У меня единственное преимущество перед коллегами Дондуреем и Быковым: я работал в Министерстве культуры замом министра и отвечал за написание законов. К сожалению, был выдворен, и потом задумался, почему и за что. Скорее всего за то, что проекты законов слишком уж работали на эту самую культуру, что сегодня никому не нужно, даже противопоказано.

Вот характерный пример, образца 2011 года. Проходит объединенная коллегия Министерства культуры и Министерства образования. Поднимается вопрос о сохранении аспирантуры в наших заведениях культуры. На коллегию приходит около 400 человек. Руководители ГИТИСа, Гнесинки, ВГИКа, Большого театра, Табаков Олег Павлович, МХАТ, хор Попова, Свешникова; те, кто на сегодняшний день как раз и поддерживают само существование нашей культурной матрицы. Все слезно умоляли: пожалуйста, сохраните нам аспирантуру, потому что мы готовим преподавателей. Кого умоляли? Видимо, министра образования и науки Фурсенко. Но ему, похоже, было стыдно, и он не пришел. Результат четырехчасовой дискуссии, в которой нынешний министр культуры (я его отношу к лучшим министрам культуры в современной России, жаль, не с ним пришлось мне работать) полностью солидаризовался с художественной элитой, нулевой. Потому что люди, принимающие решения, все проигнорировали. Это и есть форма существования культуры в нашем прагматическом мире.

Мы никогда не говорим о ней в метафизическом смысле, мы намертво забыли, что она метафизична по сути. Знаете, как у нас в министерстве было? Нас обязывали считать порцию культуры на человека. В нее полагалось вписать количество существующих и финансируемых государством библиотек, закупаемых ими книг, число театров, стоимость билетов и т.д. Вот отношение. Между тем, пока культура будет для политиков и государственных мужей явлением всего лишь прикладным, хозяйственным, а значит, понимаемым в развлекательном смысле, бесполезно вслед за Даниилом Дондуреем бороться с фильмами, программами, проектами, лишенными смысла и ценностей. Рынок, власть, элита довольны, их такое положение устраивает. Хотя я убежден, что в здоровой административно-политической системе в России должно быть только два вице-премьера - вице-премьер обороны и вице-премьер культуры. Министерство образования без культуры - это образование пустоты вместо образования образа, который должен уподобляться образу Божию; это образование некого робота, и такова парадигма сегодняшней жизни. Министерство сельского хозяйства без культуры вообще ничто. У нас была такая программа - «Культура села». Все мучились: что ж туда внести?! Между тем, в сельском хозяйстве образ жизни важнее результата труда; это процесс воспроизводства цивилизации, то есть - культурный процесс. Министр сельского хозяйства по целому ряду вопросов должен быть подчинен министру культуры, потому что если мы сведем отечественный агрокомплекс исключительно к интенсивному производству конкурентоспособной продукции, то не получим положительного результата в наших природно-климатических условиях, при существующем мировом сельскохозяйственном раскладе. А если поймем, что главное для нас -чтобы на этом большом пространстве жили люди, рожали много детей, выстраивали отношения со своей землей, то есть были бы включены в цивилизационные процессы, то поменяем всю аграрную политику. И не будем спрашивать, какие статьи включать в программу «Культура села». Образование - от слова «образ»; самодостаточный труд; доступ к духовной сфере жизни - все, что этот «образ» создает и обеспечивает.

Безусловно, Министерство спорта и туризма без культуры - это накачанные люди, больше похожие на животных, чем на людей. В Великих Луках на одном из совещаний мэр сказал: вы не могли бы поговорить с министром спорта и попросить его закрыть у нас спортивный институт? Я говорю: зачем? Ответ: «Вы знаете, 90 процентов работников физкультуры, которых он выпускает, идут в бандитские группировки». Мощнейшая культивация спорта как некоей национальной идеи, столь модная сегодня у начальства, - это заблуждение. Спорт нужен для физического развития личности, для гармонии, для культуры. Он является важнейшим, но всего лишь инструментом формирования личности; в противном случае он может быть попросту опасен. Что говорить о Министерстве социального развития и здравоохранения. Если бы мы сегодня придавали то значение культуре, на которое она имеет право, у нас бы было меньше наркоманов, у нас было бы больше нормальных семей.

