ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ТЕПЕРЬ НЕ ВОСТОК -ЗАПАД, А СЕВЕР — ЮГ
Нам следует уходить от горизонтального восприятия места России в мире к вертикальному, меридианному
Сегодня открывается VIII Международный научно-экспертный форум «Примаковские чтения». Он будет проходить в Центре международной торговли в течение двух дней. В нем примут участие 50 экспертов из 18 стран. Они намерены обсудить, как сегодня в условиях геополитической напряженности происходит формирование нового миропорядка. Национальный исследовательский Институт мировой экономики и международных отношений им. Примакова РАН — организатор этого мероприятия. Своим видением новой геополитической реальности в интервью «РГ» поделился президент ИМЭМО РАН, академик Александр Дынкин.
Однополярный мир сломался
Участники дискуссий о современном мироустройстве постоянно оперируют словом «многополярность», обозначая им желанную цель. Но полюсов не бывает много, их только два. Очевидно, можно говорить только о биполярности. Сегодняшняя биполярность — это США и Китай?
Александр Дынкин: Очевидно, что однополярный мир сломался. Идет процесс становления биполярности. Каким будет новый мир, я думаю, сегодня говорить сложно. Я бы определил современное мироустройство как движение к биполярному миру. Что будет потом, трудно сказать. Появился такой весьма динамичный игрок, как Индия, которая пока не хочет примыкать ни к одному из полюсов.
Можно ли считать, что новая модель биполярности — это, с одной стороны, Россия и Китай, а с другой — США?
Александр Дынкин: Думаю, что да. Но не просто США, а США и практически все страны НАТО, плюс Япония, плюс блок АУКУС. Байден выстроил союзников по НАТО так жестко, как и не снилось ни одному из последних президентов США.
В таком случае биполярность включает в себя, с одной стороны, Россию и Китай, с другой — практически весь Запад?
Александр Дынкин: Практически весь Запад, да. Кроме, может быть, Турции.
Интересно наблюдать за тем, как сейчас ведет себя Турция. Она пытается искать балансы между полюсами примерно так же, как это в свое время делала Франция. Какую роль может сыграть Турция в создании нового миропорядка?
Александр Дынкин: Она ищет собственные национальные интересы, которые весьма близки личным интересам президента Эрдогана. И если мы говорим о возврате холодной войны, то в первую холодную войну такую роль в поисках неких балансов действительно выполняла Франция. Особенно при Де Голле. Сегодня получилось так, что эту роль играет Турция и пытается получать некие выгоды от своей позиции: по каким-то вопросам — с одним полюсом, по каким-то — с другим.
Это будет продолжаться до тех пор, пока Эрдоган у власти?
Александр Дынкин: Если он проиграет выборы в июне 2023 года, то потом что-то может измениться. Потому что его оппоненты (а это мэры крупнейших городов — Стамбула и Анкары) придерживаются более прозападной политики.
Нынешняя роль Турции определяется прежде всего личностью главы государства?
Александр Дынкин: Да. Но у него есть достаточно большая электоральная опора в Турции. Это в первую очередь турецкий бизнес, который беспокоится о своем внутреннем рынке. Он беспокоится об экспансии, а Турция ведет активную экспансию в страны Африки, на Балканы, в туркоязычные государства Центральной Азии. Поэтому нельзя сказать, что это как бы one men show. Интересам какой-то части турецкого общества это отвечает. Плюс аграрное население, которому очень симпатична исламизация Турции.
В тандеме Россия — Китай каждая страна несет свою ношу
Если Россия и Китай — один из полюсов, то как в нем распределяются роли? Понятно, что экономическим лидером здесь выступает Китай, а какую ношу несет Россия?
Александр Дынкин: Это очень деликатный вопрос. Россия обладает сегодня таким потенциалом стратегического оружия, которым Китай будет обладать лет через десять. Китай это понимает и с этим согласен. Кажется, года три назад президент Путин сказал, что мы предоставим Китаю современные системы предупреждения о ракетном нападении. То, что называется СПРН.
Это довольно сложная компьютерно-спутниковая система, которой китайцы не обладали. Ею обладают США, и они предоставляют эту информацию только двум странам — Канаде и Великобритании. И китайские руководители признают лидерство России по этой части. Кроме того, Китай ресурсно недостаточная страна с точки зрения углеводородов, определенной группы минеральных ресурсов, количества обрабатываемой земли. Одна из крупных статей нашего экспорта в Китай — это продовольствие. Но экономическое и технологическое лидерство Китая по широкому спектру товаров массового спроса, конечно, очевидно.
Ближний Восток — феномен ХХI века
А какую роль в новом мироустройстве может играть Ближний Восток? Он сейчас становится центром притяжения.
