Хочу ответить на некоторые поставленные перед нами вопросы. Первый: что первично – внешняя политика или внутренняя с точки зрения модернизации? Мне кажется, что это, как желудочки у сердца: если один бьется в одном ритме, другой – в ином, то это называется, по-моему, мерцательной аритмией, в результате чего сердце разрывается. Не бывает внутренней и внешней политики несбалансированно разной, в том числе в Китае.

Известно, что международное влияние является функцией внутреннего состояния страны. Но не следует забывать, что успех внутренних преобразований все больше зависит от внешних факторов, тем более в условиях глобализации. Поэтому актуальной остается задача наращивания сотрудничества с нашими основными партнерами.

Вместе с тем нужно подчеркнуть, что усиление влияния мировой экономики на социально-экономическое развитие России в обозримой перспективе будет происходить на фоне ужесточения глобальной конкуренции, повышения инновационных факторов развития ведущих экономических держав, перестройки мирового экономического порядка. В этих условиях существенно возрастает роль внешнеэкономической политики. Вполне понятно, что у нас нет альтернативы продолжению курса на встраивание России в мировую хозяйственную систему, на создание необходимой инфраструктуры для деятельности российского бизнеса на внешних рынках и защиты его законных интересов за рубежом.

Что касается уровня конкретной политики, то это правильный вопрос. Но вектор-то где? Его нужно обозначить, и он содержится, в частности, в докладах Института современного развития.

Так, мы считаем, что нужна качественно новая договорная база партнерских отношений Россия – НАТО с возможной перспективой успешных переговоров о нашем вступлении в той или иной форме в существенно изменившийся альянс, что будет стимулировать его дальнейшую позитивную трансформацию.

Мы должны вступить во Всемирную торговую организацию и Организацию экономического сотрудничества и развития. Россия может стать стратегическим союзником Европейского союза с возможной перспективой переформатирования в постоянное членство. Российская Федерация – достаточно большая держава, которая, безусловно, играет огромную роль на международной арене. И ни одна из организаций после вступления в нее России не останется той, какой была до этого. Так что если наши интересы учитываются, то мы вступаем в эти организации и противостоим тем рискам, которые перед нами возникают, – с более сильных позиций, с большими ресурсами и большими возможностями. Каковы будут последствия демократической модернизации России? Про авторитарную говорить не буду, потому что не вижу ни ее субъекта, ни ее объекта. При нынешней степени коррумпированности, особенно после того как доходы наших крупных чиновников стали известны, я не знаю, кто займется-то авторитаризмом. Авторитаризм – это, как в Китае, выведение коррупционеров на стадион и расстрел. У нас этим некому пока заниматься.

Конечно, нам нужна модернизация демократическая. И для внешней политики нашей страны в этом смысле стратегический альянс с США и Европой более перспективный, чем с Китаем. Из КНР не придут технологии, а если придут – то технологии второго передела. Оттуда могут прийти деньги. За эти деньги мы будем куплены, как куплен уже в значительной мере нефтеперерабатывающий комплекс в Восточной Сибири, начинает покупаться Западная Сибирь и т. д. – но это не технологии. Мы просто становимся провинцией КНР. Это совсем другое дело.

Стать провинцией Китая – не думаю, что это устроит российский народ в большей степени, чем делегирование части суверенитета в международные организации типа обновленных Европейского союза или НАТО.

Напомню, что Совет по внешней и оборонной политике последние лет десять говорит о том, что было бы идеально маневрирование в треугольнике сверхдержав, с которыми мы соседствуем непосредственно – Европейский союз, Соединенные Штаты и Китай. Однако, по мнению знакомых мне российских профессионалов, существует дефицит внешнеполитических инструментов для такого маневрирования. Вот почему мы можем надорваться при подобном маневрировании.

С неизвестным в двадцатилетней перспективе Китаем. С демографической ситуацией, с концепцией 2020 года, которая призывает к тому, чтобы экономическими методами защитить Дальний Восток и не отдать его китайскому соседу, что для этого надо переместить 5 миллионов человек из Центральной России.

Какая же мотивация предложена для 5 миллионов человек, которые поселятся на Дальнем Востоке, начнут поднимать валовой региональный продукт вдвое? А мотивация такая: им выделяется по 30 соток земли. 30 соток на Рублевке – это класс, а 30 соток вокруг Хабаровска – это не мотивация. И так далее. Поэтому даже при чудесных, изумительных отношениях между двумя правительствами – России и Китая – демографическое давление северных провинций, где живут 260 человек на один квадратный километр, а у нас под Хабаровском – 1 человек на квадратный километр, имеет свои законы.

Да, в отношениях с Китаем есть безусловные плюсы и минусы. Но когда ставится вопрос, с кем через 20 лет, то просто исходя из ряда соображений, думаю, ответ будет однозначный: все равно с Европой и Соединенными Штатами Америки. И никакого здесь сервилизма или подчинения им нет.

