«КАЛИНИНГРАДЦЫ ПРОЖИЛИ ЭПОХУ ФАНТАСТИЧЕСКОГО КОМФОРТА»
Теперь нам придется жить в условиях осажденной крепости
С 14 по 16 марта в нашей области проходил организованный Советом по внешней и оборонной политике, БФУ имени Канта и аналитическим порталом Rubaltic.ru экспертный семинар, посвященный проблемам развития российских регионов в условиях острого международного кризиса. Главным лицом представительного форума, без сомнения, можно считать политолога Фёдора ЛУКЬЯНОВА. В интервью «Комсомолке» он изложил свое видение перспектив самой западной области РФ.
Эксклав как индикатор
– Федор Александрович, открывая семинар, вы сказали, что давно уже «точили зуб» (в хорошем смысле этого выражения) на Калининградскую область. Чем же так привлекает наш регион?
– Я пытался сообразить, где еще такое место есть. Где-то, наверное, есть, но, в принципе, Калининградская область уникальна с точки зрения географии, геополитики, исторических перипетий. Со второй половины XX века ваш регион дважды кардинально изменил свое положение – сначала в результате Второй мировой войны, а затем после распада Советского Союза. Потому что Калининградская область как часть общей территории СССР и Калининградская область как эксклав — мне кажется, это совершенно разные типы идентичности. И, соответственно, совокупность этой специфики всегда привлекала возможностью понять какие-то вещи, связанные с функционированием даже не конкретного региона, а нашей страны целиком. Из дискуссии, которую мы вели по ходу семинара, это стало еще более понятно. Здесь многие вещи концентрированно присутствуют, похожие проблемы есть везде, но здесь они стоят более остро или под определенным ракурсом. Это всегда очень интересно, а сейчас, в условиях еще одного крупного геополитического слома, который мы наблюдаем, наверное, не будет преувеличением сказать, что Калининградская область вновь меняет свою идентичность. Может быть, и не до такой степени, как прежде, но, в принципе, окружающая реальность снова изменилась очень сильно и, прямо скажем, в неблагоприятную сторону. Тем интереснее с этими вызовами иметь дело.
– То есть наш эксклав является своего рода полигоном для российских политологов?
– Ну, слово «полигон» какое-то нехорошее, его тут применять ни к чему. Я бы предпочел сказать — индикатор того, что происходит. Здесь это особенно ясно видно. Расположенные в центральной или восточной части России регионы также могут сталкиваться с проблемами, аналогичными калининградским, но не в такой степени. И, может быть, даже не сразу это видно. А здесь тут же включается красная лампочка.
Освоение «целины»
– Вы упомянули о состоявшейся встрече с калининградским губернатором. О чем разговаривали?
– Говорили о том, что по линии организаций, которые я представляю, было бы хорошо и нам самим здесь интеллектуально и с точки зрения организации определенных мероприятий присутствовать, и включать Калининград в повестку нашей работы. Проект, который мы эти три дня представляли, является регулярным, такие комбинированные семинары, включающие лекции, обсуждения и политическую игру, проводятся ежегодно. Но первые три года мы это делали в Москве. Потом, когда случилась пандемия и произошли другие значительные события, решили, что необходимо расширять географию, не приглашать к нам, а ехать самим. Дебютный опыт был в Екатеринбурге – просто в силу более евразийской тематики семинара. Но уже тогда не было никаких сомнений, что одно из первых таких мероприятий надо проводить непременно в Калининграде. Потому что с точки зрения моделирования возможных кризисов (а у нас игры именно об этом) ваша область – один из самых благодатных регионов России. Как я уже говорил по ходу этого семинара, мы стараемся придумать какую-то максимально забористую интригу, пусть даже это будет перебор, что-то слишком уж острое и неправдоподобное, лишь бы в процессе игры ее участники полностью могли раскрыть свой творческий потенциал. Но проблема в том, что мы все время отстаем. Казалось бы, вот придумали такое, что просто… И тут в реальности происходит то, что или практически повторяет изобретенный нами сюжет, или даже еще хлеще него! Но, возвращаясь к беседе с Антоном Андреевичем: мне показалось, что руководство области тоже прекрасно понимает, что сейчас такое время, когда необходима очень серьезная дискуссия о перспективах. Потому что эти перспективы, стали, с одной стороны, неопределенными, а с другой – многообразными. Раньше все-таки мы жили в более или менее налаженной ситуации. Она могла нам нравиться или не нравиться, но была достаточно предопределена. Была понятна колея, когда особо никуда не дернешься, да в общем-то это и ни к чему. А сейчас эта самая колея кончилась, мы выехали на целину, освоение которой является насущной задачей для всех, кто управляет территориями, и для нас – тех, кто пытается предложить какие-то решения.
