АМЕРИКА ПОСЛЕ ВСЕГО
Какие последствия для всего мира будет иметь усиление кризиса в США
Штурм Капитолия сторонниками Трампа и устроенная демократами в ответ волна репрессий стали очередным трагическим витком американского внутриполитического кризиса. Этот кризис будет иметь гигантские внешнеполитические последствия и отразится на политике многих стран мира в самых разных областях – начиная с внешней политики, обороны и разведки и заканчивая образованием и технологиями.
В ближайшие месяцы американская пропаганда приложит немало усилий для продвижения тезиса «вы не понимаете, это другое». И несомненно, что целый ряд стран, прежде всего в Европе, будет делать вид, что согласен с такой постановкой вопроса. Поскольку в США и ЕС официальная риторика и политическая реальность расходятся примерно так же, как в странах соцлагеря начала 1980-х, эта пропаганда будет работать вполне в советском духе – против себя самой. На нее можно не обращать особого внимания.
Перспективы развития главного сюжета мировой политики – борьбы США за сохранение мирового лидерства – изначально зависели от того, как страна преодолеет период затяжного кризиса, каковым было все президентство Трампа. Теперь очевидно, что развитие кризиса пошло по наихудшему для Америки сценарию. Можно подвести некоторые итоги, которые будут сильно влиять на мировую политику в предстоящие годы.
Вскоре после избрания Трампа обнаружилось, что внутриполитическая поляризация в США зашла так далеко, что стала подрывать способность страны проводить последовательную и устойчивую внешнюю политику. Произошел распад управления внешнеполитическим направлением с переходом военных, разведывательных структур, госдепартамента и аппарата Белого дома к проведению отдельных, зачастую противоречащих друг другу курсов. Дезорганизация американской внешней политики дошла до того, что Вашингтон фактически утратил возможность вести конфиденциальный и доверительный диалог с партнерами. Разглашение секретной внешнеполитической информации с целью нанести ущерб оппонентам стало распространенной практикой.
Американский государственный аппарат пронизан культурой компромата и, как следствие, страхом. Отчасти это связано с тем, что спецслужбы Соединенных Штатов выступают в последние годы в роли самостоятельных политических игроков, бросающих вызов высшему политическому руководству, – ситуация, совершенно невозможная в таких странах, как Россия или Китай.
На фоне дезорганизации внешнеполитического аппарата и неуклонного ослабления американского военного превосходства, по существу, единственным инструментом внешней политики стало экономическое принуждение. Меры экономического принуждения применялись США в самых разных формах, при этом наряду с широчайшим использованием формальных (закрепленных нормативными актами) экономических санкций определенное развитие получили и неформальные – прекращение отношений с зарубежными контрагентами, зачастую без объяснения причин. Использование уникальной, сложившейся на протяжении прошлых поколений роли США в мировой экономике для решения краткосрочных внешнеполитических задач вело к неизбежной эрозии этой роли. Об этом предупреждали некоторые американские специалисты по международным отношениям, но к ним не прислушались.
Что еще хуже, применение инструментов экономической войны и экономического принуждения не направлялось из единого центра и не всегда осуществлялось в рамках какой-либо стратегии.
США пришли к прямой увязке вопросов военно-политического союзничества и экономического партнерства, иногда откровенно требуя «денег за защиту». Давление на европейских союзников с целью заставить их повысить военные расходы было выведено на новый уровень, граничащий с прямым шантажом.
Вашингтон заставил ряд партнеров пойти на пересмотр ранее заключенных экономических соглашений. Южную Корею американцы принудили внести выгодные для них коррективы в соглашение о зоне свободной торговли. При этом их совершенно не волновало, что у Сеула разгорелся серьезный конфликт с Пекином из-за размещения в районе Пусана американской системы ПРО THAAD. Никакой поддержки от Вашингтона Южная Корея в этой ситуации не получила и вынуждена была пойти на достаточно болезненные уступки Китаю.
В сфере американского внешнеполитического анализа и планирования самое широкое распространение получила самоцензура. Быстро распространилась культура политического доносительства, вплоть до обвинений в работе на иностранные правительства, – это явление было наиболее заметно в среде исследователей постсоветского пространства, но не ограничивалось ею. В 2019–2020 годах можно было уже констатировать: в американской системе образования произошла катастрофа. Повсеместно стали внедряться «единственно верные» идеологические клише, придерживавшихся «не той» точки зрения преподавателей запугивали и травили, а «прогрессивные» и «правильные» идеи внедрялись даже в технические дисциплины.
