Чувствую себя каким-то вредным оболтусом, но от высот разговора о глубинах философии, медицины и культуры возвращаюсь к пошлой теме образования. На самом деле, надо же все-таки про нее поговорить! Тема важная. Мне очень понравилось, что в первой части нашей дискуссии Дмитрий Львович Быков сказал, что из двух возможных в России великих проектов один - образование. Я не очень понимаю, что имеется в виду, я не понимаю, как можно вовлечь всю нацию в этот процесс, но я твердо понимаю, что это очень правильно сказано, потому что либо мы занимаемся образованием, либо через очень недолгое время на этой территории какие-то другие люди будут решать какие-то другие проблемы.

Глупо доказывать, что образование лежит в основе всего, и положение тут невеселое. Что соединяет нашу гигантскую страну от Калининграда до Дарькина? Соединяют, в сущности, две вещи: рубль да школа. Рубль себя чувствует сегодня так, а завтра этак. Так что если мы школу развалим - страны не будет. А положение в школе очень невеселое. Буквально вчера разговор зашел с человеком совершенно необычной профессии - со шрифтовиком. Шрифтовик, который преподает в соответствующем вузе соответствующую дисциплину, сказал, что он не сразу понял, что ему мешает в его работе, а когда онял, страшно удивился: оказалось, что первокурсник, с которым он пытается заниматься шрифтами, не знает алфавита. Читать и писать умеет, а какая буква за какой следует, не знает. Академики-физики рассказывают о том, что первокурсники физфаков ведущих университетов страны не отличают веса от массы. На мехмате, которому навязывают болон-скую систему, необходимую ему как собаке пятая нога, говорят: черт с ней, пусть будет болонская система, мы лишний год сделаем пропедевтическим и людям, которые поступают на мехмат, объясним, что такое дважды два.

Ситуация на самом деле очень невеселая. То, что происходит с так называемым реформированием образования, достойно слов, которые в таких аудиториях употреблять не принято. Евгений Александрович Ямбург, несомненно, лучше меня знает, в 1984-1986 годах истекшего столетия вышло постановление ЦК и Совмина «О реформировании школ» (Черненко К.У.). С тех самых пор, больше четверти века, мы ее все, прости Господи, реформируем. Никто не выживет после такого. А она в какой-то степени жива, за это надо благодарить Бога. А что происходит сегодня? До сих пор единственным актом реформирования образования, который народ заметил, был ЕГЭ. В нем есть какие-то положительные стороны, но в конечном счете он губителен. Об этом все говорили до его введения, в этом все убедились, когда его ввели. Но ЕГЭ - это же только эпизод. Что привлекло внимание общественности в последний раз? Это те самые стандарты для старшей школы, которые подготовил коллектив под руководством Александра Михайловича Кондакова. Заметьте себе: общество этот проект стандартов заметило чисто случайно. Как многие помнят, 11 декабря прошлого года произошла Манежная площадь, и господам-авторам стандарта промолчать бы, а они выскочили и сказали: «Вот! Вы видите? А мы приготовили стандарт, где всего этого не будет, мы их всех научим Родину любить и все будет замечательно!» Люди заметили этот стандарт и заорали в голос, отреагировали обе академии - Академия наук и Академия образования. Математическое общество Москвы и Питера приняли уничтожающие резолюции, и так далее. Вроде бы чего-то затормозили. В своем первоначальном, самом кошмарном виде стандарт, конечно, не пройдет. Но пройдет нечто более мягкое, может быть, под титулом Российской Академии образования недавно опубликованный вариант; впрочем, даже не в этом дело. Дело в том, что когда к чему-то приковывается внимание, выясняется, что это плохо. А когда не приковывается, что чаще всего и происходит, то плохое проскакивает на красный свет.