Выгоды сменились издержками
– На семинаре вы сказали, что приграничные территории, которые были главными бенефициарами глобализации, с ее фактическим окончанием могут понести наибольшие издержки в результате начавшихся новых процессов. А если регион, как наша Калининградская область, находится в полном отрыве от основной территории страны, имеет ли он шансы на полноценное развитие?
– Конечно, имеет. Просто сложившиеся сегодня обстоятельства отсекают целый ряд возможностей, которые раньше считались природными, схематическими. Развитие Калининграда в качестве моста между Россией и Европой было совершенно естественным и, наверное, безальтернативным в условиях открытости, которая является главной мечтой глобализации. В условиях же закрытости, которая теперь наступила и будет только усугубляться, конечно, возникает вопрос о новом позиционировании. Позиционирование себя как военного форпоста России, может, и не самое лучшее с точки зрения жизни граждан, но в данном случае опять-таки безальтернативное. Не только по причине вашей эксклавности (хотя это усугубляет), но и в силу общего состояния дел в регионе и в мире. Давайте представим, что Калининградская область – не эксклав, а пограничная территория РФ наподобие, допустим, Псковской области. Там нет проблемы транзита и доступа, но в остальном все то же самое. Стремительный рост военно-политической напряженности, который мы — особенно в течение последнего года — наблюдаем, перед всеми ставит одни и те же вопросы. И вопрос классической безопасности региона и стоящей за ним страны теперь является определяющим, причем не только для нас, но и для наших соседей. Они ведь также исходят (справедливо или нет – это уже другое дело, все субъективно) из того, что ситуация обостряется, Россия становится все более угрожающей, поэтому нужно перестраивать жизнь на существование в условиях прифронтовой зоны. Одно другое подпитывает, и в результате напряженность растет. Это надолго. Соответственно, при выборе стратегии развития данный фактор должен быть решающим. Если окончательно признать, что ситуация такова и не будет меняться энное количество лет, тогда на эксклавное положение Калининградской области надо смотреть не с точки зрения уязвимости, а в плане военно-политических возможностей.
Задача – минимизировать урон
– А какая-либо иная возможность существования помимо военного форпоста для нас возможна? Больно уж некомфортно жить с синдромом осажденной крепости, особенно после предыдущих лет.
– В этом-то и дело. Да, жить с синдромом осажденной крепости не очень комфортно. Но в истории человечества с таким синдромом многие страны жили веками. Действительно, за предшествовавшие десятилетия мы все уверовали в то, что больше военных кризисов, подобных тем, что имели место в первой половине XX века, в Европе не будет. Калининградцы прожили эпоху фантастического комфорта, особенно если сравнивать с тем, что было в советский период. (Он тоже имел свои плюсы, но в целом был все-таки не очень комфортным.) То, что наступило в 1990-е и продлилось почти 30 лет, – по историческим меркам очень короткий срок, а масштаб случившихся изменений был воистину гигантским. Но это уже особенности современной среды, когда вообще все быстро. Так вот, прежний, как говорят американцы, основанный на правилах порядок (пусть даже нас он во многом не устраивал) был все же довольно прочным. На протяжении определенного периода обеспечивал устойчивое и весьма комфортное существование. И закончился не потому, что Россия вдруг взбрыкнула, а в силу накопившихся внутренних противоречий, не находящих своего разрешения в существовавших рамках. Стало понятно, что этот порядок начинает рассыпаться, а та сторона, которая была его архитектором, принялась играть на удержание, причем довольно жестко: скажем, расширение НАТО – это попытка Запада удержать свое доминирование в мире. В этом довольно много рационального, но они не учли множество моментов, которые сейчас сказываются. Почему-то считали, что Россия всегда будет терпеть и молчать. Включали в свою орбиту новые страны, которые, как предполагалось, будут быстренько перемолоты и превращены в среднестатистических западноевропейцев. А на самом деле, как мы теперь видим, влияние этих экономически ничтожных и демографически, численно очень небольших государств на общую Европу оказалось непропорционально больше их возможностей. И это стало сюрпризом: несмотря на усиленную демонстрацию единства, там нарастают очень глубокие противоречия. Пассионарная Восточная Европа сейчас рвется в бой на восток. Но в случае если дойдет до крупных потрясений… Например, у поляков счет ко всем, им все что-то должны.
