ЧТО ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ КНР И ЕС?
Александр Ломанов, Фёдор Лукьянов
Сто шагов назад, цугцванг или рокировка
20 февраля 2023 г. в Москве состоялся первый онлайн-семинар в рамках проекта факультета мировой политики и мировой экономики НИУ ВШЭ «Амбивалентность отношений ЕС и КНР в условиях современной трансформации миропорядка». О том, что происходит между КНР и ЕС и как их отношения будут развиваться в будущем, поговорили Фёдор Лукьянов и Александр Ломанов. Предлагаем почитать краткие итоги беседы или посмотреть видеозапись.
Александр Ломанов: Меняется не столько Китай, сколько мир вокруг Китая. Нам кажется, что раз мировой порядок трансформируется, то это должна делать и Поднебесная. Однако КНР воспринимает себя очень устойчиво. У её политических элит нет ощущения, что страна разительно изменилась. При этом растёт национальная мощь Китая: он становится богаче, развивается система социального обеспечения.
Но главное – это даже не то, как меняется КНР, а как меняется её восприятие за рубежом. Китай долго надеялся на то, что Европа будет компетентным и достойным собеседником, обладающим стратегической автономией.
Стало очевидно, что Европа в полном объёме включена в американский идеологизированный и политизированный альянс демократий.
Теперь ЕС не может противодействовать американскому изоляционизму, потому что никакого изоляционизма нет – США пытаются консолидировать Запад.
После XX съезда КПК Китай предпринял попытку наладить отношения с Европой, но ей это не понравилось: действия КНР были восприняты как угроза «западному единству».
На основании публикаций китайских экспертов, дипломатов, учёных можно сделать вывод, что внутри Поднебесной нет ощущения паники или изменений в худшую сторону. В целом Китай настроен мудро и созерцательно. При этом в КНР не закрывают глаза на проблемы и к соперничеству с Западом относятся без шапкозакидательства.
Европа же считает КНР своим системным соперником. По мнению западных коллег, Китай обязан предпринять определённые действия, иначе «потеряет» Европу навсегда. В частности, можно встретить упоминания о том, что КНР необходимо пересмотреть свою торговую политику, отношения с Россией, взаимодействие с США, а также свой подход к идеологии.
В 1960-е гг. Западная Европа была готова сближаться с Китаем, не дожидаясь китайско-американского примирения, но сейчас она подчинена диктату Вашингтона и верна трансатлантической солидарности. Стратегическая автономия Европы, по сути, укрепляется за счёт Китая. ЕС демонстрирует свою самостоятельность, сокращая экономические и инвестиционные отношения с КНР, но это односторонняя стратегическая автономия. С некоторыми партнёрами на Востоке Европа действительно готова стать более автономной. Однако это очень несбалансированная однонаправленная автономия.
Фёдор Лукьянов: У ЕС никогда не было стратегической автономии, поэтому оплакивать её утрату нет оснований. Можно говорить, как ни странно, что такая автономия в некоторой степени была у Европейского экономического сообщества в 1970–1980-е годы. Но это была другая историческая эпоха. Такие страны, как Германия, Франция, Великобритания, уверенно защищали свои экономические и геоэкономические интересы, получая отклик от США. Самая известная тема – поставки советского газа в Европу, которые совершенно не импонировали США. Но тогдашним европейским политическим элитам удавалось убедить Ричарда Никсона и Рональда Рейгана в необходимости таких действий.
У ЕС же никакой стратегической автономии не было. Дело в том, что она была не нужна. В этом и суть глобализации, которая определяла реальность с середины 1980-х гг. до недавнего времени.
ЕС и КНР были главными и крупнейшими выгодополучателями от глобализации. Благодаря ей КНР совершила рывок от бедной страны к ведущей экономике мира. А Евросоюзу уход от соперничества и геополитической и стратегической конфронтации позволил стать единым пространством, которое не опасалось, что оно будет полем боя.
