Битва «коронавирусных нарративов»
Российский Совет по международным делам
Три оборонительных рубежа Запада против Китая
Пандемия COVID-19 еще не закончилась, а битва «коронавирусных нарративов» уже в самом разгаре. Она идет по всему миру на страницах газет и журналов, экранах телевизоров и мониторах компьютеров, на ставших виртуальными трибунах международных организаций и в столь же виртуальных университетских аудиториях. Где искать главных виновников появления COVID-19? Какая страна и какая система оказались наиболее эффективными в борьбе с вирусом? Кто проявил больше сострадания, эмпатии и готовности бескорыстно помочь своим зарубежным партнерам и даже своим стратегическим противникам в борьбе с пандемией?
Здравый смысл подсказывает, что обсуждение этих и подобных им вопросов вполне можно было бы отложить до завершения глобальной войны с коронавирусом. Так или иначе, победа в этой войне станет общим достижением всего человечества, а уж о стратегии и о тактике обороны и наступления на отдельных фронтах пусть потом сколько угодно спорят эпидемиологи, социологи, политологи, психологи, экономисты и прочие эксперты. Но нет! Никакого перемирия в начавшейся «битве нарративов» не наблюдается и не предвидится. Более того, складывается ощущение, что эта битва ведется еще более ожесточенно, чем сама война с коронавирусом.
Впрочем, удивляться тут нечему. Ведь именно сейчас, буквально на наших глазах создаются национальные и транснациональные мифологемы войны с коронавирусом, которые в будущем могут оказаться не менее важными, чем нынешние мифологемы победы во Второй мировой войне или в холодной войне. Как и многочисленные нарративы прошлого, формирующийся нарратив настоящего не обязательно должен полностью соответствовать правде истории. Он может и вообще ей не соответствовать. Главное — чтобы он был удобен для элит и убедителен для обществ, готовых его воспринимать, поддерживать и транслировать следующим поколениям. И тогда значение нарратива — и как неотъемлемой части национальной идентичности, и как инструмента политической мобилизации — будет трудно переоценить.
Чей нарратив убедительнее?
В каждой стране, затронутой пандемией, со временем так или иначе сложится национальный нарратив войны с COVID-19 — со своими героями и предателями, с великими свершениями и трагическими ошибками. Но по-настоящему эпохальная битва «коронавирусных нарративов» сегодня идет между Китаем и Западом в лице Соединенных Штатов. Сторона, которая убедительно продемонстрирует миру свое преимущество в противостоянии коронавирусу, одновременно подтвердит обоснованность своих претензий на глобальное лидерство в пост-вирусном мире. Сторона, которая оставит впечатление беспомощности и неповоротливости перед лицом пандемии, автоматически окажется в положении аутсайдера, едва ли способного справиться и с другими грядущими вызовами XXI столетия.
Пока в битве «коронавирусных нарративов» Запад в целом и США в частности вынуждены вести тяжелые оборонительные бои. Можно, конечно, снова и снова напоминать публике, что COVID-19 возник не где-нибудь, а именно в Китае, и даже намекать на его «искусственное происхождение». Можно утверждать, что Пекин долго скрывал от международной общественности информацию о начале и репрессировал врачей, впервые обнаруживших COVID-19. Можно обвинять руководство КНР в массовом нарушении прав человека во время пика заболеваний в Ухани, в подкупе чиновников Всемирной организации здравоохранения и во многих других грехах.
Но, как давно известно, победителей не судят. Сухая статистика однозначно на стороне Китая, а не на стороне США. На 22 апреля в Китае зафиксировано 88 423 инфицированных при 4 632 летальных исходах, в то время как в США — 790 480 заболевших и 42 214 умерших. Являясь самой населенной страной мира, КНР находится лишь на восьмом месте по числу инфицированных, существенно уступая по этому показателю не только Соединенным Штатам, но также и таким западным странам как Испания, Италия, Франция, Германия и Великобритания. Попутно добавим, что по мере распространения коронавируса на Западе быстро пожух пышно расцветший ранее пропагандистский тезис о том, что протекание пандемии в Иране является бесспорным доказательством полной несостоятельности иранской нелиберальной политической системы перед лицом эпидемиологического кризиса. Иран, как и Китай, сегодня выгодно отличается от большинства ведущих стран Запада по статистике не только заболеваний, но и смертности.
На фоне обескураживающей для Запада статистики выстроить надежную оборону против китайского «коронавирусного нарратива» крайне сложно. Но для Запада в целом и для США в частности создать альтернативный нарратив жизненно необходимо. Особенно сегодня, когда на горизонте явно обозначились контуры пост-вирусного биполярного мира. Взглянув на эту эпическую битву нарративов со стороны — поскольку Россия пока не является одним из главных ее участников, — на карте боевых действий можно найти, как минимум, три оборонительных рубежа Запада.
Китайцы всегда врут!
