Владимир Мау, Алексей Улюкаев

| Ведомости

Продолжение. Начало: Глобальные системные кризисы: уроки истории

Глобальный кризис, начавшийся в 2008 г., может привести к формированию новых контуров экономического регулирования, новых подходов к экономической политике.

Это может привести и к существенному обновлению экономического мейнстрима, особенно в части, связанной с подготовкой рекомендаций для экономической политики. Так, выход из Великой депрессии сопровождался быстрым распространением кейнсианского анализа и экономического регулирования. Его символом стали слова президента-республиканца Ричарда Никсона, объявившего себя «тоже кейнсианцем» в 1971 г., при отказе от Бреттон-Вудских соглашений. Сказано это было в начале нового системного кризиса, в результате которого сформировался новый, неолиберальный мейнстрим.

Вопросы, поставленные глобальным кризисом

Новую экономическую доктрину и экономическую модель начали обсуждать уже в 2008 г., сразу после краха Lehman Brothers. Кризис мог обернуться возвратом «большого государства» в кейнсианских традициях. Но вскоре зазвучали и предостережения от грубого вмешательства государства в экономическую жизнь, от простых популистских решений.

Вот ключевые вопросы, возникающие при формировании посткризисной модели регулирования и обновляющейся экономической теории: вероятность длительного периода низких темпов роста (secular stagnation); новые вызовы макроэкономической политики в связи с широким распространением нетрадиционных инструментов, в том числе в сфере денежного обращения; неравенство и его соотношение с новой моделью экономического роста; новый подход к социальному государству, соответствующий демографическим и политическим реалиям XXI в.; перспективы глобализации и деглобализации; перспективы реиндустриализации и новых технологических вызовов.

Правительства развитых стран активно прибегают к макроэкономическим инструментам стимулирования роста, в том числе нетрадиционным. Сверхмягкая денежная политика, трансформация механизмов рефинансирования центробанков из средства поддержания ликвидности в инструмент фондирования, близкие к нулю или отрицательные процентные ставки — все это должно сделать финансовые ресурсы доступными для запуска инвестиционного процесса. Низкая инфляция и риски попасть в ловушку дефляции делают эти меры политически приемлемыми. Но остаются открытыми вопросы об их долгосрочных перспективах и рисках денежной дестабилизации.

Непонятно, как долго можно проводить политику количественного смягчения. Может ли ее прекращение замедлить темпы роста и привести к новой рецессии? Каковы долгосрочные последствия этой политики, противоречащей опыту и логике монетарной сдержанности? Те же вопросы можно задать о возможности и целесообразности мягкой бюджетной политики. Высокий уровень долга и (или) бюджетного дефицита в большинстве развитых стран требует ограничить и даже сокращать бюджетные расходы. Однако бюджетный консерватизм чреват социально-политическими рисками.

Современные меры стимулирования роста не решают структурных проблем, сделавших их необходимыми. В условиях неопределенности спрос на кредиты даже при отрицательной процентной ставке очень низок. А классические принципы макроэкономики (низкая инфляция и бюджетный дефицит, либерализация торговли, дерегулирование) остаются актуальными условиями устойчивого роста.

Новые ориентиры

Как показал нынешний глобальный кризис, ситуация на финансовых рынках влияет на экономику значительно сильнее, чем предполагалось ранее. Это заставляет изменить рекомендации и ориентиры экономической политики, нацеленной на стимулирование роста.

Первое. Возможно, в стабильных экономиках целевой ориентир по инфляции надо повысить с 2% примерно до 4%.

Второе. Дискутируется вопрос о пределах либерализации денежной политики, включая возможность введения в определенных обстоятельствах валютного контроля (особенно по счету капитальных операций). В последние десятилетия политика регулирования трансграничных финансовых потоков эволюционировала в сторону большей либерализации, особенно в развивающихся экономиках. Однако события последних лет показывают, что это может создавать существенные риски. Основная проблема не в масштабах трансграничного движения капитала, а в его высокой волатильности.

Третье. И развитые, и развивающиеся страны все меньше готовы мириться с наличием офшорных зон. Спрос на их услуги связан не только с желанием бизнеса уменьшить налоги, но и с минимизацией рисков ведения бизнеса. Первая проблема является общей для развитых и развивающихся стран, она решается ужесточением контроля или снижением налогов. Вторая касается преимущественно развивающихся стран с неустойчивыми политическими режимами или плохим предпринимательским климатом. Здесь возможны и репрессивные меры, но эффективнее сработает повышение качества бизнес-среды. Без этого скоординированные усилия стран по деофшоризации приведут скорее к переходу компаний из офшоров в юрисдикции развитых стран, чем к их возвращению в развивающиеся страны.