Наконец, 2020 год ознаменовался фиаско американской государственной системы в борьбе с коронавирусной инфекцией. Вину за появление вируса президент Трамп и его окружение публично возложили на КНР, тем самым пытаясь снять с себя ответственность за неспособность справиться с эпидемией. В СМИ и соцсетях началась настоящая антикитайская кампания, носившая порой расистский характер. Жертвами общего роста антикитайских настроений становились не только граждане КНР, учившиеся и работавшие в США, но и американцы китайского происхождения. У большей части общества и правоохранительной машины это не вызывало возмущения.
Американская президентская гонка, сами выборы и период после них напоминали худшие образцы смены власти на постсоветском пространстве. Обе стороны прибегали к провоцированию массовых беспорядков, сопровождавшихся человеческими жертвами. Проигравшая сторона отвергла результаты выборов и попыталась их опротестовать; выигравшая – еще до вступления в должность нового президента приступила к расправам над побежденными. За штурмом Капитолия последовала кампания преследования и травли сторонников Трампа с увольнениями в наказание за политические взгляды, составлением списков неблагонадежных и декларируемой подготовкой чистки государственного аппарата и государственных структур на основе политического профайлинга. И это не говоря про такие дикие инциденты, как снятие сторонников Трампа с авиарейса и отказ им в съеме жилья.
Наконец, последние события – массовый отказ в предоставлении услуг и цифровой инфраструктуры Трампу и его сторонникам по политическим мотивам либо по собственной инициативе компаний (т.е. либо на основе «телефонного права», либо на основе личных предпочтений) – стали, вероятно, эпизодом кризиса с самыми тяжелыми долгосрочными последствиями. На наших глазах соцсеть Parler, популярная у сторонников Трампа, была изгнана из AppStore и Google Play, а данные ее пользователей были украдены при вероятном попустительстве либо соучастии спецслужб. В условиях, когда большая часть мира полностью зависит от американских информационных технологий и инфраструктуры, все вышеперечисленное заставляет каждого задуматься о его личной безопасности. Первым наглядным последствием произошедшего стала массовая миграция в Telegram политиков, лидеров общественного мнения и рядовых пользователей из целого ряда стран мира.
Уникальное положение Соединенных Штатов в центре мировой финансовой системы, их неповторимая роль в развитии информационных технологий базировались не только на американской мощи, но и на целом ряде важных допущений и ожиданий. Эти ожидания касались устойчивости американской политической системы, логики принятия в США политических решений, характера отношений между политикой и бизнесом, соотношения изменений и преемственности в американской политике.
Разрушение этих ожиданий ставит Америку в один ряд с ее оппонентами, прежде всего Россией и Китаем, и даже ниже их – институты и правила утрачиваются, а эффективной централизованной системы управления не возникает. Китайские комментарии в отношении произошедшего во многом сфокусированы на внутреннем ослаблении США и кризисе их политической системы, утрате Америкой ее мягкой силы и дезорганизации американской государственности.
Очевидным следствием всего вышеописанного станет, во-первых, переход многих союзников Вашингтона, особенно в Азии, к более сложной политике балансирования между Америкой и Китаем. Вероятно, произойдет активизация попыток крупных стран строить альтернативные конфигурации партнерств для сдерживания возвышающегося Китая без опоры на США. Зачатками такого подхода можно считать активность Японии в развитии одновременно и двустороннего, и многостороннего партнерства с Индией при одновременных попытках сблизиться с Россией.
В новых условиях, когда американская политика фундаментально непредсказуема и, по существу, сводится к чередованию разных видов экономического принуждения, любая форма технологической зависимости от США превращается в опасную уязвимость. Мы, вероятно, увидим резкое расширение попыток импортозамещения и обособления в крупных странах и попытку найти новое равновесие в сотрудничестве одновременно с Америкой и Китаем (и отчасти с Россией) в малых.
Нам самим предстоит научиться жить в новых условиях, когда любая система, в которую даже теоретически можно было бы встроиться, будет отсутствовать в принципе. Китай уже учел все это. В его стратегическом планировании акцент сделан на необходимости концентрироваться прежде всего на внутренних источниках роста, развитии внутреннего спроса, решении внутренних проблем, а связям с внешним миром отведена вспомогательная роль. В этом заключается смысл так называемой стратегии «двойной циркуляции», выдвинутой председателем КНР Си Цзиньпином.
Россия с ее уникальным сочетанием ресурсной обеспеченности, военной мощи и по-прежнему значительного научно-технического потенциала имеет хорошие шансы преуспеть в новом мире. Но для этого ей необходимо соответствующим образом перестроить свою политику.
