Владимир Овчинский, Александр Домрин, Александр Нагорный, Владимир Винников, Андрей Островский

| «Завтра.ру»

Что идёт на смену либерал-глобализму?

Александр НАГОРНЫЙ, политолог, заместитель председателя «Изборского клуба».

Уважаемые коллеги! За последние год-полтора на Западе уже явно обозначила себя важная мировоззренческая тенденция, которая более полувека находилась «в загоне», а теперь, кажется, имеет все шансы стать «новой нормой», — это тенденция рассматривать либерал-глобалистскую матрицу, в которой после 1991 года живёт современное человечество, в качестве чего-то устаревшего, неэффективного, а потому — обречённого на исчезновение. Своего рода камертоном здесь можно считать опубликованный в декабре 2017 года доклад Римского клуба «Come On! Капитализм, близорукость, население и разрушение планеты», после которого в сходном ключе начали высказываться интеллектуалы и «мозговые тресты» мирового уровня.

А недавно президент России в интервью британской Financial Times накануне саммита «Большой двадцатки» в Осаке перевёл эту тему в область реальной политики, заодно расширив её на феномен современной либеральной идеи в целом, мельком сказав буквально следующее: «она, по-моему, себя просто изжила окончательно». На Западе, да и у нас, эту фразу восприняли в контексте «конца либеральной идеи» вообще, как покушение на «священную корову» либеральной идеи в целом, услышав не то, что действительно было сказано Путиным, а то, что хотели и, видимо, одновременно боялись услышать. Особенно — от человека, чей образ на Западе трактуют в качестве персонифицированного Зла. И по тамошней реакции создаётся впечатление, что лидер нашей страны, невольно или вполне осознанно — это другой вопрос, но задел самую больную точку современного «коллективного Запада», его «ахиллесову пяту».

А это лишний раз показывает, насколько актуальны и важны связанные с темой «конца либеральной идеи», «смерти либерализма» системные проблемы современного общества, человечества в целом. Понятно, что попытаться решить их можно различным образом. Свои подходы есть у самих либерал-глобалистов, которые продолжают доминировать в странах «коллективного Запада», хотя и потерпели знаковое поражение в США, где на президентских выборах 2016 года победил Дональд Трамп. Свои походы есть у Китая, уже давно ставшего экономикой номер один и «глобальной мастерской» современной рыночной экономики. Видимо, есть свои подходы и у России, поразившей мир своим возрождением на международной политической арене, но продолжающей оставаться социально-экономической загадкой, «вещью в себе». Разумеется, есть свои подходы у католической церкви, у других «центров силы» современного мира.

Насколько мы понимаем эти подходы, их сущность, результаты и перспективы их взаимодействия между собой? Отдаю себе отчёт в том, что эти вопросы по сути своей необъятны и многомерны, но хотя бы в самом первом приближении мы их обозначить, считаю, обязаны.

Михаил ЕРШОВ, доктор экономических наук.

Если бы мы сейчас отправились с вами пассажирами в кругосветный морской круиз, нас, в первую очередь, помимо качества развлечений и еды, интересовала бы погода и какие-то яркие моменты нашего передвижения на границе двух стихий: всякая необычная живность за бортом, цветовые оттенки неба и воды…

Первая деталь — фондовые индексы США 22 декабря 2018 года пережили одно из самых значительных падений в течение торгового дня, а по дате — вообще самое значительное за всю историю наблюдений. Почему это случилось? Потому что начало традиционных рождественских распродаж везде показало катастрофическое падение спроса населения и общие негативные ожидания рынка.

Вторая деталь — после рождественских каникул министр финансов США Стивен Мнучин оперативно встретился с представителями крупнейших банков, чтобы выяснить реальную ситуацию с их балансами и другими важнейшими показателями финансовой деятельности. Ранее подобная активность со стороны главы данного ведомства наблюдалась только перед серьёзными кризисами, последний раз — накануне банкротства Lehman Brothers в 2008 году. Комментаторы отмечали, что, несмотря на позитивные официальные отчёты о результатах этих встреч: мол, всё в порядке, беспокоиться не о чем, — сам факт внёс дополнительную нервозность в поведение инвесторов, то есть лучше бы таких встреч вообще не понадобилось.

