Александр Дынкин: «Исчезает атмосфера, в которой возможны договоренности»
Итоги Мюнхенской конференции
О закулисье и главных интригах Мюнхенской конференции по безопасности «Огоньку» рассказал Александр Дынкин, президент ИМЭМО РАН, который не только присутствовал на конференции, но и впервые за 55 лет организовал на ее полях российский круглый стол «Примаковских чтений».
— Вы не первый год участвуете в Мюнхенской конференции, которая для России — после знаменитой мюнхенской речи президента Путина — стала одним из главных «рандеву» с Европой и коллективным Западом. Можете сказать, что отличало дискуссию в этом году?
— Роджер Коэн в «Нью-Йорк таймс» назвал нынешний Мюнхен «реквиемом по Западу»: так оно в целом и выглядело. Если раньше слова о том, что мировой порядок разрушен, воспринимались как суровое предупреждение, то сейчас отношение к ним будничное, это просто констатация факта. Никто не верит, что можно вернуться к нормам международного права и зажить так, будто ничего не было,— подлатать старое не получится. Политические циклы сменяют друг друга: был послевоенный период с сильными лидерами — де Голлем, Эйзенхауэром, которые придерживались кейнсианских взглядов на экономику. Потом кейнсианство привело к гиперинфляции и началась волна либерализации. Вы будете смеяться, но первым либералом, почуявшим смену курса еще в 1978-м, оказался Дэн Сяопин, за ним уже последовали Тэтчер и Рейган. И до 2008 года экономическая модель, предложенная в рамках этого проекта, действовала. Потом начала сбоить и, как кажется сегодня, всерьез исчерпала себя. Оттого и рост популизма, и небывалые истории в международной политике: пять-шесть лет назад еще невозможно было представить, чтобы отзывали французского посла из Рима. А теперь пожалуйста: дивный новый мир, в котором старые договоренности ничего не значат.
— В России так часто говорят о закате Запада, что этим словам мало веры: в итоге оказывается, что Запад все равно на сто очков успешнее своих конкурентов…
— Не поймите меня превратно: если Запад испытывает кризис, это еще не значит, что он не сможет из него выйти с бонусами для себя. Я как раз уверен, что логика «Запад уходит в прошлое, давайте его условно похороним и начнем контактировать только с Востоком» глубоко порочна. Надо ведь понимать, что в условиях новой биполярности США — Китай Россия невольно окажется сателлитом Китая, но именно что сателлитом, младшим партнером, что нам чрезвычайно невыгодно.
Полицентричный мир, где помимо Америки и КНР активно заявляют о себе Европа, Индия и другие страны, в наших прямых интересах.
А значит, обрывать контакты с европейским Западом нельзя. Но чтобы их грамотно выстроить, требуется оценить проблемы и интересы потенциального партнера. Когда я говорю о кризисе Запада, я в первую очередь имею в виду кризис мотивации: на недавнем Давосе представляли результаты опроса молодых людей 25–35 лет, которых попросили ответить, будут ли они жить лучше своих родителей или хуже. Так вот 80 процентов китайцев уверены, что лучше, а 60 процентов французов — что хуже. Европейское чудо сложно устроено, для него важен образ будущего, объединяющая и вдохновляющая идея, а ее нет. Да что говорить, «ястребиная» политика США во многом тоже признак не здоровья, а слабости. Опять-таки, по статистике, последние 15 лет доходы одного американского домохозяйства не растут, а его расходы на образование детей, например, возросли в 3 раза. Понятно, почему все голосовали за Трампа.
— Но в этом случае проблемы не объединяют: Мюнхен как раз показал, что Европе сложно договориться с США. Какова глубина этого «внутреннего конфликта»?