Четвертое. Придется всерьез заниматься неравенством. Раньше предполагалось, что экономический рост сам по себе приведет к росту благосостояния всех — не важно, будет при этом неравенство углубляться или сокращаться. Но исследования последнего десятилетия показывают, что поляризация в развитых обществах усилилась и стала фактором торможения экономического роста.

Пятое. Кризис действующей модели экономики не означает возврата к ортодоксальному кейнсианству. Вопрос о роли государства в регулировании экономики обострился, однако теперь речь должна идти не о госрегулировании производства, а об особой ответственности государства в регулировании финансового сектора. Большую сложность здесь создает достигнутый уровень глобализации финансов — в то время как возможность существования глобального регулятора в обозримом будущем исключена. По-видимому, этот вопрос станет ключевым в деятельности «двадцатки», придавая смысл ее существованию.

Шестое. Очень важна тема глобализации, с ней связывают важнейшие социально-экономические успехи и провалы последних десятилетий. Каковы ее перспективы в новых технологических реалиях? В основных развивающихся странах труд становится дороже. Одновременно доля живого труда в новейших производствах снижается. Замедляются темпы роста мировой торговли, ослабевает роль товарообмена между странами. С ростом благосостояния развивающихся стран их внутренний рынок становится важнее для их роста, чем рынки развитых стран.

Сокращается и объем мировых прямых трансграничных инвестиций. Их масштабный рост был одной из главных особенностей мирового экономического развития конца 1990-х — 2000-х гг. Сейчас прямые инвестиции колеблются вокруг уровня в $1,5 трлн в год. При этом доля развивающихся стран как реципиентов инвестиций выросла с 20% мировых ПИИ в 2000 г. до 55% в 2012-2013 гг., а их доля как источника инвестиций — с 12 до 32%. Отчетливо заметен спрос на протекционистскую политику и идеологию, в основном в форме, не противоречащей требованиям ВТО. Все большую роль начинают играть «разрешенные» нетарифные барьеры в торговле — фитосанитарные, экологические и т. п. Новым трендом стала «регионализация глобализации» — растет количество соглашений о свободной торговле. В ВТО возникают группы по интересам. В результате меняется модель внешнеэкономической политики ведущих стран.

Конкуренция сильных

Реальные масштабы современной экономики и внешнеэкономической деятельности определяются не размером экспорта и импорта, а объемом добавленной стоимости, которую создает страна, ее влиянием в рамках глобальных цепочек добавленной стоимости. Сегодня важно включиться в такие цепочки, повысить конкурентоспособность продукции и долю добавленной стоимости, создаваемой национальными компаниями, в том числе за счет размещения производств в дешевых странах и использования импортных комплектующих.

Нужно переосмыслить цели и механизмы внешнеэкономической политики как фактора экономического роста. В новых условиях стратегия защиты от импорта плохо совместима с задачей экспортоориентированного роста. Меняется само понимание протекционизма. На смену защите отечественного производителя приходит защита отечественных транснациональных производителей, обеспечение их интересов во всех звеньях глобальной цепочки добавленной стоимости. Пограничные и внутренние барьеры, контроль за технологиями и охрана интеллектуальной собственности, конкуренция и доступ на рынки других стран становятся важными инструментами продвижения отечественных компаний и повышения их конкурентоспособности.

Новое содержание промышленной политике придает и наметившаяся в последние годы реиндустриализация развитых стран. Удорожание труда в развивающихся странах не играет здесь первостепенной роли. Реиндустриализация — это не возвращение в развитые страны традиционных производств, а формирование новых отраслей промышленности, для которых значимо относительное снижение доли труда в издержках, близость исследовательской базы и основного потребительского спроса. В этих условиях новое содержание может получить промышленная политика. Это уже не «назначение чемпионов» и не перераспределение бюджетных ресурсов в пользу отдельных предприятий и секторов, а создание институциональных условий, благоприятных для развития новых секторов экономики.

Статья представляет собой дополненный и переработанный вариант текста, опубликованного в «Вопросах экономики», № 11, 2014.