У нас твердят: генсек НАТО Расмуссен говорит, что концепция европейской безопасности ему не подходит. Я не слышал от него таких высказываний, хотя дважды говорил с ним на эту тему. Мы готовим доклад «Отношения Россия – НАТО», который будет представлен и в Москве, и в Брюсселе. Если СВОП захочет, мы его представим здесь. Наиболее интересные положения, содержащиеся в концепции европейской безопасности нашего президента, учитываются. У нее все больше сторонников. Последнее развернутое выступление МИДа ФРГ на конференции по подготовке новой концепции НАТО в Осло содержит семь положений, которые переводят в практическую плоскость предложения Дмитрия Медведева, помимо «процесса Корфу».

Что делать с Содружеством Независимых Государств? Это следующий вопрос. Безусловно, надо сохранить СНГ. Безусловно, необходимо предлагать многостороннюю зону свободной торговли. Безусловно, нужно укреплять центростремительные тенденции и, к сожалению, идти на существенные затраты.

Интеграционный вектор российской политики в СНГ призван отвечать стратегической цели модернизации и диверсификации отечественной экономики, переводу ее на инновационный путь развития. Выгоды интеграции будут все ощутимее по мере структурной перестройки и технического перевооружения промышленности России, стимулирующих производственную кооперацию и внутриотраслевую торговлю.

А процессы нашей модернизации получат дополнительный импульс благодаря свободному перемещению товаров, услуг, капиталов и рабочей силы в регионе Содружества. Любое продвижение вперед по инновационному пути будет повышать актуальность и практическую отдачу интеграционного выбора.

России необходимо разработать и вынести на совместное рассмотрение государств Содружества новую доктрину отношений, предполагающую конкретные шаги по усилению и повышению привлекательности многосторонних форматов сотрудничества в СНГ, обеспечивающих экономическую консолидацию постсоветского пространства и получение реальных преимуществ всеми участниками. Для нас нет разумной альтернативы расширению и углублению сотрудничества со странами СНГ, участию в интеграционных процессах на этом пространстве и содействию им. С точки зрения геоэкономики в интересах национальной безопасности и сохранения хозяйственной целостности Россия нуждается в формировании широкой зоны интеграции и стабильности в СНГ.

Возможна ли экономическая внешняя политика? Она осуществляется. Выступление первого вице-премьера Игоря Шувалова, которому поручена так называемая интеграция, на съезде РСПП после его возвращения из Брюсселя свидетельствует: правительство делает все для того, чтобы это случилось. Новая экономическая внешняя политика состоит в том, что мы создаем общеэкономическое пространство с Европейским союзом. Она состоит в том, что мы делегируем часть нашего суверенитета Казахстану и Беларуси в созданном Таможенном союзе. Но мы делаем это и в соответствии с положениями Евросоюза, то есть расширяем то же пространство, которое создается в общеевропейском союзе.

Наш институт уже выступил с рекомендациями о взаимодействии с Евросоюзом по линии СНГ – ЕС в докладе, выпущенном в феврале. Позиционируя пространство Содружества в мировой геополитике и торговой политике как единое целое, что напрямую связано с прогрессом в создании многосторонней зоны свободной торговли, целесообразно в том числе запустить формат торгово-политического диалога СНГ – ЕС и скорректировать действия на направлении СНГ – Китай.

Постоянный формат взаимодействия СНГ – ЕС поможет перевести интеграционные процессы на общеевропейском пространстве из конфликтной плоскости в плоскость поиска путей взаимовыгодного сотрудничества, когда у каждой из сторон возникают новые возможности. В основу следует положить принцип гибкого сочетания интеграции внутри СНГ с углублением экономического сотрудничества с Евросоюзом. В рамках формата взаимодействия предполагается сформировать дееспособные механизмы многосторонней координации интеграционных процессов.

Диалог должен охватывать все вопросы, которые интересуют страны-участницы. Что касается непосредственно отношений России с Евросоюзом, то на пути к возможному союзу целями формируемого подлинного стратегического партнерства, основанного на объективной заинтересованности сторон в модернизации экономики, снижении ее зависимости от внешних рисков, должны стать:

– формирование совместного энергетического пространства с устойчивыми внутренними связями, с гарантиями энергетической безопасности, высоким уровнем энергоэффективности и экологической безопасности, взаимным проникновением капиталов и возможностями для расширения деятельности на третьи страны;

– создание общего рынка транспортных услуг, интегрированного в глобальную транспортную систему;

– совместные разработка и обеспечение продаж в глобальном масштабе технологий, продукции и услуг в наиболее передовых секторах экономики (авиация, космос, атомная энергетика, информационно-коммуникационные, нанотехнологии и др.).

При таком подходе к целям партнерства существует возможность сравнительно быстро преодолеть накопившиеся в рамках взаимоотношений России и ЕС проблемы.

В заключение отмечу, что конкуренция в мире остается острой, но она дополняется новым измерением – конкуренцией способностей к конструктивному взаимодействию. Иначе говоря, тон в мировой политике должен задаваться тем, кто находит в конфликтных ситуациях взаимовыгодные компромиссы и развязки и убеждает остальных включиться в этот процесс.