АЗИЯ — ПЕРЕДНИЙ КРАЙ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
Европа — уходящая натура
Настали дни большой дипломатии. Президент Владимир Путин слетал к премьеру Нарендре Моди в Дели, на вторник был запланирован разговор российского президента с американским. Оба события отражают важные процессы, которые определят расстановку сил.
Российские и индийские представители каждый раз ищут, как бы более емко и звучно охарактеризовать отношения: особое привилегированное стратегическое партнерство, например. В этих определениях — сочетание долгой и насыщенной совместной истории, тесного взаимодействия и понимания взаимной значимости. Но нет смысла отрицать — сейчас связи сильно осложнены тем, что Индия и Китай друг другу откровенно противостоят, а российские связи с Китаем активно развиваются. Индия смотрит с подозрением и расширяет отношения с Соединенными Штатами как со страной, объявившей КНР стратегическим соперником. Москву это не радует, поскольку российско-американская ситуация откатилась к холодной войне, да еще и наиболее депрессивным ее периодам.
Может ли и должна ли Россия делать выбор между Индией и Китаем? Нет, поскольку оба государства очень важны и для перспектив российского развития, и для мировой стабильности. Может ли и должна ли Индия выбирать между Россией и США? Ровно та же логика. Такое было и в холодную войну, не случайно именно тогда с подачи той же Индии появился феномен Движения неприсоединения. Но в ту пору было проще, ибо противостояние строилось по идеологическим принципам, а такой экономической взаимосвязанности, как сейчас, не было и в помине. Теперь всем надо привыкать, что маркированного деления нет, экономический интерес всеобъемлющ, но притушить огонь геополитического соперничества он не в силах. Вот и разбирайся в этой постоянно меняющейся геометрии. Разбираться придется, ибо мир будет только прогрессировать в этом направлении.
На российско-американском поле все намного понятнее — наблюдается римейк противостояния в Европе примерно 60-летней давности, только смещенный сильно к востоку. Из весьма упорядоченной, хотя и разделенной Германии на хаотическую и всегда внезапную Украину. Дело, правда, не в конкретной территории, а в принципе. После 1991 года возникло противоречащее природе международных отношений представление о том, что система коллективной безопасности может строиться не на договорной, а на императивной основе. То есть берется некая структура (НАТО), она распространяет свое влияние (членство) по всему периметру без обозначения возможных пределов. И это продолжается постоянно, невзирая на реакцию других международных игроков, тех, кто не рассматривает свое членство или не рассматривается в качестве возможного участника.
Так просто не бывает, противодействие неизбежно. Но в случае с евроатлантическими институтами почему-то был сделан вывод, что это правило не обязательно действует. И возражение внешнего игрока возможно просто не брать в расчет, потому что он неправ. Результат налицо — резкое обострение конфликта там, где для него, вообще-то, нет оснований и где гармонизированное согласованное развитие в интересах всех без исключения вовлеченных сил и стран.
Европа, как бы ни кипели страсти в ее восточной части, становится мировой стратегической периферией. Азия, напротив, хочет она того или нет, выдвигается на авансцену. То есть Азия-XXI становится Европой-ХХ, с точки зрения мирового значения происходящих там событий. Главный вопрос следующий: будут ли к Азии впредь применяться мерки Европы второй половины прошлого или начала этого столетия? То есть станут ли ключевые игроки соблюдать осторожность и стремиться к выработке определенных правил игры, как это было в Европе разгара холодной войны. Или перенесут в акваторию Индийского и Тихого океанов легкомысленные нравы последних тридцати лет, когда казалось, что делать можно все что угодно и ничего не будет? Начальное блокостроительство, которое мы наблюдаем в АТР (АУКУС, КВАД), может свидетельствовать и об одном, и о другом. Впрочем, воспроизвести схемы первой холодной войны в чистом виде не удастся по причине, приведенной выше: никто не хочет присягать на крови и заведомо ограничивать себя членством в жестком обязывающем альянсе. Прежней дисциплины не вернуть.
Валдайский клуб проводит на этой неделе очередную Азиатскую конференцию, где обсуждаются как раз вопросы сложных и нелинейных политико-экономических конфигураций. В центре, естественно, российская политика и роль России в регионе. Вопрос насыщенный и сложный, поскольку, скажем откровенно, эта самая роль пока нащупывается с трудом. Основное преимущество России во всех сюжетах — её силовой потенциал, а именно в Восточной, Южной и Юго-Восточной Азии применить его некуда. Что же касается умелой дипломатии, что также является сильной стороной Москвы, сложность и тонкость взаимоотношений в той части мира — серьезный вызов даже для такой мощной дипломатической школы. Ну а экономика — традиционная ахиллесова пята, там резерв для совершенствования почти неограничен.
Как бы то ни было, вернемся к началу: Азия — передний край мировой политики. Европа — пусть заметная, но уходящая в этом смысле натура. Россия от утрясания своих проблем в системе европейской безопасности, расчистки наследия тридцатилетия никуда не денется. Но нельзя забывать, что клином мир на европейских проблемах давно не сошелся.