Ну а если говорить о положении Калининградской области, то начавшийся период длительного дискомфорта – это еще полбеды. На семинаре по ходу обсуждений постоянно витали всяческие аналогии (мы, правда, оговариваемся, что все они лживые и не стоит их применять, и это правда, поскольку ничто не повторяется буквально) с самыми малоприятными историческими периодами как в преддверии Первой мировой войны, так и перед Второй мировой. В этом смысле главная задача – пройти данный период, постаравшись минимизировать возможный урон.
Блокада блокаде рознь
– Кстати, о существующих рисках. Как вы считаете, насколько реальна возможность того, что Литва может окончательно прекратить сухопутный транзит между Калининградской областью и остальной Россией, а Финляндия с Эстонией – попытаться обрушить «морской мост», заблокировав коридор для российских судов в Финском заливе?
– Насколько я понимаю, перекрытие движение в Финском заливе – совсем уж из области фантастики, это война – причем весьма неблагоприятная для тех, кто попытается такое сделать. Так что не думаю, что до этого дойдет. Что касается сухопутного транзита… Литовцы, конечно, чрезвычайно боевитая нация, но сделать это прямо совсем самим, поставив перед фактом всю Европу и Соединенные Штаты, думаю, они не смогут. Конечно, тут многое будет зависеть от их оценки текущего состояния дел – продолжается ли эскалация и насколько она имеет тенденцию к нарастанию. Если сочтут, что да, имеет, и общая атмосфера в Европе будет достаточно воинственной, такой вариант возможен. Все-таки формально это литовская территория, на которой они вправе делать что хотят. Остановить транзит – тоже, конечно, casus belli*, но какой-то смазанный. А вот морская блокада – это сразу война.
– В таком случае, особенно с учетом существующей вероятности перемещения американского ядерного оружия из Германии на территорию Польши, имеет ли смысл России разместить (считается, что сейчас его здесь нет) свое ядерное оружие в Калининградской области?
– Имеет – не имеет, мне трудно судить, но, думаю, это неизбежно. Хотя перемещение оружия еще не означает автоматически его применения, такой жест будет истолкован должным образом. Проблема в том, что любая эскалация чревата тем, что ты не можешь отступить. Ведь считается, что тот, кто отступил, тот и сдался.
В сфере особого внимания
– И последний – по порядку, но отнюдь не по значению – вопрос. С учетом того, что сейчас внешняя политика России неизбежно будет все больше смещаться в сторону Азии, не останется ли Калининградская область в центре Европы без должного внимания со стороны федерального центра?
– Уверен, что не останется. Потому что, исходя из того, что мы сейчас обсуждали, с точки зрения военно-политической эскалации более «перспективного» региона, чем Калининград, нет. Оставить его в небрежении означает смириться с тем, что упомянутая эскалация придет, а когда она придет, быть к ней не очень готовым. К тому же это ведь еще и символический вопрос. Но что касается экономических параметров, тут надо будет переосмыслять все. В том числе и дальнейшую стратегию развития региона, исходя из того, что внешнеполитические приоритеты, как вы правильно заметили, вынужденно будут перемещаться на Восток.
* Лат. — юридический термин времен римского права: формальный повод для объявления войны.