Что же касается отношений между церковными и государственными институциями (а значит, характера нашей культуры), то я долго думал над вопросом воцерковления страны. (Я считаю себя человеком православным, долго к этому шел, тяжело шел; теперь у меня большая семья, четверо детей.) Оно, по-моему, необычайно важно, но будет осуществляться невероятно сложно и медленно. Недавнее выступление отца Всеволода Чаплина о «православном дресс-коде» я понимаю душой, тем более что у меня когда-то было модельное агентство, и кому, как не мне, известно, что тяжело устоять, когда вокруг сплошные полуголые женщины. Но то, как это было сказано, вызвало отторжение. И, может быть, если на первых порах институции культуры возьмут на себя миссию «моральной проповеди», это будет правильно; в церковно-государственной сфере без Министерства культуры тоже не обойтись.

Второй мой тезис. Когда-то я занимался психоанализом, много изучал Фрейда и Юнга. Одна из юнговских дихотомий, так называемых базисов Юнга, образована логикой и этикой. Так вот, Россия - страна этическая. Способ мышления русского народа - этический. Православие - иррационально-этическое пространство. Все изменения, все революции в России происходили по этическим мотивам, начиная с революции Ленина, где политические лозунги, не подкрепленные никакой логикой, напрямую апеллируют к этическим началам, к справедливости/ несправедливости. Всё в нашей жизни и истории, что было связано с этическим запросом (я сейчас не говорю о том, «положительный» это запрос, созидательный, или «отрицательный», разрушительный), давало быстрый результат. Военный коммунизм с его жестоким прагматизмом рухнул, а НЭП, который формировался на основе глубоко этических столыпинских реформ, привел к быстрому переустройству жизни. Настолько быстрому, что НЭП пришлось уничтожать, иначе большевистский строй переродился бы. Не случайно и то, что новая русская революция началась борьбой с привилегиями. Потом на вершину власти пришел человек, который опять-таки был востребован именно в этическом плане после стареющего Ельцина. И сейчас на нас надвинулась колоссальная проблема, потому что народ перестал верить сердцем, что власть честна и что она думает о стране.

Европа логична, рационально логична, как в основе своей логично протестантство. А мы этичны, как этично православие. И в этом смысле культурная матрица в России имеет большое значение. Ни отказаться от нее без потери себя и краха, в том числе экономического, ни «перекодировать» с этики на логику нам не удастся. Хотя мы уже давно пытаемся это сделать. Смотрите сами. Наш главный национальный литературный герой Раскольников жил с ошибкой восточного сердца, когда придумывается сверхзадача и человек алогично, но этически горячо приносит в жертву и чужую жизнь, и свою судьбу. Но после каторги он покаялся. А мы после 70-летнего красного террора с его манихейской этикой без покаяния вернулись в образ Лужина. И сегодня мучаемся в этом образе.

Поэтому сегодня главный наш вопрос: где, в какой плоскости находится сейчас этическое измерение нашего экономического устройства. Потому что этика классического «марксового» капитализма противоречит этике православия. Его мотивация человека через деньги не срастается с нашей мотивацией через совесть. В результате многие молодые люди «обратным ходом» начинают бросаться в противоположную крайность, прославлять социализм, чья внутренняя ложь нам слишком хорошо известна. Возможен ли такой строй, при котором человек трудится и работает в меру своего таланта и физических возможностей, а получает ровно столько, сколько ему нужно для жизни? Чтобы он не был мотивирован деньгами, а был мотивирован совестью? Это не программа построения очередного счастливого государства; это мучительный вопрос, который коренится в нашем коллективном бессознательном и формируется культурной матрицей, определенной две тысячи лет назад, а тысячу лет назад принятой Россией.