. в 1999 г. и 1,8 тыс. чел. в 2000 г. Необходимо регулировать структуру этого потока и расселение прибывших мигрантов, чтобы они не усугубляли имеющихся в округе социально-экономических проблем. Например, количество лиц пенсионного возраста в потоке прибывших за 1998-2000 гг. возместило 20% их выбытия.

Альтернативой может быть и более широкое внедрение контрактной системы найма рабочей силы, использование вахтового метода, где это возможно. По примеру других стран по контрактам можно привлекать и иностранную рабочую силу, например китайцев. По всей вероятности, это даже будет неизбежно из-за общего демографического кризиса в России.

Но сегодня безотлагательного решения требует прежде всего задача стимулирования выезда из округа населения, чье присутствие не обусловлено экономической необходимостью.

4.4. Можно ли организовать новое переселение на восток?

Сочетание миграционного оттока и естественной убыли чревато устойчивым сокращением населения Сибири и Дальнего Востока в будущем. Естественно, что сокращение населения в слабозаселенных восточных районах, особенно вдоль китайской границы, представляется одной из серьезных угроз безопасности России.

На российско-китайской границе сложился огромный перепад демографического потенциала. По разным оценкам плотность населения на китайской сопредельной стороне в 15-30 раз больше, чем на российской. В самом заселенном Приморском крае плотность населения составляет всего 13,5 чел./км2, а на большей протяженности российско-китайского пограничья она не превышает 4-5 чел./км2. В прилегающем к Дальнему Востоку Северо-Восточном Китае плотность достигает 130 чел. На юге Дальнего Востока живет около 5 млн. чел., а в трех провинциях Китая по другую сторону границы - более 100 млн. чел., что в 3 раза больше всего населения Сибири и Дальнего Востока. Даже самая слабозаселенная северо-восточная провинция Хейлунцзян имеет плотность 78 чел./км2 (1990), почти в 6 раз превосходя по этому показателю Приморье. В одном только Харбине населения в 2 раза больше, чем во Владивостоке, Хабаровске и Благовещенске, вместе взятых. Кроме того, китайцы очень мобильны, готовы ехать в любое место, где есть работа. Мобильность и большой интерес китайцев к нашей стране подтверждается стремительным ростом городов, расположенных на пограничных переходах в Россию.

В качестве регулирующей меры экспертами выдвигаются рекомендации о стимулировании миграции в пограничные районы Сибири и Дальнего Востока. Говоря о переселении на восток, прежде всего рассчитывают на русских репатриантов из бывших республик Советского Союза. Реальная величина этого потока оценивается в - 2,5-4,0 млн. чел., он может быть и несколько больше при благоприятном развитии ситуации в России. За счет этого потока можно будет удовлетворить около трети дефицита трудовых ресурсов в период до 2016 г. Но поедут ли репатрианты на восток? Пока они более всего предпочитают селиться в центральных и южных регионах европейской России, на юге Урала и Западной Сибири.

Приток мигрантов тесно коррелирует с уровнем развития частного сектора экономики. То, что этот сектор быстрее развивается именно в центральных и юго-западных районах, более оснащенных коммуникациями, тесно связанных с Украиной, Белоруссией, странами Балтии, является закономерным и долговременным фактором территориального развития страны. Притягательность центральных и юго-западных регионов особенно сильно проявилась уже в 70-80-е годы, но переход к рыночным отношениям высветил преимущество этих регионов особенно ярко. Внутренних мигрантов (в том числе из Сибири и Дальнего Востока) указанные регионы притягивают еще сильнее, чем внешних. Если даже сейчас, в условиях экономического кризиса, мигранты находят средства существования на западе страны, реально ли надеяться, что в будущем они поедут на восток? Даже те из них, кто захочет «сесть на землю». Ведь в европейской части страны тоже много пустующей земли, в том числе и в самой лучшей - черноземной зоне. Зачем же ехать на восток?

