Алексей Подберёзкин

| «Завтра»

К вопросу о «сетевых» войнах

Традиционное военное искусство включало в себя стратегию, оперативное искусство и тактику. В XXI веке новое военное искусство требует, прежде всего, умения системного использования институтов не только государства, но и всего общества.

В цивилизационном противоборстве победит та нация, которая будет обладать лучшим качеством национального человеческого капитала (НЧК). Соответственно, новое военное искусство требует особого приоритета институтов развития НЧК в планах военного и военно-экономического строительства, управления вооружёнными силами (ВС). Поэтому долгосрочное военное планирование должно включать и чёткие планы развития НЧК и его институтов, а также новой военной организации.

Традиционное военное искусство столетиями разрабатывалось исключительно для ведения боевых действий. Но в рамках системных войн сетецентрического характера оно перестаёт быть эффективным, поскольку здесь вооружённая борьба переплетается с масштабными политико-идеологическими операциями, а в качестве вооружённых подразделений выступают гражданские и квазигражданские формирования и т. п.

Например, в апреле 2015 года руководство США приняло решение о фактическом создании на базе инфраструктуры «Радио Свобода» в Праге информационного командования для противоборства в социальных сетях, прежде всего «ВКонтакте» и «Фейсбуке». Формально эта управленческая структура прямо не относится к ВС США, но фактически она уже стала важным компонентом подготовки соответствующих стадий сетецентрической войны. Не случайно также, что из бюджета Центрального командования США выделяется 3 млн. долл. для поддержки сайта «Евразия». События последних полутора лет на Украине показали, что именно информационные, психологические и дезинформационные операции играют важнейшую роль при расширении масштабов сетевых «гибридных» войн.

В условиях интенсификации системного противоборства следует прямо говорить об искусстве ведения сетецентрической цивилизационной борьбы как стратегии выживания российского государства и нации. А это уже не только собственно военное искусство для ведения вооружённой борьбы силами армии, авиации и флота и даже не военное искусство всей военной организации государства. Речь идёт о военном искусстве для системной борьбы всей нации за сохранение своей традиционной системы ценностей, исторической самоидентичности и возможностей развития.

В таком новом военном искусстве необходимо предусмотреть не только новые способы применения военной силы, но и разработку методов и технологий использования новых институтов военной организации. Речь идёт о наиболее эффективном использовании в будущей потенциальной войне всех ресурсов социума.

Подобное синтезированное военное искусство встречалось крайне редко в истории. Например, в ходе Второй мировой войны, когда ГКО СССР обеспечивал концентрацию и использование всех национальных ресурсов: материальных, интеллектуальных и духовных.

Сегодня складывается очень похожая ситуация, когда эффективное противостояние всему спектру средств сетецентрической войны, которую ведёт стратегический противник, только средствами и силами Вооружённых сил России и даже всей традиционной военной организации страны уже невозможно. Нужны действующие органы общенациональной мобилизации и управления, способные эффективно противостоять рефлексивной стратегии. На самом деле необъявленная война подспудно уже идёт по многим долгосрочным направлениям.

Эффективная военная организация государства в XXI веке должна противодействовать военному наступлению на ранней стадии его подготовки. Тем более что в нынешней военно-политической ситуации фактическое начало войны определить уже невозможно. «Принципиальное отличие преэмптивной войны от превентивной состоит в том, что в превентивной войне упреждающий удар наносится по противнику, который по всем признакам готовится применить военную силу, то есть является источником угрозы, реализацию которой следует упредить обезоруживающим ударом. В преэмптивной войне создаются такие условия, когда данная угроза в принципе не должна возникнуть».

Многие компоненты новой сферы военного искусства в XXI веке проявляются в стратегии «управляемого хаоса». Такая стратегия, уже широко используемая США, может стать центральным элементом сценария глобального военно-силового противоборства после 2021 года. Противодействие этой стратегии традиционными средствами, имеющимися в распоряжении традиционной военной организации государства, недостаточно и малопродуктивно. Еще в 1991 и 1993 году стало ясно, например, что танки на улицах Москвы не являются эффективным средством борьбы с гражданской оппозицией.

Соответственно, в новых условиях требуются три ключевых компонента.

Во-первых, новая военная организация уже не только государства, но и всей нации, способная противодействовать противнику, как явному, так и «облачному».

Во-вторых, новое военное искусство ведения сетевой и сетецентрической войны.

В-третьих, целевое перераспределение национальных ресурсов в пользу этих новых институтов и оптимизации национального человеческого капитала.