Первый рубеж обороны — дискредитация официальной статистики Пекина по коронавирусу. Китайской статистике на Западе вообще никогда особенно не доверяли, а во время пандемии традиционное недоверие переросло в отторжение. По многочисленным «косвенным данным» (например, по недавно зафиксированному резкому сокращению числа абонентов китайских мобильных телефонных сетей), делается вывод о том, что число инфицированных в Китае изменяется не десятками тысяч, а миллионами. Соответственно, и число летальных исходов тоже на порядок, а то и на два выше заявленного Пекином. Кроме того, утверждается, что Китай стоит перед угрозой повторной вспышки пандемии уже в самые ближайшие месяцы (осень?), а потому говорить об эффективности китайской стратегии противодействия COVID-19, как минимум, преждевременно.
Насколько прочен этот оборонительный рубеж? Конструкция выглядит хлипкой и ненадежной. Естественно, Пекин подчас манипулировал со статистикой и, наверное, точность и полнота публикуемых официальных данных о пандемии в Китае могут вызывать обоснованные сомнения. Но едва ли кто-то, не страдающий острой формой синофобии, готов серьезно воспринимать предположения о том, что в действительности показатели инфицированных и погибших на порядок или даже на два порядка выше объявленных. В современном прозрачном и взаимосвязанном мире такое количество жертв просто невозможно скрыть — даже в тоталитарной и полностью закрытой Северной Корее, не говоря уже о глубоко интегрированном в мировую экономику и политику Китае. В общем, попытки разрушить китайский нарратив ссылками на статистические ухищрения Си Цзиньпина можно уподобить безнадежной атаке британской кавалерийской бригады лорда Кардигана на укрепленные позиции русских войск во время Крымской войны.
Во всем виноват Трамп!
Второй рубеж обороны — классический пример argumentum ad hominem. То есть, в данном случае, сведение всех проблем Запада в борьбе с вирусом к субъективным просчетам отдельных государственных деятелей и политиков. В первую очередь виновником неудач Запада оказывается, конечно же, президент США Дональд Трамп, но немало достается и европейским лидерам — от британского премьера Бориса Джонсона до его испанского коллеги Педро Санчеса. Утверждается, что западное здравоохранение, как и западная социально-политическая система «в принципе» намного эффективнее китайских аналогов. Но, к несчастью, многочисленные управленческие ошибки и непоследовательность, порожденные личными амбициями и уверенностью в собственной непогрешимости — все это свело на нет объективные преимущества Запада перед КНР. Западным странам просто исключительно «не повезло» — в критический момент истории у руля власти оказались люди, просто не способные соответствовать масштабам оказавшегося перед ними вызова.
И во втором оборонительном рубеже имеются зияющие бреши. Трудно убедительно объяснить, почему столь разные лидеры — по своим политическим взглядам, по профессиональному опыту, по стилю управления и даже по возрасту, — практически в равной степени провалили испытание коронавирусом в Соединенных Штатах, Испании, Италии, Германии и Великобритании. Напомним, что во всех этих странах, по численности населения совершенно несопоставимых с КНР, количество инфицированных очень существенно превышает китайские показатели. Если же западная политическая система раз за разом выносит на вершину пирамиды управления некомпетентных и недееспособных людей, то, может быть, проблема заключается не в этих людях, а в системе как таковой?
Вернемся к своим истокам!
Третий рубеж обороны — готовность признать серьезные системные несовершенства современного капитализма, не затрагивая при этом фундаментальных принципов политического либерализма. В данном случае вина возлагается не столько на Дональда Трампа и Бориса Джонсона, сколько на Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. Утверждается, что именно тогда, в конце 70-х – начале 80-х гг. прошлого века, во многих западных странах был сделал роковой поворот к тотальной приватизации, поощрению экономического неравенства, отказу государства от своих традиционных социальных обязательств. Результатом стала не только деградация национальных систем здравоохранения, но также и рост социальной и политической поляризации, снижение уровня доверия граждан как к государственным институтам, так и друг к другу. Все это сказалось, когда пришло настоящее испытание в лице пандемии коронавируса. Например, в Соединенных Штатах республиканцы и демократы не только не сплотились в борьбе с пандемией, но превратили COVID-19 в еще один повод для повышения градуса межпартийного противоборства.
Отсюда делается вывод, что для успеха в противостоянии нынешней пандемии и других подобных испытаний, ждущих человечество в будущем, Западу нужно вернуться к той исторической развилке, на которой был сделан ошибочный выбор. Сторонники этой точки зрения обращают внимание на относительно успешный опыт противодействия коронавирусу в странах Скандинавии, где уровень взаимного социального взаимодействия остается очень высоким, государство никогда не отказывалось от своих социальных обязательств, а борьба с вирусом становится общим делом правительства, оппозиционных партий, профсоюзов и ассоциаций работодателей.