Александр Дынкин: Ближний Восток — это феномен ХХI века. Такие классические страны Ближнего Востока, как Египет, Ирак, которые раньше играли лидирующие роли, сегодня утратили позиции лидеров арабского мира. Место лидеров заняли Эмираты, Катар и Саудовская Аравия. Они становятся весьма привлекательным местом и с точки зрения инвестирования, и с точки зрения финансовых центров. Особенно Объединенные Арабские Эмираты. От того, что Швейцария однозначно заняла позицию в рамках американского полюса, выиграли прежде всего Объединенные Арабские Эмираты, которые пытаются заместить роль Швейцарии как мирового инвестиционного центра, мирового банковского центра, центра креативных индустрий, центра хайтека.
С учетом этой новой роли какую политику должна проводить Россия в отношении ОАЭ?
Александр Дынкин: На мой взгляд, наша политика в отношении ОАЭ достаточно успешна. Это связано с тем, что мы являемся нефтедобывающей страной, как и Саудовская Аравия, как и Эмираты. Здесь есть совпадающие интересы с точки зрения поддержания некоего ценового равновесия на рынке. Кроме того, в этих странах сегодня у власти те элиты, которые во многом разочарованы жестким диктатом Вашингтона. У всех на памяти роль Соединенных Штатов в «арабской весне», которая привела к большому количеству сложных явлений, трагедий. Они все помнят, что американцы практически в две недели сдали своего сорокалетнего союзника — президента Египта господина Мубарака, руководствуясь исключительно идеологическими представлениями. Память об этом жива в Заливе. Кроме того, наша вакцина на Ближнем Востоке, особенно в Эмиратах, была очень успешной. Она позволила этому региону быть плюреалистичным в выборе антиковидного препарата.
Как мир должен сегодня строить отношения с такими странами, как Ирак, Сирия? Идея бывшего госсекретаря США Кондолизы Райс, помнится, состояла в том, что если свергнуть несколько одиозных диктаторов, то очень скоро ближневосточное пространство превратится в пространство мира, демократии, свободы и расцвета рыночной экономики. Этого не случилось.
Александр Дынкин: Идея Кондолизы Райс была во многом рождена успехом американской политики в Центрально-Восточной Европе. Госсекретарь США полагала, что подобное можно повторить на Ближнем Востоке. Но это совершенно разные общества, с разными традициями и идентичностями. Поэтому не сработало.
Мы наблюдаем некоторую исламизацию Европы. Насколько была оправданной политика открытых дверей, проводимая Германией по отношению к беженцам в эпоху канцлера Меркель? Дал ли позитивные результаты мультикультурализм?
Александр Дынкин: Я считаю, что с моральной точки зрения политика Меркель была абсолютно оправданна. Это были несчастные люди, жертвы «арабской весны», американской оккупации Афганистана. Германия открыла им свои объятия в отличие от многих стран Центральной и Восточной Европы или, скажем, Голландии и Испании. И с этой точки зрения мне эта политика симпатична. Но, конечно, она дала массу эксцессов в Германии. Исламофобия, скорее, характерна для Франции, отчасти, может быть, для Великобритании. На волне этой исламофобии к власти пришли правые партии в Швеции. Но отнюдь не в Германии. В Германии, наоборот, произошло полевение, левый центр пришел к власти. Я имею в виду СДПГ и зеленых. Поэтому в целом Германия с известными издержками смогла абсорбировать волну этой миграции.
Насколько серьезно вообще следует относиться к тому, что Европа исламизируется?
Александр Дынкин: Пока мне не кажется, что это серьезная угроза. Если бы это было так, мы бы видели массовый приход правых партий на выборах, которые традиционно выступают за больший национальный суверенитет, за приоритет коренной нации. Пока это произошло только в Италии, хотя и не в первый раз.
Китай не станет разрывать экономические отношения с США
Участвуя недавно в дискуссии международных экспертов, вы сказали, что «текущая холодная война будет скорее не фронтальной, а асимметричной по разным азимутам, и к этому надо быть готовым». В чем должна проявиться готовность?
Александр Дынкин: Первая холодная война была военно-стратегической, идеологической. У нас тогда фактически не было экономических отношений с Соединенными Штатами. У Китая и подавно таких отношений не было. И китайские добровольцы сражались на фронтах Корейской войны. Сегодня товарооборот Китая с Соединенными Штатами и с Европейским союзом — это почти полтора триллиона долларов. Американцы сокращают свои резервы в облигациях министерства финансов, но все равно размер китайских — почти миллиард долларов. Поэтому китайцы не будут разрывать экономические отношения с Соединенными Штатами, как этого не будут делать и Соединенные Штаты, потому что это угрожает экономическому благополучию обеих стран. Где очевидна идеологическая война и в сфере информационно-коммуникационных технологий. В первую холодную войну мы занимали жесткую атеистическую позицию. Сегодня этого нет, и отношением к религии наши страны не очень разделены. Поэтому надо спокойно относиться к национальным интересам Китая, они связаны с интересами Соединенных Штатов.
Разделенное общество в разделенном мире
Вы также говорили, что нарастает неравенство между странами. Но оно нарастает и внутри стран. Неравенство экономическое, экологическое, цифровое, вакцинное… Можно ли в таком случае сказать, что разделенное общество в разделенном мире — это и есть ключевая характеристика современного мироустройства?
