БРИКС НЕ МОЖЕТ РАЗВИВАТЬСЯ ПО ПУТИ ЗАПАДА
Тимофей Бордачёв, Елена Горбачева
«Я не жду от БРИКС достижений, которые могли бы стать фундаментальными для разрушения того порядка, что сейчас есть, либо для создания нового»
После того, как к объединению в следующем году официально присоединятся Аргентина, Эфиопия, ОАЭ, Саудовская Аравия, Египет и Иран, его совокупный ВВП составит 37% от мирового. Кроме того, БРИКС будет контролировать почти 50% мировой добычи нефти и 40% ее экспорта. Контроль энергоресурсов — действительно серьезная заявка на многополярность.
Удивительно, но всего несколько лет назад даже в российских экспертных кругах отношение к этому объединению стран часто было скорее скептическим. Что такое БРИКС и какую роль он играет в современной политике?
На эти и другие вопросы «Эксперту» ответил политолог Тимофей Бордачев, научный руководитель ЦКЕМИ НИУ ВШЭ, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай», член РСМД.
— Тимофей Вячеславович, обращает на себя внимание тот факт, что БРИКС не называет себя организацией. У БРИКС нет структур, аналогичных тем, что есть, скажем, у ЕС или НАТО. Так что же это такое?
— БРИКС вообще возник удивительным образом. Обычно государства создают какие-то объединения и затем придумывают им названия. А у этой группы стран случилось наоборот.
Аббревиатуру BRIC придумал один политконсультант для определения некой группы стран. То, что возникло как творческий образ, стало политической реальностью. У БРИК — тогда это было лишь 4 страны, Бразилия, Россия, Индия и Китай (ЮАР — South Africa, отсюда «С» — прим. ред.) добавилась позже — и в мыслях не было вести борьбу с США.
Все, чего они хотели — получать блага от глобализации и постепенно увеличивать свое влияние в рамках того международного миропорядка, который Запад создал после 1945 года.
Но аббревиатура возникла, и лидеры этих стран поняли, что расширение своих прав можно осуществлять совместно, координируя усилия.
Что такое БРИКС? Формально это даже не организация, это не ЕС, не НАТО и не G7. Это уникальная история: клуб по стратегическим интересам, скажем так. И главной его идеей я бы назвал стремление сохранить глобализацию, но сделать ее более справедливой для стран-участниц.
— Если БРИКС не спорит с глобализацией, в чем тогда состоят непримиримые противоречия между западными странами и этим клубом?
— Западная цивилизация — это цивилизация борьбы, где противоречия разрешаются через конфликты. Любая альтернатива для Запада — это основание для столкновения. Пирамидальная структура мышления, присущая западной политической философии еще со времен древнегреческого историка Фукидида? не предполагает сотрудничества альтернатив, только вертикальное отношение.
Способность США и в первую очередь Европы быть лидерами в решении глобальных проблем начинает ослабевать. Они находят все меньше сил учитывать интересы других, как они делали еще во времена Холодной войны. Да и отсутствие конкуренции со стороны распавшегося Советского Союза сделало Запад более эгоистичным.
По мере того как Запад утрачивает способность быть лидером, решения которого в целом устраивали остальных, естественным образом страны БРИК, а затем и БРИКС стали примерять эту способность на себя. Стали обсуждать между собой решения, достижение каких-то целей, которые отвечают не только их узким национальным интересам, но и более широким интересам в рамках международного сообщества.
Год назад мир был шокирован тем, что доллар можно использовать как оружие. И тогда, если вспомнить, всех волновал вопрос: как сделать так, чтобы глобализация не использовалась как оружие.
Но обратите внимание — даже Путин не говорит, что мы хотим полностью исключить доллар из всех международных расчетов. Нет: речь идет о том, чтобы сделать международный порядок конкретно в этой области менее уязвимым для шоков, связанных с решениями тех стран, которые печатают доллары или евро.
Это не борьба: это альтернатива, направленная на повышение устойчивости международного миропорядка, в котором мы все живем. Повышение устойчивости за счет внутренних изменений этого миропорядка, которые уже не могут быть косметическими. И в этот момент возникает конфликт, потому что страны Запада воспринимают любое изменение того миропорядка, который они создали и к которому Россия и Китай в свое время радостно присоединились, как агрессию, как вызов своим интересам. Как фундаментальное основание для конфликтов и борьбы.