Далее, Джаннет Йеллен, предшественница нынешнего главы ФРС Джерома Пауэлла, в конце февраля заявила о том, что налицо «новые риски» для стабильности международной финансовой системы, и пока непонятно, как с ними бороться. Она ни тогда, ни сейчас не разъяснила, что конкретно имеет в виду под этими «новыми рисками», но слово вылетело, и обратно его уже не вернёшь. Это третья деталь.

Четвёртая деталь, очень показательная: нынешний цикл роста в США длится уже десятый год, это исторический рекорд, ежегодный рост американской экономики при Трампе, то есть в 2017-2018 гг., составил в среднем 3,5%, безработица на минимальных уровнях, — вроде бы всё отлично, всё «в шоколаде», сплошной позитив и оптимизм. Но если так, то почему та же ФРС отказалась от дальнейшего повышения своей учётной ставки? И почему ту же политику проводят практически все центральные банки: и Банк Англии, и ЕЦБ, и японский Нихон гинко, и швейцарский нацбанк, да и Банк России тоже? Кое-где дошло уже до отрицательных процентов по вкладам и даже по ряду кредитных продуктов. При реальном росте экономики такого не бывает и быть не должно. Откуда такой парадокс? Или центробанки знают что-то, чего не знаем мы, и — более того! — не хотят, чтобы мы это узнали тоже?

При этом многие из них, по умолчанию отказываясь от своих функций финансового арбитража, скупают акции предприятий. Вроде бы, ничего страшного, пока номинальная стоимость этих акций становится всё выше, индекс Доу—Джонса дорос было до 27 с лишним тысяч пунктов, но ведь ни для кого не секрет, что львиную долю этого роста составляют «бай-беки», то есть выкуп компаниями собственных акций с рынка по завышенным ценам, чтобы увеличить номинальную капитализацию и получить больше кредитов у банков под их обеспечение, привлечь новых инвесторов и т.д. Это пятая деталь, которая указывает нам, что 

современная финансовая система — это система не с отрицательной, а с положительной обратной связью, то есть она действительно пошла вразнос.

Россия сегодня является неотъемлемой, хотя и периферийной частью этой системы, отсюда все действия нашего ЦБ, за исключением отказа от доллара и закупок золота в ЗВР. «Ценой вопроса» является сокращение реальных располагаемых доходов населения и сокращение внутреннего платёжеспособного спроса, что резко тормозит национальную экономику нашей страны.

Александр ДОМРИН, политолог.

Долгие годы США считались едва ли не главным оплотом и вдохновителем той дегенеративной современной разновидности либерализма, для которой пока нет устойчивого определения и которую я в своём выступлении буду именовать прогрессизмом, поскольку высшей ценностью для человечества она объявила прогресс любой ценой, а различные меньшинства: этнические, религиозные, сексуальные и так далее, — главным двигателем такого прогресса. Но сегодня налицо очевидный парадокс: в Европе такой прогрессизм полностью победил и определяет практически все стороны государственной и общественной жизни, а в США на президентских выборах 2016 года он — в лице Хиллари Клинтон —неожиданно для многих проиграл Дональду Трампу, и ещё неожиданнее то, что до сих пор, несмотря на все приложенные усилия, взять реванш ему не удалось. Более того, сейчас я могу утверждать, что в 2020 году Трамп снова победит на президентских выборах. Как это произойдёт: «нокаутом» или «по очкам», — пока сказать сложно, но этому есть несколько важных причин.

