Хочу начать с истории с математиком академиком Эйлером. Это самый выдающийся ученый, который когда-либо работал на территории Российской империи. Он уехал жить в Германию, и очередная императрица стала зазывать его обратно. Эйлер долго отказывался, а когда согласился вернуться в Петербург, поставил ряд условий своего возвращения. И первое звучало так: никаких солдат на постой на квартиру к академику. У меня возникает стойкое ощущение, что в нашей истории военно-политическая машина воспринимает страну как место постоя. Здесь можно постоять, а потом, когда все «съедим» и страна развалится, перейдем на другое место. Нет и не будет другого места.

На заседании СВОП многие говорили о роли кадров для модернизации. Перед нами встанет самый острый и ясный вызов – либо тотальный призыв в армию в ближайшие годы, либо модернизация. Я не могу себе представить, как можно совместить практически поголовное рекрутирование молодежи и студентов в Вооруженные Силы с модернизацией. В целом ряде сложнейших специальностей, связанных с физикой, математикой, программированием, даже годовой перерыв способен радикально нарушить процесс формирования классных специалистов, которых не заменит поток унифицированных середняков. Попробуйте прервать сложный процесс созревания кадрового офицера, формирования кодекса чести и отправить его на год поработать на вещевом рынке. Тоже своеобразная школа жизни, как и армия, только очень специфическая. Ничто не мешает интенсивно обучать студентов военному делу по месяцу каждые летние каникулы, вместо того чтобы запирать их в казармы с неизвестными целями.

Хочу напомнить, что Совет народных комиссаров в 1943 году принял соответствующее постановление и отозвал с фронта студентов нескольких десятков ключевых вузов и техникумов, понимая, что без соответствующего кадрового потенциала развиваться в течение войны, а тем более после ее окончания будет просто невозможно. Такое ощущение, что у нас сейчас идет полномасштабная военная кампания и положение хуже, чем в 43-м. Мы знаем, что объявлены планы уменьшения числа контрактников и увеличения призыва, но никакие ссылки на громадность территории не дают нам средств для содержания миллиона человек под ружьем.

У нас уже есть большой исторический опыт, свидетельствующий, что военный щит просто умудряется раздавить экономику. Если говорить о военном паритете на длительном историческом отрезке, то совершенно необходимо иметь хотя бы приблизительное равенство экономических возможностей. Сейчас по оборонным потенциалам мы в соотношении с США где-то 1:10 с точки зрения бюджета, а если брать всех союзников Вашингтона, то эту пропорцию можно довести до 1:15 и 1:20. Поэтому предложения построить баланс, под которым понимается приблизительное паритетное состояние, основаны на совершенно мифических представлениях о действительном положении вещей.

Реально сегодня пространство выбора сузилось до предела: либо искать политические способы обеспечения нашей безопасности, причем достаточно дешевые, либо переходить в режим нейтральной страны. То, о чем говорил Алексей Пушков (см. «ВПК» № 23, 2010. – Ред.), на самом деле позволяет быть только нейтральной страной, а-ля Швеция, потому что более серьезный военно-политический центр нам не выстроить. Заказав этот вес, мы просто рухнем под его тяжестью в экономическом смысле.

Именно поэтому нужны серьезные переговоры с НАТО на предмет возможных будущих взаимных гарантий, союзнических отношений и взаимной поддержки, вплоть до вступления в Североатлантический альянс… В дискуссии были сформулированы две роли России в партии с НАТО. «Россия в альянсе – это означает дружбу против Китая. И эта роль нам неприемлема». При этом было сказано, что «сейчас НАТО дружит против России». А эта роль нам приемлема? А эту роль мы можем вообще вынести физически, политически, организационно и т. д.?

Если посмотреть на историю России, то именно военно-политические амбиции периодически блокировали начавшиеся модернизации. Мы должны хорошо помнить, к какому результату привело нашу страну упорное стремление овладеть проливами Босфор и Дарданеллы, как была сорвана очень сильно и быстро начинавшаяся модернизация конца XIX века. Я бы не сбрасывал сейчас со счетов, не недооценивал опасность перехода в режим такой мобилизационной парадигмы, которая будет вызвана каким-нибудь внешнеполитическим аспектом. А мобилизационная парадигма, как мы знаем, мгновенно подавляет в стране любые варианты духа свободы, духа предпринимательства, пресекает естественное саморазвитие страны без аварийно-спасательных модернизаций через диктатуру. Поэтому придется серьезно переосмыслить объем наших обязательств и желаний, в том числе и во внешнем мире, чтобы оставалась возможность нормального экономического развития.

Дабы показать, как тяжело поддерживать паритет при технологическом отставании, приведу такой пример. В 80-х годах, когда наша страна считала себя очень сильно технологически подготовленной, выяснилось, что нам необходимо проводить в пять (!) раз больше пусков космических ракет по сравнению с американцами, потому что на орбите наша электроника слепнет, глохнет и умирает гораздо быстрее. Понятно, что из-за короткой жизни этой маленькой «фитюльки»-микросхемы мы были вынуждены выбрасывать в ракетную трубу совершенно невероятные деньги, чтобы поддерживать сопоставимую с США орбитальную группировку. Ясно, что долго держаться в таком состоянии просто невозможно и не удастся.

Резюмируя, хочу сказать: внешнеполитический и военный курсы должны обеспечивать в первую голову возможность долгосрочного выживания страны, возможность догоняющего экономического развития. Нам необходимо сейчас ставить перед собой внешнеполитические задачи по тем реальным средствам и возможностям, которыми мы располагаем сегодня и будем располагать завтра.