РОССИЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: БОЛЬШАЯ МИРНАЯ ИГРА
Международный дискуссионный клуб «Валдай»
Сейчас усилия всех без исключения правительств стран Центральной Азии направлены на то, чтобы постепенно повышать степень экономической открытости и вовлечения в международные связи
Усилия всех без исключения правительств стран Центральной Азии направлены на то, чтобы постепенно повышать степень экономической открытости и вовлечения в международные связи. О том, как государствам региона преодолеть одну из ловушек развития и достичь уровня и качества жизни крупнейших соседей – России или Китая, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор клуба «Валдай». Статья подготовлена специально к III Центральноазиатской конференции Валдайского клуба.
Приобретение Россией ответственности за безопасность и развитие народов Центральной Азии имело исторически случайный характер, хотя и связано с очевидными геополитическими обстоятельствами. Сейчас отношения между нашими странами переживают новый переходный период, как и внутреннее развитие партнёров Москвы в этом обширном, но малонаселённом регионе. И неизбежно возникает соблазн оценивать их перспективы на основе имеющихся практик взаимодействия между крупными европейскими державами либо США и их непосредственными соседями. Но есть только один пример, когда сосед большой индустриальной державы не оказывается в бедственном положении – это Канада, разделяющая с Америкой основные культурные практики и политические институты. Во всех остальных случаях, идёт ли речь о странах южнее США или о государствах Северной Африки и Ближнего Востока, соседство с могущественной державой не приносит соседям ничего хорошего. Сравнительную уверенность в будущем даёт то, что Россия по своей природе и восприятию соседей не является типичной страной развитого Севера. Поэтому попадание в ситуацию, сходную с Мексикой или Ливией, потребует от самих стран Центральной Азии намного больших усилий, чем это может показаться на первый взгляд.
Пока государства Центральной Азии демонстрируют противоречивые признаки своей внутренней политической и социально-экономической эволюции. С одной стороны, все они состоялись как самостоятельные страны за достаточно короткий исторический период в тридцать лет. Несмотря на множественные внутриполитические конфликты, ни одно из этих государств не рухнуло, как многие на Западе ожидали – и даже надеялись – на первых этапах независимости после распада СССР. Каждая из стран региона развивается по собственному уникальному пути, отражающему исторический опыт и культурные особенности. Говоря о практиках государственного управления, сложно найти в Центральной Азии то, что было бы настолько могущественным наследием эпохи модернизации в XX веке, чтобы заслонять собой более ранние практики сохранения сравнительной устойчивости. Практически все современные тенденции развития не разрушают центральноазиатские общества, а впитываются ими, адаптируются мощным культурно-цивилизационным слоем, накопленным за столетия.
В силу своей геополитической и этнической композиции Центральная Азия не может стать основой для формирования государств или их союзов, которые представляли бы опасность для соседних держав. В первую очередь речь идёт об интересах России и Китая, связанных с регионом продолжительными общими границами, по обе стороны которых часто проживает этнически и религиозно родственное население.
Теоретически центральноазиатские страны могли бы рассматриваться Западом в качестве прекрасной территориальной базы для развёртывания наступления на тылы Москвы и Пекина. Однако отсутствие прямого доступа к этим странам, а также их собственная ответственная политика делает такую перспективу маловероятной. Тем более что эти же факторы обуславливают серьёзное влияние России на безопасность Центральной Азии и потенциально значительное – со стороны Китая.
Хотя пока Пекин не показывает стремления брать на себя прямую ответственность за безопасность в Центральной Азии, в будущем мы можем рассчитывать на более активную политику со стороны китайского правительства.
Мы видим сейчас, что американская и европейская тайная дипломатия делает многое для того, чтобы подорвать внутреннюю устойчивость стран Центральной Азии. Отчасти связанные с этими усилиями настроения части городского населения, хотя и крайне незначительной на общем фоне, влияют на власти, также стремящиеся использовать внешние факторы для направления общественного недовольства. Кажется, что многочисленные инициативы, содержание которых направлено против интересов России и в меньшей степени – Китая, иногда находят незримую поддержку со стороны тех, кто принимает политические решения. При этом сами правительства стран Центральной Азии чувствуют себя уверенно и не сомневаются в своей способности удержать разрушительные настроения под контролем. Эта уверенность заслуживает уважения – за тридцать лет независимости мы не видели ни одного примера, когда инспирируемые из-за рубежа движения стали настолько сильны, что превратились бы в угрозу общественной стабильности. Тем более что значительная часть ресурсов, направляемых Западом на подрыв в регионе внутренней стабильности, достаточно успешно абсорбируется в рамках традиционных общественных институтов.
Самый яркий пример внутреннего кризиса после драматической гражданской войны в Таджикистане (1992–1997) – это массовые выступления в Казахстане в январе 2022 года, когда для нормализации положения в стране власти должны были даже обратиться за помощью к России и другим союзникам по ОДКБ.
Однако большинство наблюдателей всё-таки считает, что в этих выступлениях было очень мало движущих факторов именно зарубежного происхождения. Основные причины лежали во внутренних социально-экономических проблемах, «фасадной» экономике и общественных институтах. Сейчас казахстанское правительство показывает желание перестроить то государство и общество, которое оно получило из рук первого президента Нурсултана Назарбаева. Но недавние выступления рабочих нефтяной отрасли в самом западном регионе Казахстана показывают, что до нужд населения усилия властей пока доходят с трудом. Согласно сообщениям, не становится намного лучше и ситуация с инфраструктурой, унаследованной независимым Казахстаном от СССР. Таким образом, встаёт вопрос о том, насколько продолжительным окажется период мирного развития этой страны и что может за этим последовать.
В меньшей степени это касается маленькой Киргизии, также пережившей за последние пятнадцать лет несколько революционных эпизодов, итоги которых были затем закреплены конституционным способом.
Сейчас усилия всех без исключения правительств стран Центральной Азии направлены на то, чтобы постепенно повышать степень экономической открытости и вовлечения в международные связи.
Лидером в этом отношении является Узбекистан, где уже несколько лет проводится политика открытости, приносящая весьма впечатляющие результаты. Другие государства действуют менее последовательно или обладают для этого не настолько серьёзными демографическими ресурсами, чем те, что находятся в распоряжении официального Ташкента. Однако в целом мы можем достаточно оптимистично смотреть на устойчивость государственных систем региона и не опасаться того, что в ближайшие годы они могут упасть в пучину бедствий, как это произошло с Афганистаном, Сирией или рядом стран Африки.
Это не означает, что государствам Центральной Азии будет просто достичь уровня и качества жизни своих крупнейших соседей – России или Китая. С учётом того, что от наиболее страшных вызовов существованию все пять стран сравнительно защищены, важным является вопрос об их способности преодолеть ловушку уровня развития, при котором разрушение государства невозможно, но его выход на новый уровень в плане качества жизни населения также становится труднодостижимым. По такому пути следует целый ряд стран мира, показывающих сравнительно неплохие цифры общего развития своей экономики: Мексика, Алжир, Марокко, некоторые из стран Юго-Восточной Азии.
Вряд ли Россия хочет того, чтобы её наиболее важные южные соседи оказались в положении, когда разрыв между нами окажется непреодолимым. Ответом на этот вызов может быть, в числе прочих, более активная региональная интеграция, создание общих рынков труда и распространение связанных с этим практик социальной политики, избежание архаизации общества через формирование общего культурного и образовательного пространства.