О первой я уже сказал — отправить 45-го президента в досрочную отставку его противникам за прошедшие вот уже два с половиной года так и не удалось. Не удалось потому, что они так и не поняли, что именно произошло и почему вся глубинная белая Америка пошла голосовать за «Большого Дональда», почему это большинство решило высказать свою волю. Они — это уже вторая причина — придумали «русский след», и вот уже третий год не могут «слезть» с этой скользкой темы, которая дискредитирует внешнюю политику Вашингтона, который то и дело вмешивается во внутренние дела и политические процессы других стран: от Сирии и Венесуэлы до Китая и России. Не знаю, кто это сделал, но лучшей услуги ни для Трампа, ни для Путина оказать было нельзя. Потому что вся Америка и весь мир увидели, насколько неадекватны противники нынешнего «хозяина» Овального кабинета в Белом доме.

На выборах 2020 года прогрессисты  сделали крупную дополнительную ставку на те меньшинства, о которых даже речи не шло в 2016 году. Что такое проведенная легализация марихуаны и других «лёгких» наркотиков? Это мобилизация наркозависимых людей, которые должны прийти и проголосовать за противника Трампа — не важно, кого именно. А что такое легализация всех мигрантов и расширение их прав на уровне ряда штатов? Это мобилизация тех, кто чаще всего вообще не понимает, где, в какой стране он оказался, но тоже должен прийти и проголосовать за противника Трампа. Наконец, речь зашла о компенсациях для негров за десятилетия их эксплуатации в качестве рабов, причём размеры компенсации впечатляют — 13-14 триллионов долларов! Между тем, Соединённые Штаты, как справедливо было сказано в популярном отечественном кинофильме «Брат-2», это такая страна, где всё несерьёзно, кроме денег. Поэтому если неграм столько дают, то у кого отбирают? У тех, чей цвет кожи недостаточно тёмный? Это значит, что подавляющее большинство граждан США латиноамериканского и азиатского происхождения, не говоря уже о «белой глубинке», пойдут 6 ноября 2020 года голосовать не против Трампа, а против его оппонентов-демократов, которые ставят на идею социального паразитизма — условно говоря, на наркомана-мигранта-негра-гомосексуалиста.

В этом отношении недавний арест и быстрая смерть в тюрьме одного из ярких представителей прогрессистских «элит» в США и во всём мире Джеффри Эпштейна весьма показательна. Не только потому, что он пополнил список скелетов в семейном шкафу Билла и Хиллари, что он слишком много знал и тем был или стал опасен для высокопоставленных клиентов своего педофильского борделя, что он работал, как утверждается, на израильскую разведку. Нет, суть здесь ещё в том, что «дело Эпштейна» вызывает понятное отвращение у подавляющего большинства населения США и показывает, что, раз гомосексуализм и наркомания признаются, продвигаются и даже навязываются прогрессистами в качестве «норм» современной жизни, то завтра такой нормой будут признаваться групповые изнасилования со стороны мигрантов, педофилия, зоофилия,  некрофилия, каннибализм, и так далее. То есть суть даже не в клиентах Эпштейна как таковых, не в пострадавших от него детях и подростках, а в том, что сам вектор идеологии прогрессизма ведёт именно в этом направлении. Так что

«дело Эпштейна», в официальной версии о самоубийстве которого есть множество разного рода «нестыковок», наглядно свидетельствует о том, что в США идея прогрессизма — «классических» либералов там сегодня очень мало, и они не играют никакой роли в политике, — действительно близка к смерти.

Андрей ОСТРОВСКИЙ, доктор экономических наук, заместитель директора Института Дальнего Востока РАН.

Я так понимаю, что в структуре этого «круглого стола» мне отведена роль эксперта по КНР, откуда я только что вернулся после научной командировки, посетив, помимо Пекина, Тибет и Синьцзян-Уйгурский автономный район. В каком состоянии находится сегодня «красный дракон», которому США ещё весной прошлого года, если называть вещи своими именами, объявили торговую войну и вот-вот готовы начать войну финансовую? Каким там видят своё будущее и будущее всего мира?

