Вследствие перечисленных выше факторов Россия и США продолжают рассматривать взаимодействие на постсоветском пространстве в основном как игру с нулевой суммой, что ведет к крайне негативным последствиям для обеих сторон. Москва и Вашингтон фактически добровольно отказываются от тех выгод, которые их сотрудничество на постсоветском пространстве могло бы принести как им самим, так и постсоветским государствам. На самом же деле интересы США, России и ее соседей в Евразии во многом совпадают. Все стороны заинтересованы в экономическом процветании, поддержании мира и противодействии транснациональным угрозам (утечке ядерных материалов, эпидемиям, наркотрафику и т.д.) на постсоветском пространстве. Взаимоприемлемые пути реализации общих интересов имеют гораздо больше шансов на успех, чем подходы, воспринимаемые одной или несколькими сторонами в качестве угрозы.

В то же время реальность такова, что многие взаимовыгодные программы взаимодействия оказываются заложниками трений между США и Россией в постсоветских регионах. Усиливающееся взаимное представление о конкуренции «за постсоветские государства» препятствует поиску общих интересов и зачастую исключает взаимовыгодные или скоординированные действия на этом географическом пространстве.

Политика, основанная на представлении о конкуренции между США и Россией, также затрудняет политическое и экономическое развитие стран постсоветской Евразии и способствует «заморозке» неразрешенных конфликтов.²⁵ Так, волнения в Киргизии начала 2010 года были во многом вызваны действиями Москвы и Вашингтона в отношении Бишкека. США и Россия не постеснялись устроить неприглядный торг за право развернуть военную базу на территории страны. Это лишь способствовало усилению власти крайне коррумпированной и непопулярной среди киргизов клики. Помимо Киргизии, ярким примером является Украина, где представление об остром соперничестве между США и Россией углубило культурно-лингвистический разлом в обществе, затруднив тем самым процесс общенационального самоопределения всех граждан Украины.

Неконструктивная конкуренция на постсоветском пространстве наносила ущерб и российско-американским отношениям в областях, не связанных с постсоветскими регионами. Очевидно, что разногласия по проблемам постсоветской Евразии не давали Вашингтону и Москве устранить дефицит доверия, оставшийся со времен холодной войны.²⁶

Августовская война 2008 года стала пиком взаимных упреков и обвинений по поводу политики России и США на постсоветском пространстве. Высокопоставленные чиновники тогдашней американской администрации настойчиво призывали дать прямой военный ответ на ввод российских войск в Грузию.²⁷ Тот факт, что российскому вмешательству предшествовала непрерывная эскалация насилия, кульминацией которой стала бомбардировка Грузией города, где дислоцировались российские миротворцы, был объявлен несущественным одним видным обозревателем - сторонником администрации Дж. Буша-младшего:

«Подробности действий сторон, в результате которых Россия начала войну против Грузии, не имеют большого значения. Можете ли вы сегодня вспомнить все детали Судетского кризиса, за которым последовало вторжение нацистской Германии в Чехословакию? Конечно нет, потому что тот неприглядный инцидент справедливо вспоминают сегодня только как второстепенный элемент более серьезной драмы».²⁸

Это леденящее кровь высказывание пользуется в Вашингтоне значительной поддержкой. В Москве также найдется много людей, которые столь же резко осуждают действия США на постсоветском пространстве.

Несмотря на устойчивый характер подобных умонастроений, за время «перезагрузки» российско-американских отношений две страны накопили неплохой опыт сотрудничества в постсоветских регионах. В частности, Россия и США совместно реализуют общие интересы в Киргизии. Они не стали вмешиваться в киргизские дела в ходе интенсивного внутреннего противоборства в 2010 году и решили воздержаться от неприятных неожиданностей друг для друга. Москва и Вашингтон также согласовали шаги по предотвращению гуманитарного кризиса в Киргизии. На встрече в июне 2010 года в Вашингтоне президенты Дмитрий Медведев и Барак Обама приняли совместное заявление по поводу киргизских событий.²⁹ С тех пор высокопоставленные дипломаты обеих стран, к компетенции которых относится Центральная Азия, неоднократно встречались для обсуждения ситуации в регионе.³⁰

