ВСЁ ВНУТРЕННЕЕ — ВНЕШНЕЕ
О сплочённости страны в эпоху анархии, где каждый сам за себя
И не только, и даже не столько потому, что все секреты рано или поздно раскрываются. Кстати, некоторые так и уходят навсегда в прошлое. А потому что всё внутреннее меняется через внешнее. В том числе и мировая политика. Как когда-то заметил великий русский психолог Лев Выготский, размышляя об искусстве, — форма важнее содержания. Форма преодолевает содержание.
Современная международная жизнь — сложносочиненное произведение о нынешнем мире, в котором герои все мы, а автор неизвестен. Еще сравнительно недавно казалось, что историю пишут властители стран НАТО и Варшавского договора. Более того, находились интеллектуальные храбрецы, которые думали о роли Бильдербергского и Римского клубов или рассуждали вообще о мировой закулисе, чуть ли не о масонах и тайном мировом правительстве. Но события последних лет заставили задуматься о сплоченности (пускай полной противоречий) лидеров «свободного мира», о том, насколько серьезно полагать, что, например, Дональд Трамп, Эммануэль Макрон, Джо Байден и Борис Джонсон — члены одной ложи вольных каменщиков, да еще и высшего градуса. Их способность взаимодействовать между собой и с собственными элитами наводит на мысль о том, что, видимо, масоны ушли в глубокое подполье вместе с Дэном Брауном и его упоительными рассказами о масонских достопримечательностях в Вашингтоне. Во всяком случае, теперь в окрестностях Белого дома не тайные явки могущественных розенкрейцеров, а виртуальный мемориал инфицированного коронавирусом и придушенного полицейскими Джорджа Флойда, организованный взволнованной Мюриэл Боузер — мэром Вашингтона.
Если же более серьезно, то надо быть слепым, чтоб не увидеть, как прямо на наших глазах разрушался и наконец разрушился послевоенный мировой порядок. А с его исчезновением размылось и представление о целях развития мира. Во времена противостояния США и СССР между собой конкурировали социалистическая и капиталистическая модели. Их спор упорядочивал мир, задавал важнейшую координату, по отношению к которой выстраивалось большинство стран. Лидеры же соперничающих блоков во избежание глобальной и смертельно разрушительной войны вынуждены были тайно и явно сотрудничать, находить какой-то взаимоприемлемый баланс.
Нынешний мир совсем не таков. Может, это лучше, а может, и хуже. Но это мир стран, государств, которые выживают по отдельности, полагаются только на себя и живут, исходя из собственных представлений о том, что хорошо и что плохо. В общем, примерно две сотни наций — членов ООН перешли на раздельное существование. Конечно, обстоятельства вынуждают их к кооперации, но остается вопрос, а что это за кооперация, в которой они готовы участвовать. Ни о какой упорядоченной мировой системе речь больше идти не может. Общие цели развития, способные объединить всё человечество, отсутствуют.
В распадающемся мире, в котором каждый сам по себе, мире своего рода анархии, то есть сравнительно мало стесненной свободы, ограниченной только свободой и силой других, важнейшую роль играет внутренняя целостность, крепость, сплоченность страны. Это крайне важный момент. И прежде всего потому — и это дополнительно подчеркнула пандемия — главные игроки нынешнего мира — государства. При всем значении транснациональных корпораций, общественных организаций и движений люди полагаются на собственные государства, на национальные власти.
Конечно, повторю, и прежде внутренняя сила и крепость страны играли важную роль в международной жизни. Но сегодня значение этой роли существенно возросло. Мы видим, как страны стараются продемонстрировать друг другу свою сплоченность, способность опираться на свои собственные силы, самостоятельно решать и свои, и международные проблемы. Верно и обратное: страны, раздираемые противоречиями, не способные к сплочению, теряют международные позиции, становятся уязвимыми.
Невероятно характерный пример тому США. С одной стороны, они последовательно выходят из всех мировых соглашений, подчеркивают, что они чемпионы по скорости перехода к миру, в котором каждый сам по себе. С другой стороны, внутренние конфликты, раскол общества, фрагментация элиты последовательно снижают международное влияние страны. И это более чем заметно и на Дальнем Востоке, и на Ближнем, да и в самой Европе. То есть мало жить по-своему, надо еще быть в состоянии выработать это «свое», суметь его достигнуть, не растеряв сплоченности.
Интересно, кстати, то, что поправки в Конституцию, обсуждаемые ныне в России, в известной мере соответствуют нынешнему мировому процессу обособления. Подчеркивание суверенитета, верховенства национального права, апелляция к историческим корням, к преемственности, акцент на социальном государстве, в сущности, есть выражение готовности и желания страны соответствовать вызовам нашего времени, предстать на международной арене консолидированной, осознанной силой.
Мировая политика, конечно, во многом рациональна, но она всегда еще и символична. И мы видим, что по мере роста обособленности стран развивается своего рода дискуссия, в основе которой и различные исторические реминисценции, и отсылки к текущей внутренней политической ситуации. Примеров тому не счесть. Вся публичная внешнеполитическая активность стран Восточной Европы, к примеру, удивительная смесь апелляции к собственной истории — политической и религиозной — и демонстрации своей внутренней сплоченности. Вопрос, конечно, насколько это всё корректно с фактической точки зрения, но тем не менее это символический язык элит этих стран.
Тенденция к превращению факторов внутренней жизни стран в международно-политический аргумент очевидна. Более того, повторю, она естественна, поскольку в некотором смысле нынешнюю международно-политическую жизнь можно сравнивать со средневековой жизнью. Выживание и успешное сосуществование с другими городами-государствами и всякими герцогами являлось функцией, производной внутренней организованности и сплоченности того или иного образования.
В общем, внутреннее становится внешним. И форма подачи этого внутреннего содержания необыкновенно важна.