Должен сказать, что, по моим впечатлениям, сейчас весь Китай занимается проектом «Одного пояса, одного пути». Занимается так, как наши соседи умеют это делать: от выплавки стали в каждом дворе и повсеместного уничтожения воробьёв в годы «Великого скачка» до нынешнего выхода на первое место в мировой экономике. Все угрозы и пошлины со стороны США воспринимаются сейчас именно в этом контексте — как техническая и, по большому счёту, второстепенная проблема, которую можно решать при помощи курса юаня, перемены марки made in China на made in Vietnam или made in Malaysia, и так далее. Доказательством их правоты можно считать тот неоспоримый факт, что положительное сальдо КНР в торговле с Америкой за 2018 год не сократилось, а выросло. То же самое верно и для первой половины текущего года. Да, общий платёжный баланс сейчас у «красного дракона» почти нулевой, но это связано с гигантскими инвестициями в проект «Один пояс, один путь», в рамках которого китайцы активно вкладывают свои деньги за рубежом. Это новая экономическая стратегия Пекина, которая должна принести свои плоды в течение 10-15 лет.

А вот по-настоящему серьёзная вещь — это переориентация с американского на внутренний и евроазиатский рынки, включая в последний страны Северной Африки. И обеспечение этого поворота ресурсным и прочим потенциалом. В 2018 году объём российско-китайской торговли, как известно, значительно вырос и превысил планку в 100 млрд. долл. И в том же году впервые за долгие годы баланс был сведен в пользу России. Произошло это, прежде всего, за счёт запуска нефтепровода «Восточная Сибирь—Тихий океан» (ВСТО), благодаря которому поставки российской нефти выросли до 50 млн. тонн. Россия вышла не первое место в списке стран, откуда китайцы импортируют нефть, обогнав традиционного лидера в лице Саудовской Аравии.

Доля энергоносителей в нашем экспорте для КНР сразу увеличилась до 76%, а с пуском газопровода «Сила Сибири» доберётся и до 90%. Планируемые потребности наших соседей сегодня составляют 450 млн. тонн нефти и 100 млрд. кубометров газа, так что если даже с европейского рынка российские компании каким-то образом будут вытеснены, альтернатива в лице Китая у них есть. Правда, в «Газпроме», насколько мне известно, не очень хотели и до сих пор не хотят работать с Пекином. Но тут вопрос был решён на высшем политическом уровне, так что договор, текст которого заранее не согласовывался и даже всерьёз не обсуждался, пришлось подписывать срочно, в пожарном порядке, буквально «на коленке», причём, понятное дело, такой процесс физически вымотал всех, кто в нём участвовал: и с нашей, и с китайской стороны.

Когда сейчас во всём мире с американской подачи говорят, что экономика КНР рушится, в том числе — из-за импортных пошлин имени Трампа, что у них прирост ВВП за первую половину 2019 года составил всего 6,2%, что якобы приведёт росту социальной напряжённости внутри страны, то надо понимать, от какой гигантской базы считается этот рост. Номинальный ВВП Китая за 2018 год, по данным МВФ, 13,4 трлн. долл. — значит, прибавка за полгода составила 415 млрд. долл. А если считать по паритету покупательной способности, то будет вообще за 780 млрд. В США, где «всё в шоколаде» — аналогичный показатель при показателе роста ВВП в 3,5% годовых будет равен 363 млрд. долл., причём почти весь этот рост, как уже справедливо отметил Михаил Владимирович, — «дутый», за счёт виртуального сектора экономики. Про Россию, с её полупроцентным ростом, в данном контексте даже говорить не приходится…

Да, у КНР очень большой долг. Но это — не государственный долг. Это — долг корпораций, корпоративный долг. Перед кем? В основном — перед государством же. А совокупный внешний долг КНР на 1 марта 2019 года составил всего 5,4 трлн. долл., львиная доля которых проходила через Гонконг и другие китайские «оффшоры». Отношение денежного агрегата М2 к ВВП в Китае самое большое в мире — примерно 220%, у США — около 150%, в России — чуть больше 40%. И кредиты под крупные инфраструктурные проекты в КНР выдаются практически под нулевые процентные ставки.