Сформировался симбиоз между США и КНР, который превратился в стержень мировой экономики. Возникли амбициозные планы, связанные с расширением ЕС и его качественной трансформацией из конгломерата стран в единого геоэкономического и геополитического игрока. Апофеозом этого тренда стало введение единой валюты – евро, заявка на роль второй резервной валюты мира.
Почему в ту эпоху Евросоюзу не нужна была стратегическая автономия? Его активность не противоречила интересам США, которые оставались основным партнёром в области безопасности. К тому же после распада биполярной системы угроза, для защиты от которой нужны были США, просто перестала существовать. Наблюдалась «эпоха всеобщего мира»: КНР предоставляла производство и собственный рынок, ЕС – финансовые средства и технологии, РФ – сырьё.
Существует несколько мнений, когда данный период подошёл к концу. Точкой отсчёта можно считать кризис 2008–2009 гг. – первый кризис глобальной экономики, в котором откровенно и чётко виноват развитый мир. Китай вышел из кризиса более успешно, чем остальной мир, и с этого момента американская политика в отношении Китая стала меняться.
В текущих реалиях для ЕС экономическое сотрудничество с КНР необходимо и незаменимо, но в политическом и стратегическом смысле КНР вступает в противоречия со старшим партнёром Европы. Соответственно, ЕС должен либо проявить стратегическую самостоятельность, либо пойти по пути старшего партнёра.
Александр Ломанов: Опыт сотрудничества КНР со странами Восточной Европы завязан на исторических воспоминаниях: в 1950-е гг. СССР был важным союзником КНР, были построены полторы сотни промышленных предприятий с участием нашей страны. При этом в КНР были предприятия, которые строила Восточная Германия, Чехословакия. Поэтому страны Восточной Европы исторически вызывают у КНР позитивные воспоминания о взаимовыгодном и необходимом техническом сотрудничестве.
На рубеже 1970–1980-х гг., когда Китай перешёл к политике реформ и открытости, важным примером послужили социалистические страны Восточной Европы. Они опережали Китай по степени «капиталистических» рыночных преобразований экономики. Если сравнивать Венгрию, Польшу и Китай эпохи «культурной революции», страны Восточной Европы могли служить ориентиром для КНР. Это придало китайской стороне уверенности в том, что позитивной предпосылкой для сотрудничества с ЦВЕ в наши дни могут послужить общие воспоминания о поиске путей перехода от плановой системы к рынку. Предполагалось, что эта общность поможет найти больше точек соприкосновения, чем с развитыми странами Старой Европы.
На практике оказалось, что страны ЦВЕ намного больше подвержены идеологическим штампам и клише, которые превращаются в тормоз на пути сотрудничества с Китаем.
В частности, в последнее время наблюдается готовность среди стран Балтии и Центральной Европы следовать политике США и разыгрывать «тайваньскую карту» во взаимодействии с Китаем – даже при условии возникновения сопутствующих экономических потерь.
Если переходить к инициативе «Пояс и путь», которая является одним из главных приоритетов Си Цзиньпина, надо понимать следующее: китайский замысел очень широк. Он связан с проблемами безопасности и экологии, нацелен на сопряжение экономических правил, расширение гуманитарных контактов, и потому отличается от восприятия данной инициативы европейскими странами. Государства Европы видят её, главным образом, как способ строительства инфраструктуры для поставок китайской продукции в Европу. Разница в целеполагании проявилась и во время пандемии: Китай поставлял помощь Европе, называя это «Шёлковым путём здоровья», который был нацелен на «сближение людских сердец». Европа же заявляла, что если нет инвестиций и дивидендов, то «Пояса и пути» не существует. При этом подходы в европейских странах не столь однозначны. Возможно, Венгрия Виктора Орбана станет уникальной страной, которая впишется в рамки сотрудничества ЕС и КНР и сохранит отношения с Россией.
Близится форум «Пояса и пути» в честь десятилетия провозглашения инициативы. Предсказуемо, что Китай заявит об успешной реализации и перспективности проекта, а ЕС – о его провальности.