Предварительно можно выделить девять следующих основных признаков реализации стратегии «управляемого хаоса».

Первое. Страна — объект агрессии всегда имеет некий набор внутренних системных проблем, которые могут быть использованы в качестве «запала» для «управляемой дестабилизации». Поэтому новая военная организация государства должна внимательно отслеживать появление и развитие системы внутриполитических, экономических, этнополитических и иных рисков и вызовов в обществе, которые могут быть использованы противником.

Второе. Стратегия «управляемого хаоса» предполагает проведение подготовительного этапа при помощи организации сети агентов влияния, политико-дипломатического, экономического давления, а также использования неправительственных и некоммерческих организаций для развития внутриполитического кризиса в стране.

На этой стадии новая военная организация должна противопоставить свои средства, свои инструменты влияния еще до начала внутриполитического обострения. Причём не только для нейтрализации усилий противника внутри страны, но и для борьбы на «чужой территории», включая территорию противника. Так, например, учитывая остроту расовых проблем в США, можно и нужно системно поддерживать организации, которые борются в США за расовое равноправие.

Меры по противодействию стратегии «хаотизации», соответственно, должны быть разработаны, во-первых, своевременно, а, во-вторых, носить не только оборонительный, но и наступательный характер. Использование таких средств и методов носит межведомственный характер и не может находиться в компетенции только классической военной организации. Эффективным центром в этой ситуации мог бы стать Совет безопасности, аппарат которого можно трансформировать в Объединённый штаб национальной военной организации, который получил бы функцию и право координации деятельности органов военной организации не только государства, но и всего общества.

Третье. Необходимо создание соответствующих механизмов, способных в нужный момент использовать любой повод для нейтрализации выступлений или организации контрпротестов. Если такового органа нет, то протест/контрпротест создаётся экспромтом (создание информационно-психологического фона на Украине в конце 2013-го—начале 2014-го гг.). Соответствующие «заготовки» должны быть сделаны заранее. Например, можно выполнить специальные НИР, подготовить необходимые книги, статьи, другие публикации, создать социальные группы, организации и прочие структуры, способные при необходимости немедленно «вспомнить» и сделать предметом общественно-политического внимания некое событие, повод в истории. Таким поводом в своё время стал «пакт Молотова — Риббентропа» 1939 года, который был достаточно заурядным договором о нейтралитете между СССР и Германией, подписанным по аналогии с такими же договорами до этого между Германией и Великобританией, но потом целенаправленно был превращён в повод для дискредитации советской и российской внешней политики.

Четвёртое. Все основные силы, раскачивающие политическую ситуацию, консолидируются с использованием современных информационных технологий и организационного оружия, а также через подконтрольные спецслужбы.

Новая военная организация должна заранее подготовить план возможной национальной мобилизации всех существующих государственных, общественных и частных СМИ и СМК, а также создать «резервные» информационные возможности, которые можно будет немедленно активизировать. Важное значение в этой связи приобретает подготовка потенциальных информационных ресурсов — космических передатчиков, линий связи и т. д.

Пятое. Необходим комплекс средств противодействия возможному объединению внешних и внутренних сил, оппозиционных к действующей власти и её лидеру, который персонифицирует существующий политический режим. Это направление противоборства имеет особенно важное значение, ибо главная цель военных действий в XXI веке — системное подчинение стратегическому противнику воли правящего политического класса. В современной войне не требуется разгрома ВС, оккупации столиц, уничтожения военного потенциала. Ключевая задача — подчинение, прямое и косвенное, правящего политического истеблишмента и кардинальное переформатирование представлений о национальных интересах в его социуме.

Шестое. В XXI веке «агентурные ячейки» противника, встроенные в политический истеблишмент, играют особо важную роль, поскольку основной эпицентр стратегического противостояния переносится в политико-интеллектуальную и идеологическую сферы. Так, «благодаря» члену Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлеву, который целенаправленно создавал во второй половине 80-х годов XX века ложные идеологемы, а затем внедрял их в сознание правящей советской верхушки и всего общества, удалось добиться сначала идеологических, а затем и разрушительных политических деформаций. Реализация идеологем «Советскому Союзу никто не угрожает», или «ВПК разрушает советскую экономику» и т. д. привели к одностороннему разоружению.