Отмечу, что в демографическом отношении Китай почти вышел на плато, его население увеличивается ежегодно на 8-10 млн. человек, то есть примерно на 0,7%, и в конце прошлого году официально превысило отметку в 1,4 млрд. человек. Сравните два этих показателя: 6,2% экономического роста при 0,7% демографического, — и вы поймёте, что среди реальных проблем современного Китая экономический «застой» с ростом социальной напряжённости просто не значится. Тем более, что их собственные прогнозы образца 2000 года давали выход на уровень 70 триллионов юаней только к 2030 году, а по итогам 2018 года они получили 90 триллионов. То есть,

вопреки утверждениям западной пропаганды в глобальных масс-медиа, Китай развивается гораздо быстрее, чем ожидалось.

Прежде всего — за счёт формирования самой современной экономической инфраструктуры, которую сейчас Пекин стремится распространить на значительную часть евразийского материка при помощи проекта «Один пояс, один путь». Да, есть тяжёлые проблемы с экологией, кроме того, они очень «переборщили» с демографическим регулированием по принципу «одна семья — один ребёнок», что привело к серьёзному дисбалансу половозрастной структуры населения. Но это — проблемы совсем иного порядка.

Владимир ОВЧИНСКИЙ, доктор юридических наук.

Я хочу вернуться к общей теме нашего разговора — о кризисе современного капитализма, «конце либеральной идеи». И к вопросу о том, что идёт ей на смену. Ясно, что это, при всей очевидной нынешней успешности, не будет «китайская модель», о которой так ярко рассказал нам Андрей Владимирович.

Вопрос только в том, насколько реален этот кризис капитализма? Или это кризис виртуальный, который симулируется в определённых политических целях? Если посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, нетрудно заметить, что тему кризиса муссируют, в основном, оппоненты Трампа. Если говорить об учёных, то это, прежде всего, нобелевский лауреат по экономике 2001 года Джозеф Стиглиц, который выдвинул концепцию «прогрессивного капитализма». Раньше говорили о «социализме с человеческим лицом», сейчас говорят о «капитализме с человеческим лицом». И упомянутый уже доклад Римского клуба «Come on!», написанный его сопредседателями Эрнстом фон Вайцзеккером и Андерсом Вийкманом, является попыткой оперативного приложения концепции Стиглица.

Трамп в ответ характеризует все эти идеи как социализм, которому в Америке не место, и бьёт не по «центристам» типа Джозефа Байдена и Хиллари Клинтон, а по «левым» в западном понимании этого политического термина, — по оппонентам типа Берни Сандерса, которым он может проиграть на президентских выборах 2020 года. Поэтому моя позиция заключается в том, что 

сейчас в реальности нет ни того, ни другого: ни кризиса мировой капиталистической системы, ни кризиса входящей в эту систему китайской экономики.

Кризис мировой системы капитализма, согласно целому каскаду исследований, проведенных ещё в конце 60-х—начале 80-х годов прошлого века с участием таких фигур, как, например, академик Виктор Михайлович Глушков или Побиск Георгиевич Кузнецов, с которым я был очень дружен, — этот кризис должен носить и будет носить совершенно иной характер. Уже тогда была полная раскладка того, как осуществить переход на кибернетическую модель управления обществом, с дальнейшим выходом на человечество в целом. Сейчас это почему-то называют «цифровой экономикой». У академика Глушкова уже к 1970 году была полностью разработана концепция полного перехода советской экономической системы на «кибернетический Госплан», которую поддерживали и Брежнев, и Косыгин, но которая была полностью заблокирована аппаратом ЦК КПСС.

Александр НАГОРНЫЙ.

Благодаря группе Андропова?

Владимир ОВЧИНСКИЙ.