Например, в 1994-1996 гг. на Дальний Восток из стран СНГ и Балтии прибыло 110,3 тыс. чел. Эти люди составили 4,2% общего числа прибывших в Россию, в то время как доля региона в населении России составляет 5%. В пограничную зону (Приморский и Хабаровский края, Еврейская автономная область, Амурская область) прибыло всего 61,3 тыс. чел. и соответствующие доли составили - 2,3 и 3,4%. Многие переселенцы не закрепляются на Дальнем Востоке, так что его доля в миграционном приросте России, полученном за счет бывших союзных республик, составляет всего 1,3% (в 4 раза меньше, чем доля в населении России), а пограничных районов - 1% (в 3,4 раза меньше, чем доля в населении страны). Чистый приток из стран СНГ, полученный восточными регионами в 1994-96 гг., распределился так: Западная Сибирь - 215 тыс., Восточная Сибирь - 64 тыс., юг Дальнего Востока - 22 тыс., север - 4 тыс. чел. Как видим, до восточной границы доходит совсем маленький ручеек переселенцев. В Приморском крае миграционный прирост за счет стран СНГ и Балтии возместил около двух третей потерь населения во внутренних миграциях, а в Хабаровском крае - только 15%. В последние годы приведенные показатели изменялись не в пользу восточных регионов.

Помимо региональных предпочтений мигрантов есть и другие, еще более серьезные факторы, заставляющие усомниться в возможности переселения людей в азиатскую часть страны. Имеются в виду ограниченные демографические ресурсы европейской части России. Все, кто выдвигает идею переселения на восток, исходят из того, что такие ресурсы есть, невзирая на то что именно в европейских регионах ожидается самая быстрая убыль населения, в том числе в трудоспособном возрасте. Именно в европейской части России возникнет в перспективе самый острый дефицит трудовых ресурсов.

Поэтому нет объективных оснований говорить о новой волне переселения в Сибирь и на Дальний Восток. Но если бы даже удалось переселить туда какое-то количество населения, трудно предположить, что это могло бы серьезно изменить демографическую ситуацию в регионах, расположенных за Уралом.

4.5. Китайская иммиграция: угроза или необходимость?

Кроме русских и других российских народов Россия может рассчитывать и на приток титульного населения из стран СНГ в размерах, примерно равных притоку русских. Эти демографические источники несомненно приоритетны, но они недостаточны, чтобы удовлетворить ожидаемый дефицит на рынке труда страны и тем более продуцировать новую переселенческую волну. Бывшие партнеры по Советскому Союзу могут удовлетворить перспективную потребность России в иммигрантах не более чем наполовину.

Что касается второй половины, то здесь у китайцев нет серьезных конкурентов. Поэтому китайская иммиграция объективно обусловлена интересами России.

Фетиш «желтой опасности» широко используется в популистских целях и для шантажа федеральной власти. Средства массовой информации, не только региональные, но и центральные, настойчиво создавали впечатление о миллионах китайцев в России. Неоднократно называли величину китайского присутствия на Дальнем Востоке в 2 млн. чел. Но, как показали исследования, размеры китайского присутствия на Дальнем Востоке были, мягко говоря, сильно преувеличены. По оценкам как московских, так и местных экспертов общая численность китайцев в пограничных регионах России на всем протяжении от Иркутской области до Приморского края в течение последних пяти лет оценивается в 200-300 тыс. чел.

В России - и на федеральном, и на региональном уровнях власти - пока преобладает силовой подход к регулированию иммиграции. Главное в этой политике - жесткий контроль и дозирование иммиграции, ограничение китайцев в правах во время их пребывания в России. Совершенно не применяются более соответствующие отношениям добрососедства двух государств методы сотрудничества в этой сфере. Между тем арсенал таких методов довольно широк. Это - различные варианты легализации и предоставления видов на жительство, покупки или аренды жилья и другой недвижимости, аренды земли, самостоятельного трудоустройства и свободного трудового найма и т.п.