Седьмое. Важнейшее значение имеет создание ресурса «специальных групп», ориентированных на инициативную борьбу или противодействие такой враждебной социальной активности. Иногда требуется достаточно ограниченная, но очень хорошо организованная группа в 300—500 человек, чтобы активизировать определённый социальный слой, который недоволен властью, и привести к массовым выступлениям.

Восьмое. После достижения поставленной цели — политического переворота или организации глубокого кризиса — основная часть протестного движения фрагментируется. Исключение составляют наиболее радикальные элементы, которые в той или иной форме встраиваются в новый порядок, как, например, «Правый сектор» на Украине.

Девятое. После переворота для лидеров антиправительственных выступлений наступает короткий, но очень важный временной интервал, когда они наиболее уязвимы. В различных странах он длится по-разному, но обычно не более нескольких месяцев, и его суть заключается в быстрейшем перехвате управления основными государственными структурами: от силовых органов до финансовых институтов (в 1991 году в России этот период занял два-три месяца).

В рамках эффективного противодействия стратегии «управляемого хаоса» необходима разработка соответствующих специальных средств, чтобы у защитников государства были эффективные средства борьбы, которые необходимо включить в государственный оборонный заказ еще до 2021—2022 годов. Причём нужен достаточно широкий спектр таких средств: от индивидуального оснащения военнослужащего (и ополченца) и гражданина до средств вооружённой борьбы для целых подразделений и даже целых воинских частей. И не только воинских частей, но и для гражданских и полувоенных формирований, резервистов или частей активного резерва и национальной гвардии, созданных по примеру США или Швейцарии. Как, например, эффективно реагировать, если с территории Украины к Крыму приплывут сотни гражданских судов, на которых будут находиться формально невооружённые тысячи гражданских лиц?

Другая закономерность, требующая новой военной организации, — резкая интенсификация борьбы за геополитическое пространство, природные ресурсы и транспортные коридоры. Все эти соображения и тенденции превращают, например, борьбу за Арктику в сложный многофакторный межцивилизационный конфликт, где всё более значительное место занимает военно-силовая составляющая.

Эта борьба оказалась к началу второго десятилетия почти проигранной Россией. Резкое оживление интереса российского общества к Арктике — один из сигналов того, что Москва стала понимать и адекватно оценивать растущие тенденции в стратегической борьбе за пространство и ресурсы.

Новая военная организация в России должна обладать возможностью управления не только ВС и силовыми формированиями, но и гражданскими институтами и бизнес-ресурсами, обеспечивая их максимально полной и проверенной информацией, гарантируя таким образом работу на опережение. Другими словами, к 2021—2022 годам система общенационального управления сетецентрическими операциями на любых ТВД и в ходе любого по масштабу или интенсивности конфликта, включая глобальный ядерный конфликт, должна уже практически действовать.

Сценарий резко негативного развития военно-стратегической обстановки, к сожалению, не признаётся значительной частью российского правящего класса и экспертным сообществом, чью позицию в очередной раз сформулировали учёные ИМЭМО РАН. Ещё в конце 2013 года они констатировали: «Никогда на протяжении предыдущих десятилетий (и даже столетий) вероятность большой войны между великими державами и их коалициями не была так мала, как сейчас».

Отрицание возможности наиболее негативного сценария глобальной военно-политической конфронтации в условиях уже начавшейся во втором десятилетии XXI века сетецентрической войны против России крайне опасно, ибо исключает необходимость срочной национальной мобилизации, включая модернизацию всей военной организации страны, её гражданского и военного управления.

Трезвая переоценка современных международных и военно-политических реалий обязательна для создания новой системы управления государством и его военной организации в условиях расширения сетецентрической войны.

Учёт наиболее вероятного «пессимистического» варианта сценария международной обстановки после 2021 года должен предусматривать появление и разработку самого широкого спектра средств силовой и вооружённой борьбы, включающих в том числе и принципиально новые технологии, а также их синтез со старыми и новыми способами ведения боевых действий. Ведь происходит не только «размывание» границы между силовыми и вооружёнными средствами и способами, но и превращение одних средств и способов их применения в другие. Так, например, бутылки с зажигательной смесью, палки и щиты не относились в традиционной военной теории к категории «оружие». Но их использование в Киеве в феврале 2014 года показало, что при применении определённых приёмов военного искусства они становятся смертельным и достаточно эффективным оружием.

После политического признания ведущейся сетецентрической войны именно реорганизация всей военной организации страны должна стать ключевым решением, способным существенно повысить выживаемость российского социума.

Метки: армия, война, Россия, социальные сети, стратегия, США, технологии, Украинский кризис