Наверное, это была бы чересчур упрощённая и недоказуемая трактовка ситуации, но предложения академика Глушкова тогдашний глава КГБ точно не поддержал. Я бы предпочёл говорить о классовом или, может быть, сословном, кастовом интересе партийно-советской номенклатуры, которая в случае создания «киберГосплана» объективно становилась бы почти ненужной и подлежала замене «технократами». Поэтому они «кибернетическую революцию» в СССР и зарубили. Второй раз эта тема поднималась в начале «перестройки»: академик Глушков к тому времени уже скончался, в неполные 60 лет, — идею в ЦК КПСС двигали Побиск Кузнецов, генерал Михаил Гвардейцев и Спартак Никаноров. Но тогда её снова «зарубили», поскольку «наверху» уже сделали ставку на введение рыночных отношений, то есть того самого глобального либерал-капитализма, который, при всех его трансформациях, более-менее благополучно дожил до нынешних дней.

Сейчас, под лейблом «цифровой экономики», мы видим эту попытку уже в третий раз, причём уже как попытку «запрыгнуть» на идущую с Запада волну, но нынешняя номенклатура имеет все шансы сделать и эту попытку неудачной.

Владимир ВИННИКОВ, культуролог.

Как известно, любую работу можно сделать дёшево, качественно и быстро. Но одновременно — только по двум этим параметрам из трёх. Если сделать быстро и качественно, то будет дорого. Если быстро и дёшево, то некачественно. А если и качественно, и дёшево, то небыстро. И если мы представим себе некую идеальную модель общества, то она должна служить достижению сразу трёх целей: свободы, справедливости и развития (прогресса). Но на практике в нашем далеко не идеальном мире почему-то всегда вступает в дело всё тот же неписаный закон или принцип «два из трёх»: если мы обеспечиваем обществу нужный уровень свободы и справедливости, то теряем развитие; если обеспечиваем свободу и развитие, то теряем справедливость, если же даём и справедливость, и развитие, то теряем свободу. Причём это не какие-то состояния, отделённые друг от друга, а процессы, перетекающие один в другой.

«Для внутреннего пользования» этот неписаный закон, «два из трёх», я назвал «правилом Антихриста», или «правилом Зверя», поскольку, согласно Апокалипсису Иоанна Богослова, число 666, составляющее как раз две трети от тысячи, является «числом Зверя». Это правило работает практически всегда и везде, в любой сфере человеческой деятельности и даже в известных нам законах природы: и в мегамире, и в макромире, и в микромире. Исключения в виде какого-то гармонического оптимума встречаются, но очень редко, длятся недолго и, по большому счёту, только подтверждают само «правило Зверя».

Так вот,

говоря о «смерти либерализма» как идеи и связанного с ним глобального либерал-капитализма как модели человеческой цивилизации, мы, как правило, по умолчанию имеем в виду связку «свобода—развитие», которая в полной мере проявилась ещё у Томаса Гоббса в его трактате «Левиафан», а это середина XVII века.

Сейчас эта связка действительно утратила свою эффективность, и дело здесь не в цифрах ВВП, а в реальном потенциале человеческой цивилизации, который де-факто не растёт с рубежа 60-х—70-х годов ХХ столетия. Особенно — если сравнивать с ситуацией первой половины того же века, когда наблюдалась буквально взрывная волна новых знаний и «девятый вал» основанных на этих знаниях технологий во всех сферах общественной жизни. Сейчас налицо только очень узкие «фронты прорыва», которые сконцентрированы в спектре информатики и биотехнологий.

Обычно «либеральной» связке «свобода—развитие» (без справедливости), по ряду социально-исторических причин, противопоставлялась и до сих пор преимущественно противопоставляется «тоталитарная» связка «справедливость—развитие» (без свободы). Тут вам и коммунизм, и нацизм, и даже «антилиберальный либерализм» в виде различных вариантов «электронного концлагеря» и прочих систем контроля за поведением людей.

Но всё это ничуть не отменяет возможности третьей связки «свобода—справедливость» (без развития), которая в разных ползучих формах тоже реализуется на практике.