Александр Дынкин: На мой взгляд, это так. Хотя неравенство между странами последние сорок лет сокращается. Скажем, Индия выросла, и Китай вырос примерно с 1980 года. Межстрановое неравенство сокращалось. Но неравенство внутри развитого мира и внутри развивающихся стран при этом возрастало. Если говорить о западных обществах, то там произошел слом того общественного договора, социального контракта, который существовал с начала 1960-х годов. Смысл этого общественного договора был очень прост: каждое следующее поколение живет лучше предыдущего, дети более успешны, чем родители. Сегодня это не работает. Есть такой показатель — индекс человеческого развития. Последние два года он падает. Это говорит о том, что социальный контракт, основанный на постоянном экономическом росте, на росте благосостояния, исчерпал себя. Этому во многом способствовала цифровая экономика. Если брать сельское хозяйство, там разрыв в индивидуальной производительности труда в два-три раза. В промышленности — в пять-десять раз. А в цифровой экономике, в креативной экономике он может достигать сотен раз, и соответственно разрыв компенсаций тоже растет. От этого происходят многие события, в том числе и во внутренней, и во внешней политике стран.
В одном из интервью вы сказали, что с учетом новых реалий России было бы полезно провести переоценку внешнеполитических активов, разделив их на профильные и непрофильные. Что вы подразумеваете под «профильными» и «непрофильными»?
Александр Дынкин: Долгое время наша внешняя политика существовала в горизонтальном измерении: Восток — Запад. Условно говоря, от Лиссабона до Владивостока. Парижская хартия 1990 года. Прекраснодушные слова о том, что нет противоречий в Европе. Это все оказалось утопией, как и «общеевропейский дом». Поэтому сегодня страны Балтии вместе с поляками и румынами возродили идею Пилсудского столетней давности о санитарном кордоне вокруг России. Эти страны влияют на политику таких традиционных грандов европейской политики, как Германия и Франция. И это то, с чем мы столкнулись сегодня. Нет более агрессивных стран по отношению к Москве, чем три страны Балтии. Возникает вопрос: нам нужны посольства в каждой столице этих стран или достаточно посольства в Риге и консульств в Таллине и Вильнюсе? Еще вопрос: нам нужно иметь посольство в Лиссабоне или достаточно посольства в Мадриде и консульства в Лиссабоне? Внешнеполитические активы не бесконечны. Я имею в виду прежде всего человеческий ресурс — высококвалифицированных дипломатов. С моей точки зрения, этот ресурс сегодня должен быть направлен в постсоветское пространство. Давайте отделять профильные активы от непрофильных.
Постсоветское пространство все же достаточно настороженно относится к России. Мы это видим по некоторым нашим соседям, предпочитающим дистанцироваться от Москвы. Кто-то из них принял от России помощь, но нельзя сказать, что преисполнен благодарности.
Александр Дынкин: Благодарность в том контексте, о котором вы говорите, возможна в отношениях с соседями по садовым участкам. В политике благодарность редкая вещь. Но ваши слова подтверждают то, о чем я сказал. Мы крепки задним умом. Приведу такой пример. В рамках Академии наук СССР в конце 1968 года после известных событий августа был создан Институт мировой социалистической системы. В этом институте я создал центр постсоветских исследований в конце 2014 года, а не раньше. Но для нас стратегически важно заранее выстраивать хорошие отношения с бывшими республиками Союза, чем потом биться в закрытую дверь. Так вот, мы создали центр постсоветских исследований, и одно из первых поручений его сотрудникам было проанализировать учебники по литературе и истории для старшеклассников на Украине. Простой частотный анализ показал, что антироссийский тренд начал стремительно нарастать в 1997-1998 годах.
Но мы это выяснили лишь в 2014 году. Мы не занимались украинским обществом. Мы не занимались украинской молодежью. Можно было приглашать сюда учителей украинских, с ними проводить какие-то семинары, находить точки взаимодействия. Этого не было сделано. Была попытка найти договоренность с Украиной на уровне бизнеса, на уровне верхушечных контактов. Я не хочу, чтобы это повторилось в отношениях с Узбекистаном, Казахстаном или Киргизией. Мы в институте сегодня очень плотно занимаемся этими странами. Посмотрите, какие колоссальные новые здания посольств Китая и Соединенных Штатов выросли в столицах этих стран, какое количество дипломатов там работают. Астана заключила с Пекином «вечное стратегическое партнерство», а Минск — «всепогодное стратегическое партнерство». У китайцев лингвистика — инструмент внешней политики. Они не бросаются словами.
Какой вывод мы сделаем из нашей беседы?
Александр Дынкин: Я думаю, нам следует уходить от горизонтального восприятия места России в мире к вертикальному, меридианному. На ближайшие два десятилетия это и неизбежность, и необходимость. Если мы раньше мыслили пространствами от Лиссабона до Владивостока, то сегодня надо мыслить пространствами от Мурманска до Шанхая. И усилия внешней политики необходимо фокусировать именно на этой вертикали Север — Юг.