Что это за стандарт? Я, к сожалению, его очень внимательно изучил. Когда я испугался, услышав про него, то проговорил с десятками специалистов. С некоторыми под телекамерами, с некоторыми без них. Евгений Александрович у меня был под телекамерами. И что забавно? В общем, наиболее серьезные профессионалы не боялись. Одна чудесная женщина, директор православной гимназии из Подмосковья, сказала, когда я попытался ее разговорить под телекамерами о стандарте: «О чем вы говорите! Пока есть мы, учителя, мы научим, что бы они там ни писали». Но тут какая штука получается. Я совершенно не боюсь за школу господина Ямбур-га, который рассказывал мне, что противник этого стандарта, за школу господина Рачевского, который рассказывал, что он сторонник этого стандарта. За сильные школы я не боюсь. Я очень боюсь за все остальное. Не так давно, 1 апреля, Москва вздрогнула: оказывается, были очереди из родителей, желающих записать своих детишек в школу, холодной зимой дежурили всю ночь, писали номера на ладонях, - что это значит? Нам сразу стали объяснять, что это значит, что не все школы овладели высоким искусством устраивать электронные очереди. Да, конечно. Электронная очередь - это большое счастье, она решает все проблемы. На самом деле, это значит другое - в Москве очень мало хороших школ.

Понимаю, что на сей счет не может быть статистики, это бред, но я поговорил со многими специалистами; хороших школ в Москве, по оценкам пессимистов, лишь каждая десятая, оптимистов - каждая седьмая. 10-14 процентов. Все! Заметьте, что люди, которые не учатся в этих школах, не обучаемы дальше. Люди, которых в школьные годы правильно не учили, потом закрыты для какого бы то ни было дальнейшего образования. Обучение в сколь-нибудь разумной школе ничего не гарантирует. Но его отсутствие гарантирует тупик. Это же факт, это же очевидно. А мы реформируем, мы четверть века реформируем школу. Этим занимаются, как обычно, профессиональные реформаторы.

Профессиональный реформатор - это такая же вредная профессия, как профессиональный революционер. Когда человек, глядя на наше Отечество, говорит (прямая цитата, я бы такого не придумал): «Накоплен гигантский потенциал недореформированно-сти» - это же жуть какая-то! Что получается из этого «гигантского потенциала»? (Я возвращаюсь к этой бумажке со стандартами, потому что ее многие прочли. Другие бумажки, которые лепятся в ходе реформы образования, не лучше, но этот стандарт прочли.) Стандарт, который вызвал массовый гнев населения, готовили почти семь лет. В нем разделы о биологии, химии и физике сделаны методом копи-пейст с заменой корня «физ» на корни «хим» и «био» - все. Это готовили семь лет, это готовили люди, которые носят все мыслимые реформаторские титулы. Реплика: На это ушло 121 млн рублей.

Александр Привалов : Да Господь с ним! В чем и беда от этих самых вечных реформ - их затевают люди, которые ради своих карьерных ли, амбициозных ли - неважно каких конкретно, главное, что в национальном масштабе ничтожных - соображений воротят гигантские беды. Потому что происходящее, уже происшедшее в каком-то смысле, расслоение на школу и псевдошколу, губительно в национальном масштабе. Не может быть такого, чтобы только в каждой седьмой столичной школе можно было учиться. Тем не менее - есть.

Нам говорят: наконец мы сделаем как у людей, Мы сделаем вариативность, профильность, - отлично, делайте! Но тут же выясняется: они, оказывается, все уже сделали. У нас каждая третья школа профильная. Да перестаньте врать про профильные школы! Тут еще конь не валялся! Школа может называться профильной сколько угодно, она может написать на табличке у себя любые слова, законом это не воспрещено. Но не существует ни программ для профильных школ по так называемым профильным дисциплинам, ни методик преподавания этих программ, ни финансирования для достижения более высокого уровня оснащенности, скажем, предпрофили «физика» или «химия». Этого нет. Это еще даже не начинали. А вариативность уже есть, и профильными завтра назовутся все. А почему так? Потому что в Финляндии так. В Финляндии обучение вариативное, есть профильные школы. Стоп, ребята! В Финляндии в течение 30 лет образование было самой большой расходной статьей бюджета. В течение 30 лет образование было первым приоритетом государства. При этом там есть вариативность. Но вариативность не такая, как у вас, - из прежнего букета дисциплин возьми себе чего хочешь, а про остальное забудь, - а вариативность такая: вот тебе букет дисциплин, и чего хочешь, изучай глубже.