— Выступление вице-президента США Майка Пенса, конечно, воспринималось немецкими коллегами предельно тяжело: поверьте моей дипломатической практике, это была риторика митинга в Северной Дакоте — без нюансов и с однозначными оценками: «Мы для вас и за вас все сделали и где же отдача?!». Такой стиль американской администрации в своих интересах поддерживают Великобритания и прибалтийские республики. В самом начале конференции состоялось выступление министра обороны Великобритании, который уверял партнеров, что «Западу необходимо укреплять восточный фронт», а «британским офицерам очень понравилось в Эстонии» — это после недавних военных маневров. Как на это реагировать? Ну, можно посмеяться: мол, понимаю британских офицеров, по Эстонии бродить куда приятнее, чем по Сирии… Однако позиция Германии, которая выступает против бесконечного наращивания военных расходов и превращения России во врага, испытывает серьезное давление. Современные США не слишком стесняются в средствах: скажем, американский посол в Германии периодически рассылает письма всему немецкому крупному бизнесу с прямыми указаниями, как ему жить. Тот, конечно, фрондирует, даже огрызается, мол: «Не надо из нас делать ГДР». На конференции представители восточной немецкой промышленности попытались собрать свой круглый стол, чтобы обсудить границы партнерства и давления в отношениях с Америкой, а их «заклятый друг» господин посол на то же время назначил ланч с Иванкой Трамп, куда опять-таки позвал всех бизнесменов Германии. Это все вроде бы мелочи, но хорошо иллюстрирующие состояние диалога, в котором зашикать слова оппонента считается удачным приемом. Я совсем не ястреб, но понимаю: увеличение оборонных расходов для США — пункт номер один в повестке. И они его продавят.
— А что Германия? Ее карта бита?
— На конференции звучали громкие слова, что «госпожа Меркель — лидер свободного мира» и так далее. Безусловно, Германия сегодня лидер в Европе, но, скажем, президент Франции на Мюнхенскую конференцию не приехал, что косвенно свидетельствует о том, насколько другие готовы поддерживать это лидерство. Дипломат Вольфганг Ишингер, председатель конференции, в своем докладе отметил, что сегодня, судя по опросам, немцы даже больше доверяют России, чем Америке,— это, конечно, интересно. И если по Донбассу и Крыму позиция Германии не отличается от общезападной, то проект «Северный поток» Ангела Меркель намерена отстоять. Получится или нет, вопрос. Скажем, два года назад канцлер сопротивлялась планам Америки увеличить у всех стран альянса расходы на оборону до 2 процентов ВВП, а сегодня это увеличение уже факт. Министр обороны ФРГ рапортовала, что военные расходы страны выросли на 34 процента, а к 2024 году вырастут еще на 80 процентов. У Германии остается последний маневр, который она описывает новым термином — «стратегическая автономия». Идея вот в чем: да, мы наращиваем военные расходы, но закупать будем свое оружие. Америку это, конечно, не устраивает: им нужно продать собственное. Перед началом конференции немецкие коллеги провели закрытую экспертную сессию, посвященную как раз перспективам стратегической автономии. На мой взгляд, они туманны: если удастся отстоять «Северный поток», еще будет о чем говорить. Но достаточно вспомнить, что европейская попытка обойти американские санкции в отношении Ирана с треском провалилась: крупные компании испугались США, а государства ЕС не смогли обеспечить им защиту.
Дискуссия, кстати, вышла на интересный сюжет: Германия была бы заинтересована, начни Россия продавать ей газ за евро, а не за доллары, как сейчас.
Это стало бы ловким политическим и экономическим ходом с нашей стороны, учитывая сворачивание контактов с США. И вполне соответствует российской доктрине о «стратегической независимости» (почувствуйте разницу с европейской «автономией»).
— Таким образом, вы развиваете мысль, что сотрудничество России с Европой укрепит позиции обеих сторон?