— Лидеры БРИКС, говоря о новом миропорядке, который будет строиться не по принуждению, будут готовы сами уступать в чем-то?
— Страны БРИКС готовы к противостоянию, и уступать не будут, но наступательных, агрессивных целей они перед собой не ставят, несмотря на то, что Китай располагает арсеналом для таких действий.
— Механизмы для реализации нового миропорядка уже существуют? Нет ли риска, что БРИКС просто скопирует западные институции?
— Международный порядок, который будет не вертикальным, сформируется в любом случае, заинтересован в этом кто-то или нет, включая, к слову, и БРИКС. Это естественное развитие жизни.
БРИКС не может развиваться по пути Запада, потому что все институции Запада являются вертикально интегрированными, они все являются лидерскими, все основаны на принципе «вождь и племя». Альтернатива нам неизвестна, понимания нет и примеров тоже нет за последние 100 лет.
К тому же, я не вижу возможности функционирования западных институций вне стран либерального Запада. Мы не можем описать новый мировой порядок, пока он не сформировался. Но можем понять, что является важным для формирования будущего.
— Страны, которые планируют присоединиться к БРИКС — звучат цифры в 30 и даже в 40 стран — что именно им нужно от этой структуры?
— Конечно, те страны, которые с надеждой смотрят на БРИКС, хотят жить лучше, чем они живут сейчас. Но, наверное, дело не столько в деньгах, сколько в политических отношениях.
В России любят побухтеть на тему того, что условный Казахстан ведет переговоры с условным Китаем по вопросам сотрудничества. При этом все прекрасно понимают, что от России Казахстан никуда не денется. Но все хотят альтернативы. И сближение с БРИКС повышает степень свободы этих стран. Вести диалог с тем же Западом, будучи на позиции тех, кто уже опирается на какую-то альтернативную структуру, это делает их менее уязвимыми. Это очень важный момент.
— Какой вызов стоит перед БРИКС наиболее остро?
— С моей точки зрения, для БРИКС вопрос расширения самый сложный. С другой стороны, мы — люди простые, и не знаем, на основе какой логики действуют те, кто несут ответственность за миллионные и миллиардные государства. Возможно, с их точки зрения на логику и целесообразность обеспечения национальных интересов государств, такое расширение является целесообразным.
— В БРИКС входят слишком разные страны. И те государства, которые планируют вступить, тоже находятся в сложных отношениях и друг с другом, и с нынешними членами объединения. Как удается соблюдать равновесие?
— Вспомните, как Россия продвигала принятие Индии и Пакистана в ШОС. Тогда наши китайские друзья очень сильно сопротивлялись. И мы очень долго убеждали их, что это нужно сделать, потому что это отвечало нашим национальным интересам.
Китайские друзья в итоге пошли нам навстречу и ничего трагического с ШОС не произошло, прошлый саммит в Самарканде дал очень хорошие результаты. Организация пережила адаптационный период, и к ней снова потянулись: Иран, Турция, Египет…
Пример ШОС нам показывает, что все возможно. Увидим, как это будет развиваться с БРИКС.
Принципиальная важность саммита — удачно совпало, что ЮАР как самая маленькая страна его проводит, особенно на волне повышенного внимания и к БРИКС, и к Африке. Хорошо, что африканская тема присутствует — это важно, это не такой конфликтный регион, как та же Европа, где Россия и Азия сталкиваются напрямую. В Африке, если их интересы и вступают в противоречия, то это происходит опосредованно, и в данном случае ЮАР выступает неким амортизатором.
— Не ждем ли мы сами от БРИКС слишком многого?
— Любая инициатива сталкивается с ожиданиями и возможностями, особенно в современном медийном мире, когда СМИ должны постоянно скармливать обществу либо успехи, либо трагедии.
Надо быть готовыми и к неудачам. Я сам не жду от БРИКС достижений, которые могли бы стать фундаментальными для разрушения того порядка, что сейчас есть, либо для создания нового. Если странам БРИКС, партнерам удастся договориться о серьезных решениях в сфере международных финансов — это да, это будет действительно прорыв.
Пока у меня такого ощущения нет: БРИКС ведь не хочет нанести кому-то ущерб, а хочет подстраховать себя в новых условиях.
