4.2.1. Постсоветское пространство

4.2.1.1. Взаимодействие России и США на постсоветском пространстве пока носит ключевой характер для российско-американских отношений, и сторонам стоит начать честные консультации по моделям отношений в регионе и развитию здесь позитивного сотрудничества. Полезна совместная инвентаризация угроз безопасности и вариантов развития в регионе. Многие оценки могут совпасть, а различия и подозрения нивелироваться.

4.2.1.2. После этого желательно провести открытый и максимально честный диалог о том, в чем заключаются интересы двух стран в регионе бывшего СССР, причем не в общих, а в конкретных страновых категориях. Так, имеет смысл обсудить, какова граница усиления России в СНГ, пересечение которой будет воспринято американской политической элитой как недопустимое, а также какая именно — в конкретных действиях — вовлеченность Соединенных Штатов покажется России критически опасной. Это позволит не только очертить «красные линии» на постсоветском пространстве, но и определить области совпадающих интересов.

4.2.1.3. В результате может выясниться, что для США неприемлемо не любое усиление Москвы, а лишь установление полной гегемонии России в бывшем Советском Союзе. И что содействие откровенно антироссийским режимам на постсоветском пространстве не соответствует американским интересам. Это создаст предпосылки к сотрудничеству, так как в нынешних условиях российская гегемония в регионе попросту невозможна, да и не нужна. Данный диалог должен носить строго непубличный характер. Возможно, его следует проводить на экспертном уровне с помощью т.н. second track diplomacy.

4.2.1.4. В краткосрочной перспективе целесообразно активизировать взаимодействие России и США совместно с ЕС по урегулированию приднестровского и нагорно-карабахского конфликтов. Это продемонстрирует способность преодолевать логику «игры с нулевой суммой» и урегулировать региональные конфликты.

4.2.1.5. В отношении Грузии, Абхазии и Южной Осетии целесообразно содействовать заключению соглашений о неприменении военной силы друг против друга. Тем более что в последнее время в пользу такого варианта выступают некоторые страны Европейского союза (Франция). Данные соглашения станут не институционализацией независимости Абхазии и Южной Осетии, а предпосылкой их диалога с Грузией. Наконец, стоило бы подумать о расширении доступа международных наблюдателей в Абхазию и Южную Осетию на основе отдельного соглашения, в котором их статус или не оговаривался бы вообще, или была бы указана их самостоятельная правосубъектность. Данный шаг не изменит статус-кво, но позволит Белому дому заявить о прогрессе по важному для США (в том числе для республиканцев) внешнеполитическому вопросу. Сейчас это выглядит нереальным, но в современном мире за год нереальное становится очевидным.

4.2.1.6. Необходим откровенный диалог, которого сейчас нет. Прямое заявление Соединенных Штатов о том, что они никогда не согласятся с нарушением территориальной целостности Грузии, поскольку считают это прецедентом силового восстановления «Российской Империи», будет понятным аргументом и создаст предпосылки более устойчивых контактов. Нынешние же высказывания об уважении «международно-признанной» территориальной целостности, «последствиях агрессии» и т. весьма часто, в том числе в самом недалеком прошлом, сам прибегал к открытой агрессии (Югославия, Ирак) или перекройке территорий в обход процедур, предусмотренных международным правом (Косово).

4.2.2. Европейская безопасность

4.2.2.1. Постепенное решение проблемы частичной исключенности России из военно-политической Европы и Евро-Атлантики и ее изоляции из ориентированной на НАТО системы принятия решений по вопросам европейской безопасности возможно путем развития диалога с США одновременно по трем направлениям. Целесообразно дальнейшее обсуждение инициативы России по ДЕБ с насыщением ее новыми идеями //Так, можно включить в проект договора такие положения, как гарантии территориальной целостности, право наций на самостоятельный выбор путей обеспечения своей безопасности, меры обеспечения транспарентной системы контроля над вооружениями, и так далее//. Правда, сам по себе ДЕБ не в полной мере преодолевает раскол системы европейской безопасности, а скорее ориентирован на ограничение действий НАТО и создание в Европе пускай кооперативной, но биполярности (НАТО — ОДКБ).