Господа, нельзя же так. В конце концов это бессовестно. И что самое забавное, господа чиновники и реформаторы вкупе перестают понимать, что у школы есть какое-то другое назначение, чем быть пластилином для их реформаторских усилий и источником отчетов. Для них же. Ведь это уже общепринятая шутка, и она уже совсем не шутка, а реальность, что школы - это то место, где дети мешают учителям писать отчеты в департамент образования. Дела никакого не происходит, а помехи происходят просто фатальные, с каждым днем они нарастают.

Наверное, все-таки так нельзя. Если говорить не об образовании вообще, - это совсем необъятная тема, а именно о школьном образовании, то совсем бы по-хорошему про это вякать не должны люди, которые там не работают. По-хорошему, мне бы на эту тему не выступать. Дмитрий Львович Быков, поскольку он помимо всех прочих занятий еще и в школе преподает, пусть говорит. Мне бы говорить не следовало. Так почему я ввязался в это дело и с декабря ничем другим не занимаюсь? Да потому что молчат! Учительское сообщество молчит. Нельзя сказать, что молчит родительское сообщество, но родители, которых это не касается напрямую, молчат. Да, был взрыв негодования, когда обнаружились эти идиотские стандарты, но он уже погас, уже опять можно делать все что угодно, никто не возразит. Но так же нельзя! Насколько я помню, под камерами пытал господина Ямбурга: что вы молчите?

Евгений Ямбург : А кто молчит? Я не молчу.

Александр Привалов : Вы лично не молчите. Что вы как учительское сообщество делаете? Если учителя, которых много и в необходимости которых вслух никто не позволил себе усомниться, если учителя что-то скажут громко, хором - их услышат. Они громко хором не говорят.

Евгений Ямбург : Можно реплику, чтобы у вас было прояснение в мозгах? Начнем с директоров школ, где по современному трудовому законодательству любого директора можно уволить сегодня по статье, без объяснения причин. Это первое. Дальше. Господин Фурсенко заявил, что у нас слишком много учителей на популяцию, нужно увольнять.

Реплика : 100 тысяч.

Евгений Ямбург : Сто тысяч лишних у нас учителей. В маленьком городе две школы. Да куда вы денетесь с подводной лодки? Все эти бесчестные истории с фальсификацией ЕГЭ пресса до конца не дожала. Я специально поехал и выяснял, встречался с людьми. Их поставили перед очень страшной альтернативой: либо ваши дети напишут, либо мы закроем эту школу как неоптимальную, вы окажетесь без куска хлеба. Вот и все. Поэтому и молчат. Если вам все не нравится, по поводу гражданского общества, почему вы начинаете с парикмахерской? Учителя - одна из самых бесправных категорий. А почему молчит интеллигенция?

Александр Привалов: А почему молчит интеллигенция? Хороший вопрос!

Дмитрий Быков: Потому что говорить бесполезно, лучше делать что-нибудь молча. Что мы, кстати, и делаем.

Александр Привалов: Хорошие учителя учат, а хорошие директора нанимают хороших учителей, чтобы они учили - это счастье. Беда в том, что этого всего катастрофически мало. В национальном масштабе это уменьшающаяся доля. Я думаю, что все тут согласятся. При этом единственное, что занимает начальство, единственное, что прослеживается всю четверть века так называемой реформы образования -стремление к экономии. Было два-три всплеска, когда действительно повышались бюджетные ассигнования на образование. Последний из этих всплесков закончился в истекшем году. Всплески такие были, но они не меняют общие, извините за грубое слово, тенденции. А общая тенденция, у Грибоедова было сказано: «числом поболее, ценой подешевле», а сейчас - числом поменее, ценою подешевле. От классики мы резко пошли вперед. Я понимаю пафос господина Быкова, который сказал «потому и молчим, что дело делаем». Правильно, да, делаете. Но, наверное, надо что-то еще предпринять. Извините за пафос.