В феврале 2011 года командующий российской базой ВВС в Канте (Киргизия) в сопровождении других офицеров, жены и детей, посетил своего американского коллегу в транзитном центре Манаса. Это была первая встреча американских и российских военных в этой местности несмотря на то, что в течение девяти лет они были дислоцированы всего в тридцати километрах друг от друга. А в апреле 2011-го состоялась первая трехсторонняя встреча представителей США, России и Киргизии для исправления ситуации, сложившейся вокруг контракта на поставку топлива на базу Манас.³¹

Данный эпизод лишний раз подчеркивает, что причины конфликтного взаимодействия США и России на постсоветском пространстве не носят структурного характера. Скорее всего, трения между ними были вызваны ситуативными факторами. В случае Киргизии никаких «системных сдвигов» не произошло в период с февраля 2009 года (когда Москва по сути дела предложила взятку в размере двух миллиардов долларов тогдашнему киргизскому президенту Курманбеку Бакиеву за закрытие базы в Манасе) по февраль 2011-го, когда российский командующий базой в Канте посетил Манас.

Изменилось лишь то, что американцы избрали президента, полагающего, что заведомо бесперспективная конкуренция на постсоветском пространстве не отвечает национальным интересам США. Когда он соответствующим образом изменил американскую политику, его российский коллега ответил взаимностью. Тем самым было наглядно продемонстрировано, что позиция и действия одной стороны влияют на действия другой — еще одна закономерность двусторонних отношений на постсоветском пространстве.

Конечно, нельзя переоценивать значимость позитивных и негативных событий вокруг Киргизии. Это не более чем символичный случай, однако он свидетельствует о возможности отойти от прежних методов, а значит, может служить сигналом о том, что сегодня открыт путь к решению более трудных вопросов.

Фактически ослабление напряженности и трений на постсоветском пространстве уже вышло за рамки ситуации в Киргизии. Избранный в 2010 году президент Украины законодательным путем исключил для своей страны членство в НАТО, положил конец традиции шумных ссор с Москвой, начатой его предшественником, и пошел на некоторые политические уступки — например, продление украино-российского договора об аренде военно-морской базы в Севастополе. Грузия остается источником трений между Москвой и Вашингтоном, однако поскольку НАТО вряд ли согласится принять в свои ряды государство, имеющее территориальные споры с одним из соседей альянса, евроатлантические устремления Тбилиси пока не могут быть реализованы. Таким о бразом, вступление в НАТО постсоветских республик в ближайшей и среднесрочной перспективе маловероятно по причинам, не зависящим от намерений или действий США и России.

Таким образом, в силу сложившихся обстоятельств напряженность между Россией и США ослабло, и в их противостоянии на постсоветском пространстве возникла пауза. Тем не менее фундаментальная требующая решения проблема сохраняется. Определенные вполне вероятные события в регионе могут свести на нет все успехи двух лет «перезагрузки» российско-американских отношений. Например, на президентских выборах 2015 года на Украине победу может одержать кандидат с политическими взглядами, похожими на те, которых придерживались предшественники нынешнего президента. Возобновление кампании по ускоренному присоединению Украины к НАТО может обострить «интеграционную дилемму» и ухудшить российско-американские отношения. Вооруженный конфликт между Грузией, с одной стороны, и Россией и/или властями Абхазии и Южной Осетии, с другой, может вспыхнуть в любой момент — особенно в свете последних взаимных обвинений, выдвигаемых Тбилиси и Москвой. Грузия подозревает Россию в организации подрывной деятельности на своей территории, а Россия обвиняет Грузию в попытке разжигать сепаратистские движения на Северном Кавказе. Наконец, нельзя исключать вспышек массовых протестов против находящихся у власти элит практически в любой стране постсоветской Евразии. При таком развитии событий «старые инстинкты» наверняка приведут Москву и Вашингтон к поддержке противоположных сторон.

Подобные непредвиденные обстоятельства создали бы серьезные проблемы для российско-американских отношений. Чтобы справиться с проблемами и сохранить выгоды, которые обе стороны получают от усиления сотрудничества, потребовались бы сдержанность и искусная дипломатия, которых так не хватало США и России в постсоветскую эпоху. Таким образом, можно с достаточными основаниями предположить, что нынешняя пауза в неконструктивном соперничестве между США и Россией на постсоветском пространстве носит ситуативный, преходящий характер и вряд ли будет продолжаться по инерции.