Логика в таком подходе, безусловно, имеется. Но, во-первых, опыт скандинавских стран в борьбе с коронавирусом очень неоднозначен. В Финляндии на 23 апреля было зафиксировано 3 868 инфицированных при 98 умерших (2,5%), а в соседней Швеции — 14 777 инфицированных и 1 580 умерших (10,5%). Едва ли такие итоги можно однозначно считать большим успехом шведского премьер-министра Стефана Лёвена. Во-вторых, есть некоторые сомнения относительно того, насколько скандинавские модели социального государства вообще корректно интерпретировать как последовательную реализацию принципов «истинного капитализма».
А если оборона падет?
Как мы видим, удержание каждого последующего рубежа обороны требует больше ресурсов и больше жертв со стороны Запада. На первом рубеже вопрос сводится всего лишь к повышению эффективности пропаганды и контрпропаганды, к усилению разведывательного и аналитического потенциала во имя победы в информационной войне с Пекином. На втором рубеже потребуется смена хотя бы части нынешних политических лидеров Запада и их окружения. Чтобы защитить третий рубеж, жертвой отдельных, даже весьма значительных фигур уже не отделаешься — необходимы более чем существенные реформы политических и социально-экономических моделей ведущих стран Запада с соответствующими издержками для нынешних западных элит в целом.
Но все-таки с некоторой долей фантазии можно предположить, что на Западе хватит решимости и политической воли пойти на эти издержки и жертвы. Гарантирует ли это победу над Китаем в «битве нарративов»? А что, если даже на третьем рубеже оборона будет прорвана? Прорыв третьего рубежа обороны означает прямое или косвенное признание того, что относительные неудачи Запада и относительные успехи Китая в противостоянии коронавирусу объясняются не манипуляциями статистикой со стороны Пекина, не ущербностью конкретных западных лидеров и даже не отходом ведущих стран Запада от традиционных основ капиталистической системы.
Символом прорыва третьего рубежа станет признание того, что неудачи Запада коренятся в самих принципах политического либерализма, который на наших глазах проигрывает политическому авторитаризму в способности эффективно реагировать на вызовы XXI века. А это уже не просто проигрыш отдельного, пусть даже и крупного сражения, это — поражение в войне.
Теория конвергенции снова актуальна?
Либеральные политические системы предполагают открытость — как внешнюю, так и внутреннюю. Как правило, либерализм продвигает идеи свободного движения товаров, услуг и людей по всему миру. Если в Китае закрытие границ было воспринято как естественная мера, вызванная необходимостью, то на Западе каждый шаг в этом направлении сопровождался ожесточенной критикой властей со стороны их многочисленных оппонентов. И это понятно — человек в либеральном обществе всегда в большей степени «гражданин мира», чем человек в обществе авторитарном. И внутри собственной страны в профессиональном, социальном и географическом отношениях первый существенно более мобилен, чем второй. У первого, как правило, намного шире сеть социальных и профессиональных контактов. Поэтому либеральное общество — по определению более благоприятная среда для распространения COVID-19, чем общество авторитарное.
Либеральное общество гораздо более болезненно воспринимает попытки государства вмешиваться в частную жизнь граждан — будь то мониторинг смартфонов на предмет выявления контактов инфицированных граждан или введение ограничений на перемещение населения. В либеральном обществе труднее ввести жесткие лимиты на личное потребление, которые могут потребоваться для борьбы с паническими закупками, искусственными дефицитами и спекуляцией. Точно так же либеральная экономическая модель в сравнении с авторитарной моделью хуже справляется с задачами по оперативной мобилизации производственных ресурсов в моменты войн, стихийных бедствий и прочих тяжелых испытаний.
Сказанное совсем не означает, что политический авторитаризм с неизбежностью должен выиграть историческое соревнование с политическим либерализмом. У авторитаризма, даже у таких наиболее эффективных моделей как китайская, есть свои, более чем очевидные недостатки и несовершенства. Но если Китай одержит убедительную победу в битве «коронавирусных нарративов», то это, несомненно, многое изменит в доминирующих сегодня в мире представлениях о желательном будущем для человечества.
Ведь COVID-19 — не последняя пандемия, с которой миру придется столкнуться. Не стоит забывать и об изменении климата, и о все более частых природных катаклизмах, и о возможных ресурсных дефицитах, и о других чрезвычайных ситуациях, которые, к сожалению, становятся частью нашей общей «новой нормальности». Люди во всех странах мира хотят быть свободными, свобода по-прежнему остается великой ценностью. Но что если вопрос ставится предельно жестко: что лучше — выжить в авторитарном Ухане или умереть в свободном Нью-Йорке?
В середине прошлого столетия несколько выдающихся мыслителей, включая Питирима Сорокина и Джона Гэлбрейта, выступили с идеей конвергенции двух противоположных социально-экономических систем. Сложившаяся теория конвергенции было очень популярной в 60-е и 70-е гг. XX века, хотя подвергалась ожесточенной критике как на Западе, так и на Востоке. Стремительная самоликвидация мировой социалистической системы в конце века привела к тому, что несколько десятилетий всеми забытая теория пылилась на дальней полке человеческих заблуждений. Может быть, настало время стряхнуть с нее пыль и вглядеться в пожелтевшие страницы глазами человека уже не XX, а XXI века?