Фёдор Лукьянов: Форум «Пояса и пути» действительно будет очень важным для определения расстановки сил. Интересно, как к этому отнесётся Россия: мы знаем, что в последние годы Россия всячески поддерживала это движение, но подчёркивала, что она не клиент Китая и не равнозначна тем странам, которые включены в эту инициативу непосредственно. России следует по объективным причинам намного более чутко относиться к китайским интересам.
Встречу канцлера Олафа Шольца и председателя Си Цзиньпина в Европе восприняли негативно, поскольку это является отклонением от так называемой «правильной» линии. Шольц настойчиво отстаивал и доказывал правоту решения, поскольку Германия пытается занять особое место в политике Китая. Визит канцлера прошёл успешно, но порыв иссякает.
На годы и десятилетия вперёд Китай станет главным соперником США. Будет нарастать военная составляющая конфронтации. Но сейчас главные силы США – НАТО направлены на решение «русского вопроса», который они надеются урегулировать в исторически краткие сроки. Какую роль захотят отвести США альянсу в противостоянии с Китаем?
Важно также отметить, что взаимное обрушение экономических связей не входит ни в чьи планы. Пример России и ЕС показал неустойчивость опоры на экономические интересы в противовес политическим, но у США и КНР ставки выше.
Александр Ломанов: Китайское экспертное общество непропорционально горячо и с энтузиазмом отреагировало на статью Олаф Шольца в Foreign Affairs. Слово Zeitenwende вызвало политико-прогностический резонанс. В Китае его восприняли как аналог своей концепции «новой эпохи». В определённом смысле можно сказать, что в Шольце усмотрели родственную идейную душу – нашёлся европейский лидер, который действительно понимает масштабы происходящей в мире трансформации. Тем не менее ощущение, что слова европейских лидеров часто расходятся с их реальными делами и весом в мировой политике, всё чаще проникает в китайское сознание.
Педалируемое желание ЕС быть на стороне Тайваня, которое подпитывается США, делает конфликт в Тайваньском проливе наиболее взрывоопасной точкой в Тихоокеанской Азии. КНР сейчас вряд ли пойдёт на то, чтобы захватывать отколовшийся остров вооруженной силой. Китай извлекает уроки из той ситуации, в которой оказалась Россия: если тайваньский вопрос будет решён военным путём, то КНР может столкнуться с санкциями и эмбарго.
Для Китая это тяжелейший вопрос – ранее считалось, что материальные интересы и экономические взаимные выгоды могут решить все проблемы, но сейчас очевидно, что это не так. Руководство КНР приходит к выводу, что экономические стимулы не позволили сблизиться Пекину и Тайбэю.
Одновременно происходит формирование уникальной идентичности тайваньца. Но не как китайца, а как антикитайца.
Иными словами, вопрос Гонконга можно было решать через Лондон, вопрос Макао – через Лиссабон. Но вопрос Тайваня нужно будет решать непосредственно с Тайбэем. Пекину не удаётся ввести тему мирного воссоединения в повестку дня общения двух сторон Тайваньского пролива. Чем дольше длится пауза, тем выше вероятность решения о принятии срочных мер, чреватых полномасштабным вооружённым конфликтом.
Когда Запад представляет Тайваньскую проблему как конфликт идеологий, то все дальнейшие шаги заранее предрешены. Это тот случай, когда формулировка вопроса не предполагает никаких альтернативных сценариев и ведёт к неизбежному столкновению, которое окажет влияние на будущее Тихоокеанской Азии на годы вперёд.
При этом важное значение будет иметь фактор США. Они могли бы призвать Тайбэй вступить с материком в диалог — не капитулировать, не принять немедленно и безоговорочно условия материка, а именно вступить в диалог для обсуждения возможного формата сближения и будущего воссоединения. Это решило бы проблему и отсрочило угрозу конфликта на десятилетия вперёд. Но США и ЕС сделали ставку на поддержку Тайваня. Конфликт ощутим, и он перерастает в конфликт сверхдержавы и растущей державы.
Текст подготовила Марина Солнцева