Кроме того, в недавнем докладе Изборского клуба, созданном группой экспертов под руководством Александра Нагорного, специально отмечалось, что в ближайшее время вполне возможен и даже ожидается — впервые в истории! — выход субъектных сообществ цивилизационного уровня за рамки биологического вида Homo sapiens. Речь идёт о том, что утратили принципиальную невозможность такие направления социальной эволюции, которые можно назвать «неантропным неосоциогенезом»:

— «трансчеловечество», как результат направленных изменений вида Homo sapiens и, возможно, других биологических видов путём использования технологий «генной инженерии»;

— «постчеловечество», как интеграция системы организма Homo sapiens и других биологических видов с неорганическими компонентами нано-, микро- и макромасштабов;

— «альтчеловечество», как создание искусственных систем, обладающих свойствами самосознания, самоотражения и саморазвития как минимум на сопоставимом с Homo sapiens и человеческими сообществами уровне без использования биогенных элементов.

Здесь может возникнуть множество коллизий и конфликтов, которые мы сегодня плохо себе представляем и ещё меньше понимаем.

Александр НАГОРНЫЙ.

Уважаемые коллеги! Полагаю, что наша дискуссия и те мнения, которые были здесь высказаны, представляют собой хорошую основу для лучшего понимания того, что представляет собой современная либеральная идея и в каком состоянии она сегодня находится, насколько она действительно изжила себя. Врага надо знать, и чем лучше мы его знаем, тем быстрее можем его победить.

Ни у кого нет сомнения в том, что либерал-капитализм как политико-идеологический феномен глобального, всемирно-исторического масштаба в XXI веке действительно терпит одно поражение за другим, теряет свою традиционную лидерскую роль для человеческой цивилизации. На наших глазах происходит его трансформация в неолиберальный идеологический уклад, который всё в большей степени превращается из «двигателя прогресса» в его имитацию, становится инструментом глобального подавления традиционных ценностей, свободы, внутренней и внешней, для человека и общества. К тому же, современный мир переживает период цивилизационной трансформации на базе новых технологий и перехода от одного глобального технологического уклада к другому. Это объективный момент, новое «бутылочное горлышко» человеческой истории, пройти через которое и выжить — очень сложная, трудновыполнимая задача, к решению которой есть несколько принципиально различных подходов. В США и на Западе в целом сейчас идёт ожесточённая борьба «элит», часть которых отстаивает идею всемирного совместного доминирования и выживания за счёт остального человечества, записанного в «унтерменши» из «третьего мира». Другая часть намерена перед лицом новых вызовов вернуться к практике межнационального, межгосударственного соперничества, которая была обычной до начала ХХ века, когда конфликты между ведущими державами мира были нормой международной жизни. Эта борьба ослабляет «коллективный Запад» и указывает на то, что у него нет готового решения проблем, стоящих перед человечеством. Принцип «умри ты сегодня, а я — завтра» вызывает растущее неприятие либеральной матрицы во всём мире, включая и «низы» самих западных стран. Но альтерантивы идеологическому господству либерал-капитализма пока не выработано, она пока только рождается, прежде всего — в рамках российско-китайского стратегического союза, где Москва и Пекин отстаивают разные модели будущего перед лицом общей угрозы. Именно здесь, на этом направлении, и решаются дальнейшие судьбы мировой цивилизации.

Наше обсуждение показывает, что либерализм, являвшийся на протяжении почти трёх веков основой мировой экономической и политической системы, действительно зашёл в тупик, и на смену ему приходит новая модель, состоящая из целевых жёстких механизмов проектирования и опирающихся на централизованное управление, что лучше всего демонстрирует китайская социально-экономическая модель, которая подвергается ожесточенным системным атакам со стороны США и их союзников.

Отечественная либеральная модель, которая была внедрена в России в 90-е годы прошлого века, за прошедшие годы показала свою ущербность и бесперспективность, она отбросила нашу страну на второстепенные роли в мировом развитии. Поэтому выход на создание собственной политико-идеологической модели является безотлагательной задачей для Российского государства и общества. Думаю, что наша работа в этом направлении должна быть продолжена и максимально усилена.

Метки: либерализм, мировая экономика, Россия, экономика