4.2.2.2. Стоит расширять сотрудничество между Россией и НАТО, а также НАТО и ОДКБ, и усиливать Совет Россия — НАТО (СРН). Основой может послужить сотрудничество России и альянса по Афганистану. Имеет смысл вернуться к идее превращения СРН в главный механизм принятия решений по ряду вопросов евроатлантической безопасности, особенно имеющих для России ключевое значение.

4.2.2.3. Одним из путей преодоления раскола является создание в перспективе де-факто союзных отношений между Россией и ЕС с подключением к нему других стран — «Союза Европы», который имел бы серьезную составляющую в области безопасности. Для выстраивания таких отношений необходима хотя бы пассивная поддержка со стороны США, преодоления ими еще сохраняющегося стремления держать Европу разделенной.

4.2.2.4. Россия и Соединенные Штаты могли бы сделать серию практических шагов, нацеленных на укрепление безопасности и доверия в Евроатлантическом регионе. В частности, предоставить внеблоковым странам СНГ (например, Украине) перекрестные гарантии безопасности и территориальной целостности в качестве альтернативы их присоединения к НАТО, поддержать их внеблоковый статус. Россия и США могут выйти с инициативой подтверждения странами ОБСЕ обязательства о неприменении силы или угрозы силы друг против друга. Кроме того, они могли бы совместно инициировать подписание полноценного мирного договора с Германией, укрепив тем самым трехстороннее взаимодействие Россия — США — ЕС по вопросам европейской безопасности.

4.2.2.5. Проблематика контроля над обычными вооруженными силами в Европе и, в частности, вопрос реанимации или пересогласования Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) требует осторожности. Данный шаг может показаться оправданным //Именно Россия длительное время выступала за окончательное вступление ДОВСЕ в силу. Кроме того, если исходить из традиционной логики безопасности, из-за перевеса НАТО в обычных вооружениях Россия больше, чем Альянс, заинтересована в существовании в Европе режима контроля над обычными вооружениями и правил транспарентности. При длительном отсутствии последних между Россией и НАТО рано или поздно снова начнет расти подозрительность//, но способен еще больше укрепить традиционную философию балансов. Втягивание в переговорный процесс снова выставит Россию и НАТО как потенциальных противников и усилит милитаризацию европейской политики. Кроме того, реанимация ДОВСЕ подготовит благоприятную почву для начала переговоров между Россией и Соединенными Штатами по сокращению тактического ядерного оружия //Вашингтон вполне может сделать минимальный шаг навстречу Москве по вооруженным силам обычного назначения в Европе (например, устранить «фланговые ограничения» и снять свое требованием по т.н. «Стамбульским обязательствам») и заявить, что поскольку теперь ее озабоченности сняты, следует приступить к сокращению ТЯО//. Наконец, сама дискуссия по ДОВСЕ, вероятно, ослабит инициативу России о выработке нового ДЕБ, в котором также содержится видение создания в Европе нового режима контроля над обычными вооружениями.

4.2.2.6. Сегодня две главные миссии ДОВСЕ — предотвращение большой войны в Европе и поддержание в ней военного равновесия — уже не актуальны. Реальные угрозы военной безопасности носят внерегиональный или субрегиональный характер и связаны с конфликтами на Балканах и в Закавказье. Соответственно, гораздо перспективнее говорить о региональных механизмах безопасности и контроле над вооружениями в проблемных регионах. На панъевропейском же уровне можно ограничиться поддержанием мер доверия и транспарентности, в том числе теми, что предусмотрены в ДОВСЕ. Их можно вынести в отдельный договор.