— Надо отталкиваться от того, к какому миру мы идем. 2 августа, если не случится ничего экстраординарного, исчезнет договор об РСМД (о ракетах средней и меньшей дальности). Потом в 2020 году нас ждет конференция по договору о нераспространении ядерного оружия, которая может привести к концу этого договора. А 5 февраля 2021 года истекает договор START (о мерах по сокращению наступательных вооружений) и, если смотреть на вещи реалистично, в срок до 5 февраля продлить этот договор вряд ли возможно, и он тоже рискует кануть в Лету. Так мы вступим в новый мир, который грозит нам многосторонней гонкой вооружений. Эти перспективы пугают европейцев, равно как и нас. Выдержим ли мы конкуренцию глобальных держав? Очевидно, что сегодня в глобальные державы Россию можно записать по одному ключевому параметру — наличию оборонного ресурса, но по всем остальным параметрам мы не так сильны, как хотелось бы, и это ставит много вопросов о роли нашей страны в XXI веке. Рискну предположить, что Россия способна эффективно разыгрывать на мировой арене «трехпартийную схему»: когда есть два мощных блока (скажем, Запад — Восток), а есть условно «малая партия», которая, присоединяясь к тому или иному блоку, может склонить чашу весов в его пользу. Роль «третьей силы» сложна, требует очень развитого чувства баланса и быстрых, но взвешенных решений. Выдержав 61 раунд американских и 21 раунд европейских санкций за последние 5 лет (больше раунда в месяц!), Россия доказала свою политическую и экономическую устойчивость, но в будущем потребуется еще и маневренность.
— Как обстоят дела со стратегической автономией у других наших потенциальных партнеров — Китая и Индии?
— Позиция Китая очень сложная. На конференции была секция, посвященная договору РСМД, где выступала китайская представительница в чине генерал-майора. Кто-то из американцев обратился к ней с предложением: раз трещит по швам договор между Россией и США, давайте перезагрузим всю систему и начнем обсуждать уже контуры нового, трехстороннего, договора по РСМД между США, Китаем и Россией (тем более что у Китая этих ракет очень много). Генерал-майор ответила однозначно: это ваши с русскими проблемы, мы ни при чем и в таком договоре не заинтересованы. С другой стороны, китайцы, конечно, очень обеспокоены торговой войной с Америкой. Красная линия для них — это 6 процентов роста ВВП в год (сейчас 6,2 процента), поэтому они любой ценой хотят не упасть ниже. После того как США своими санкциями усложнили работу их технологических компаний, лидеры КНР сдали назад в риторике: уже не принято говорить, что Китай станет новым технологическим лидером и введет по всей стране систему 5G, скорее аккуратно сообщают, что страна по-прежнему отстает в технологиях производства микрочипов и прочем. Эта риторика во многом «экспортная», но говорит о явных ограничениях для возвышения Китая. Не менее активно Америка взялась за Индию, правда, здесь скорее работает метод пряника: сейчас создана коалиция «четырех демократий» Тихоокеанского региона — США, Японии, Австралии и Индии, причем Индии чрезвычайно лестно, что ее приняли в «клуб». Пока даже на этом фоне индийцам удается сохранить право на закупку российского оружия, но гарантий в таких вопросах быть не может.
— Сценарий глобального противостояния держав видится вам единственно возможным? В компромиссы больше никто не верит?
— На полях конференции неоднократно выдвигались предложения сесть за стол переговоров и прийти к новым договоренностям. Есть проекты отдельных лоббистских групп о том, какими могут быть эти договоренности (скажем, свою «Декларацию принципов» российским коллегам показывал Стивен Хэдли, экс-советник президента США по безопасности). Но все инициативы упираются в две серьезные проблемы. Первая: если мы всерьез хотим перезагрузить мир, требуется обнулить старые претензии, вытекающие из рухнувшего порядка вещей. Большинство международных игроков, как представляется сегодня, не готовы к такому открытию карт и отказу от сведения счетов (в том числе и по отношению к России). А вторая проблема — сам уровень дипломатического диалога. Кажется, что времена старых переговоров за закрытыми дверями, взаимных уступок и компромиссов ушли куда-то в прошлое: сейчас работает «твиттер-дипломатия», заранее заточенная под эскалацию любого конфликта. Это говорит о том, что отсутствует сама атмосфера, инфраструктура отношений, в которых возможны долгосрочные договоренности. Поэтому, надеясь на компромисс и содействуя ему всеми силами, все-таки не стоит обольщаться: Мюнхенская конференция убеждает, что риски от такого обольщения придется нести в одиночку.
