- В Академии наук я возглавляю секцию истории, а не филологии, но секция наша входит в отделение историко-филологических наук, так что данная проблема в каком-то смысле и мой «профиль». Безусловно, язык - это важнейшее средство коммуникации, он был и остается системой, через которую люди осуществляют свои базовые потребности, причем не только на уровне микроколлективов, но и на уровне самых крупных социальных коалиций, таких как государственное образование. И пока на горизонте исторической эволюции ничего более мощного не предвидится, кроме как государственное образование. Конечно, государство и государственная бюрократия стараются говорить на одном языке - инструкции, армия, законы, особенно армейские приказы, технические инструкции должны пониматься в государстве всеми одинаково. Поэтому государства всегда проявляли интерес к языку, отсюда родилось понятие государственного языка, официального языка (особой разницы здесь, честно говоря, не вижу; невнятный термин «официальный язык» с его размытым статусом появился, чтобы как-то смягчить факт отказа в государственном статусе русскому языку в некоторых странах СНГ). Отсюда же понятие «русский язык как язык межнационального общения». Но это ничто с точки зрения и научной, и политической.

Не нужно отказывать государству в праве вмешиваться в эти дела; есть примеры успешного решения вопроса. Например, закон в Канаде от 1968 года об официальном двуязычии фактически спас ситуацию и даже страну от распада. Миллиард долларов был затрачен на то, чтобы обучить всю канадскую бюрократию, ан-глофонов, французскому языку; асимметрия все равно осталась, есть очевидный перекос в пользу английского, но страна заговорила на двух языках. И сохранилась на политической карте мира. В любой точке Канады вы поднимете трубку, и государственные службы вам обязаны ответить на английском или французском языке (кроме частного бизнеса). Закон о французском языке во Франции также, безусловно, сыграл свою роль и продолжает ее играть, хотя французские ученые нарушают его, и на зарубежных симпозиумах говорят не только на французском, но и на других, в том числе русском. Но закон этот есть.

У нас закон не очень сильный, нуждается в доработке, я с этим согласен. Но вот встает вопрос: а кто же теперь будет выполнять нормативную функцию, потому что понятие нормативности сохраняется. Есть, скажем, понятие «французский язык в Канаде»; в бытовом обиходе у него презрительная кличка «жоаль», язык плохой, крестьянский, примитивный. Но тем не менее это стандартизованный для нужд Канады французский язык. Существуют (и нам нужно об этом тоже думать) центры и комиссии, подводящие под общую основу испанский и арабский языки, хотя все равно мы не можем сказать, что существует единый, всеобщий арабский или испанский язык. Безусловно, испанский язык в Испании и в странах Латинской Америки - это языковые варианты, к чему все относятся спокойно, потому что понимают, что языковой ригоризм ни к чему не ведет. Нам пока далеко до этого идеала; я помню, как Вербицкая очень жестко и возмущенно говорила о том, что не может быть «в Украине», только «на Украине»! Но я, например, чувствую себя вполне комфортно, когда говорю о периоде до распада СССР «на Украине», когда говорю о независимом государстве - «в Украине», и ничего от этого не убывает. Во время недавней поездки в Киргизию я, будучи этнографом, спокойно употреблял слово «кыргызы», и ничего с моим русским языком не случилось. Другое дело, что внутри «киргизского мира» есть осмысленное противопоставление слов «киргизы» и «кыргызы»; первые - настроенные прорусски, вторые более этнонационалистичны.

Второе - кто владеет языком, у кого права собственности на русский язык в нашей стране? Конечно, языковой репертуар сегодня меняется. Мы говорим: родной язык, но с точки зрения науки у современного человека может быть два родных языка, не обязательно один. Понятие «двуязычие» и «многоязычие» сегодня скорее мировая норма, поэтому мы должны понимать, что добровольная ассимиляция в пользу русского языка нерусских народов, а она уже давным-давно произошла в нашей стране, это вполне нормальный процесс. Кстати, это «родительская» стратегия, хотя некоторые этнические активисты или ученые могут сетовать, что язык вымирает, но тем не менее более мощный язык всегда предоставляет больше средств для модернизации.

Так что русский язык в нашей стране - это собственность всего российского народа и, конечно, мощное средство модернизации. Русский язык принадлежит к так называемой категории группеtop languages,это мировые языки. Здесь играет роль не количество носителей - у китайского языка носителей больше, но он не принадлежит пока к этой категории. А то, что существует мировая литература и мировой культурный репертуар, созданный на русском языке, без которого сегодня образованный человек, где бы в мире он ни жил, не может считаться образованным. Это важнейшее достоинство русского языка.

И последнее. Мы сейчас в Академии наук начали программу «Корпусная лингвистика», и с русским языком, я склонен согласиться с сегодняшним докладчиком, ситуация не такая уж плохая: полный корпус русского языка создается, он уже существует в интернете. Поэтому я думаю, что совместными усилиями та тенденция к отказу от русского языка на сопредельном пространстве, о которой говорил Вячеслав Алексеевич Никонов, переломлена, в самые последние годы произошел поворот к лучшему. Безусловно, в постсоветском пространстве русский язык будет отвоевывать временно утраченные позиции, хотя гарантий этому нет, нужны особые, специальные усилия и большие финансовые ресурсы. Язык - это тоже и деньги.