4.2.3. Дальнейшее сокращение ядерного оружия

4.2.3.1. Ратификация нового ДСНВ зафиксировала достижения «перезагрузки», но одновременно создала новые риски. Перед сторонами стоит вопрос о дальнейшем сокращении ядерного оружия, позиции по которому существенно расходятся. Наиболее наглядно это показывает сопоставление ратификационных резолюций Госдумы России и Сената США по ДСНВ — во многом противоположных. Соединенные Штаты рассматривают ратификацию Договора как шаг к дальнейшему сокращению ядерного оружия и, прежде всего, «устранению диспаритета» между Россией и США в области тактического ядерного оружия, то есть к одностороннему сокращению российского ТЯО. Москва же рассматривает установленный ДСНВ уровень СЯС достаточным на предстоящие 10 лет, а также стремится максимально оттянуть начало переговоров по ТЯО, увязывая их с односторонним выводом из Европы американских тактических ядерных зарядов (никому не угрожающих и даже стабилизирующих военно-политическую обстановку).

4.2.3.2. Разногласия по вопросам дальнейшего сокращения ядерного оружия (после ДСНВ) могут быть отчасти устранены в случае постепенного пересмотра самой философии подходов к собственным ядерным арсеналам (Об этом — в разделе 4.4). Ни у России, ни у Америки нет четкого понимания того, какой именно количественный уровень ядерного оружия достаточен для гарантированного обеспечения военной безопасности, а также для поддержания стратегической стабильности, в частности, сохранения разрыва между размерами ядерных арсеналов России и Соединенных Штатов и арсеналами других стран. Де-факто отказавшись от моральной, но вредной по сути идеи «безъядерного мира», США, похоже, возвращаются к консервативной политике касательно количественных и качественных характеристик своих стратегических ядерных сил. В России поговаривают о создании чуть ли не нового поколения тяжелых межконтинентальных баллистических ракет для гипотетического противодействия еще более гипотетической американской стратегической системе ПРО.

4.2.3.3. Двум странам стоит начать серьезную дискуссию по этим вопросам. По ее итогам они могли бы придти к выводу, что политику в области СЯС целесообразнее определять не столько потенциалами друг друга и «паритетом», становящимся все более бессмысленным, сколько возможностями и намерениями других стран мира. Компромиссным может стать проведение Россией и США нового раунда сокращения ядерного оружия «после ДСНВ» при условии подписания Китаем, Францией и Великобританией юридически обязывающего договора о том, что они не наращивают свои ядерные арсеналы.

4.2.3.4. Сложнее сгладить разногласия по тактическому ядерному оружию, которое Вашингтон хотел бы в первую очередь сократить в рамках нового раунда переговоров. Проблема упирается в количественное преобладание НАТО над Россией в области вооруженных сил обычного назначения, неоднозначность российско-натовских отношений и фактическую исключенность Москвы из преобладающей в Европе НАТО-центричной системы безопасности. Наконец, ТЯО необходимо России для того, чтобы не допустить появления в будущем страхов перед «китайской угрозой». Попытки сократить преимущество России по ТЯО только закрепят доминирование логики подозрений в отношениях Россия — США и Россия — НАТО.

4.2.3.5. Стоит, возможно, подумать о введении единых систем зачета для СЯС и ТЯО (хотя это сопряжено с рядом технических сложностей) и обсуждении их возможного сокращения «единым пулом», а не раздельно. Различия между ними, введенные для облегчения переговоров в годы «холодной войны», являются во многом искусственными и, вероятно, устарели. И уж точно другому веку принадлежат ограничения таких категорий вооружений, как ракеты средней и меньшей дальности.

4.2.3.6. Но главное — следовало бы стремиться к такому формату связей России и НАТО, при котором проблема российского ТЯО и перевеса альянса по обычным вооружениям отпала бы сама собой как не представляющая военной угрозы (на деле эта угроза отсутствует уже сейчас). Этим форматом может стать военно-политический союз между Россией и США, вступление России в НАТО в долгосрочной перспективе, подписание нового ДЕБ при условии его качественной переработки, или создание «Союза Европы» с сильной составляющей в области взаимной безопасности.