«ЕВРОПА ПОПАЛА В ЛОВУШКУ»
О том, почему абсолютная солидарность ЕС с США по русскому вопросу предполагает субординацию более сильному партнеру-гаранту
Президент Франции Эмманюэль Макрон провел обстоятельные переговоры с президентом США Джозефом Байденом. Отношения между Парижем и Вашингтоном складываются неровно. В прошлом году Францию глубоко уязвило создание англосаксонской группировки AUKUS в составе Великобритании, Австралии и Соединенных Штатов. Во-первых, остальных союзников по НАТО не уведомили. Во-вторых, следствием договоренности стал разрыв контракта между Канберрой и Парижем на строительство крупной партии подводных лодок для Австралии. Вместо обычных субмарин французского изготовления запланированы атомные по американскому проекту. Гнев Парижа был столь велик, что из Вашингтона и Лондона даже отзывали послов, правда, ненадолго.
Обиды осени прошлого года вроде бы померкли зимой этого, когда трансатлантические отношения перешли в категорию «боевого братства». Несокрушимое единство Европы и Америки перед лицом русской угрозы — тезис, который повторяется буквально ежедневно. Согласно принятой на Западе интерпретации президент Владимир Путин жестоко просчитался, ожидая раскола между Старым и Новым Светом. И теперь атлантическое сообщество обрело новое дыхание и смысл существования.
Насколько Москва была готова к столь резкой реакции «коллективного Запада» на украинскую кампанию, вопрос открытый и непростой. Однако по мере разрастания последствий кризиса в монолите западной коалиции начинают намечаться трещины. Нам на них рассчитывать едва ли стоит — расхождение идет не по линии отношения к России, а в основном по вопросу, если так можно выразиться, распределения тягот. И тут у Европы, кажется, начали возникать неприятные подозрения.
Приход Байдена в Белый дом почти два года назад был встречен европейцами с ликованием. Слишком большое отторжение вызывал у большинства континентальных лидеров Дональд Трамп, который и сам не скрывал пренебрежения к Старому Свету. Трамп был идеальным олицетворением того, что претило европейским начальникам и подчеркивало различия между Европой и Америкой. Однако расхождения начались раньше, в самом начале столетия, когда Билла Клинтона в Вашингтоне сменил Джордж Буш-младший. Именно тогда американские приоритеты стали сдвигаться от казавшейся благополучной и достаточно беспроблемной Европы ко все более насыщенной процессами и событиями Азии.
Буша и его соратников-неоконов в Европе не любили, Барака Обаму встречали как мессию нового атлантизма, но разворота к проверенным союзникам в полной мере не произошло. Трамп шокировал откровенностью неприязни, поэтому победа Байдена воспринималась в качестве возвращения даже не к норме, а к приличиям. И действительно, риторика демократической администрации напомнила о временах Клинтона, которые были, вероятно, золотой эрой американо-европейского симбиоза. Вашингтон считал Европу важным приоритетом и прилагал значительные усилия по ее обустройству в общеатлантическом духе, что тогда вполне соответствовало представлениям о прекрасном и самих европейцев.
Нынешний президент США Джо Байден — политик старой школы, в которой Европа была центром американских интересов. Но старая школа предусматривает трезвый анализ затрат и выгод, издержек и возможностей. И умение оптимизировать первое, максимизируя второе. Европа после Второй мировой, а особенно «холодной войны» избавлялась от стратегического мышления в пользу прикладных мер по обеспечению комфортного существования. США же сохранили способность если не мыслить, то чувствовать стратегически. Отсюда и понимание (скорее инстинкт) меняющихся геополитических реалий. Инстинкт не гарантирует правильность политики. Однако подразумевает ее увязку с текущими нуждами и обстоятельствами. Как ни странно, Европа, исторически славная рационализмом, куда меньше соотносит свои действия с их последствиями.
Был ли у Вашингтона хитрый план переложить основной груз противостояния с Россией на европейских союзников, мы, возможно, когда-нибудь узнаем. Впрочем, поведение Соединенных Штатов можно объяснить и не замыслами, а грамотной реакцией. Волны от украинского кризиса расходятся повсеместно, США принимают решения, чтобы последствия купировать или даже использовать на перспективу. Это вызывает оторопь Европы: американцы это сделать могут, а они сами — не очень. И когда администрация Байдена принимает Акт по сокращению инфляции, ставящий американских резидентов в заведомо более выгодное положение, чем европейских, это в полной мере соответствует интересам Соединенных Штатов. И что?
Европа попала в ловушку, из которой непонятно как выходить. Абсолютная солидарность с США по русскому вопросу предполагает субординацию старшему и более сильному партнеру-гаранту. Европа готова, но это означает (по объективным причинам): 1) взять на себя большую часть издержек, 2) следовать общей стратегической линии и по остальным принципиальным для патрона вопросам. А главный из них — китайский. Китай — стратегический соперник Америки на ближайшие десятилетия. Европе угрозы он не несет, вызова не бросает. Сотрудничество с ним выгодно. Но с какой стати старший брат должен позволить младшему помогать тому, кто с ним самим в контрах?
Байден и Макрон долго жали друг другу руки в знак невероятной сердечности. По сути, Байден заверил его, что США Европу обижать не хотят. И все. Не более того.