Большая часть работников региональных администраций пограничных районов положительно относится к расширению сотрудничества с Китаем. Вместе с тем готовность к сотрудничеству и осознание его необходимости сочетаются со стремлением осуществлять взаимодействие в жестких рамках миграционных ограничений, ни в коем случае не пуская китайцев на постоянное или хотя бы продолжительное жительство на территории России. Соответственно настроено и население: две трети одобрительно относятся к развитию отношений с Китаем, но, скажем, идея создания временных китайских поселений в сельской местности вызывает протест у значительной части местных жителей.

Есть ли перспектива у такой сверхосторожной политики? Долго ли Россия сможет сдерживать китайскую иммиграцию и, главное, стоит ли это делать?

Миграционная политика может быть эффективной только тогда, когда она не входит в противоречие с экономическими интересами. В контексте развития партнерских отношений России с Китаем необходимость подъема экономики Дальнего Востока и Восточной Сибири совершенно очевидна. Но вот то, что этот подъем может быть осуществлен только в сотрудничестве с Китаем, в том числе и за счет широкого привлечения его рабочей силы и не на временной, а на постоянной основе, пока что не находит должного понимания.

Особенно острым является вопрос о предоставлении китайцам земли в длительное пользование и возникновении в связи с этим «китайских деревень». Позиция по этому поводу в регионах, за редким исключением, единодушная - не допускать. При этом возлагаются малообоснованные надежды на переселение сельскохозяйственного населения внутри страны или на привлечение русских из бывших советских республик. Даже малоутешительный многолетний опыт организации таких переселений в СССР не убеждает в том, что эти надежды иллюзорны. Тем более в современных экономических условиях. Нет никаких оснований полагать, что сколько-нибудь значительное число жителей городов захотят ехать в сельскую местность. Но даже если и найдутся такие желающие, остаются сомнения в том, что они предпочтут Забайкалье и Дальний Восток более благоприятным для жизни европейским регионам России, где также предостаточно пустующих земель. В нынешних обстоятельствах у китайцев попросту нет конкурентов в освоении наших восточных земель. Если Россия не согласится на определенных условиях предоставить землю китайцам, ее некому будет осваивать вообще. Кроме того, следует иметь в виду, что, по-видимому, выгоднее производить продовольствие на своей территории, пусть и с помощью иммигрантов, чем завозить продукты из-за рубежа и находиться в зависимости от внешнего продавца. Других альтернатив сегодня, к сожалению, нет.

Конечно, угроза китайской экспансии объективно существует, но также объективно существует и необходимость китайской иммиграции в Россию. Поэтому вопрос должен быть не в том «как предотвратить», а в том, «как организовать» китайскую иммиграцию и наладить совместное проживание переселенцев с российским населением. Стратегию отношений с Китаем необходимо строить с позиций XXI в., а не вчерашнего дня, не пытаясь отгородиться от объективной реальности с помощью изоляционистской политики. К середине нового столетия китайцы в России могут стать вторым по численности народом, расселенным по всей ее территории. Их численность к этому времени может достичь 10 млн. чел. Недальновидно закрывать на это глаза только потому, что нам этого не хочется. Не лучше ли трезво оценивать и ситуацию, и свои возможности. С точки зрения сохранения единства России, возможно, разумнее пошире открыть двери китайцам в западную часть страны, создавая им условия для более равномерного расселения по всей российской территории, а не концентрируя их только на Дальнем Востоке и особенно в слабозаселенной Восточной Сибири. Кроме того, чтобы избежать доминирования одной этнической группы, нужно привлекать в Россию не только китайцев, но и вьетнамцев, корейцев.

Такая принципиально новая постановка вопроса непривычна ни для властей, ни для широкой общественности. Доминирующей остается позиция, для которой характерны, с одной стороны, растерянность перед угрозой китайской иммиграции, а с другой - упование на старые способы противодействия этой угрозе. Приверженность такой позиции бесперспективна. Нужны энергичные законодательные, организационные и экономические меры новой миграционной политики, адекватной вызовам XXI в.