Георгий Бовт

| Газета.Ру

«Мы отказываемся верить, что банк справедливости обанкротился. Мы отказываемся верить, что в огромных хранилищах возможностей нашего государства недостаточно средств. И мы пришли, чтобы получить по этому чеку — чеку, по которому нам будут выданы сокровища свободы и гарантии справедливости… У меня есть мечта, что настанет день, когда все низины поднимутся, все холмы и горы опустятся, неровные местности станут равнинами, искривленные места станут прямыми, величие Господа явится перед нами, и все смертные вместе удостоверятся в этом».

Эти слова – шедевр ораторского искусства современной истории — были сказаны полвека назад. Их произнес 28 августа 1963 года перед четвертьмиллионной аудиторией с подножия мемориала Авраама Линкольна в Вашингтоне человек, которого сейчас называют одним из отцов-основателей современной Америки, одним из самых выдающихся деятелей ХХ века вообще. Мечта Мартина Лютера Кинга, хотя и не воплотилась в полной мере, как не осуществилась в истории ни одна утопия, помогла достичь большего равноправия и справедливости в его стране. И сегодня представители всевозможных меньшинств продолжают идти все той же дорогой – в Америке ли, в других уголках мира, напоминая о принципах доктора Кинга: не может быть счастливым и процветать общество, в котором интересы какого-либо меньшинства безнаказанно попираются в угоду большинству. Даже самому подавляющему большинству. Даже на все 100 процентов уверенному в своей непогрешимости, правоте и, главное, силе.

Никакое меньшинство не может быть лишено своего права на мечту, на ее осуществление, если это не несет зла и вреда другим людям. Впрочем, это и есть суть демократии – гарантии прав меньшинства.

Вряд ли Мартин Лютер Кинг мог себе представить, что через полвека после исторического Марша на Вашингтон в Белом доме будет проживать со своей черной супругой и черными детьми черный президент. Как вряд ли мог он себе представить, что уже среди некоторых белых пойдут разговоры о «черном расизме», о неправомочной спекуляции на теме «вины белых» за сегрегацию, дающей якобы некие основания для предоставления черным всевозможных преимуществ и послаблений. С другой стороны, получив все формальные и реальные гарантии равноправия (настолько, что Верховный суд США счел возможным недавно отменить положение Акта об избирательных правах 1965 года, ограничивавшее права штатов в определении особенностей голосования, посчитав, что это в Америке более неактуально и не ведет к расовой сегрегации в политике), черные так и не сумели достичь реального равноправия в социально-экономической сфере с белыми. Формирование свободного ответственного человека, полноценного гражданина, увы, не тождественно всего лишь акту об освобождении раба.

Да, американские черные сумели существенно сократить разрыв с белыми в области образования: сегодня число афроамериканцев (их политкорректно не называют неграми, как называл их в своей речи еще сам Кинг), закончивших колледж, утроилось за полвека. Доля черных, живущих в бедности, сократилась на 23%, а число домовладельцев среди них выросло на 14%. Но благосостояние среднестатистического чернокожего и сейчас составляет лишь 60% от благосостояния белого. Соотношение безработных среди черных и белых – два к одному, и оно неизменно с 1963 года. Процент преступников среди черных в разы выше, чем среди белых. При том что, скажем, среди правых республиканцев популярен тезис о том, что «социалист» Обама всячески потворствует социальному иждивенчеству (прежде всего среди черных и испаноязычных), которые попросту не хотят работать и не работают поколениями, живя на относительно щедрые пособия. Мартин Лютер Кинг о таком тезисе и не слышал. Явления такого в Америке тогда не было попросту.

Что касается расовых предрассудков, то они во многом живы. Чего стоит хотя бы резко поляризовавшаяся по расовым признакам реакция общества на оправдание белого «дружинника» Циммермана, застрелившего в порядке самозащиты черного подростка Мартина Тревора. Так что до полной расовой гармонии Америке еще далеко. А может — недостижимо далеко. Возможна ли она вообще в современном мире? Ведь с течением времени всплывают все новые и новые обстоятельства, сеющие сомнения в самой реализуемости на практике, а не в умах пассионарных гуманистов, совершенно мирного и гармоничного сосуществования разных культур, рас, религий и национальностей в условиях глобального мира. Чем теснее они сожительствуют, чем гуще перемешиваются во всемирном Вавилоне – тем, как с прискорбием обнаруживается, больше неведомых раньше проблем и конфликтов. Формальное юридическое равенство, даже и строго охраняемое всей правовой системой в той же Америке, оказывается, не панацея. И даже равенство возможностей (хотя подчас существуют скрытые, неявные формы преимуществ) не всегда ведет к равенству результатов.

Тем не менее все это не может отрицать той огромной созидательной роли, которую играет Мечта. Стилистически сформулированная почти по-библейски Мартином Лютером Кингом или как-либо иначе. Движение к ней – это все, оно и составляет суть общественного прогресса, даже если идеальный результат изначально невозможен.

О чем, к примеру, можно было бы произнести сегодня подобную речь в нашей стране? Как можно было бы сформулировать образ будущего так, чтобы оно пробудило миллионы деятельно и целенаправленно, вкладывая в это собственные духовные усилия, менять настоящее? Притом что национальный аспект у нас все больше набирает свою актуальность. Демографически предопределены некие такие тенденции, которые неизбежно изменят лицо страны, ее национальный состав уже в ближайшие десятилетия – в пользу прежде всего мигрантов с юга, сколько бы показательных облав на этих мигрантов сейчас ни проводили люди, в свое время поспособствовавшие запуску неконтролируемого процесса переселения народов.

И с исторической точки зрения не будет удивительным, если за равноправие своих соплеменников начнет бороться потомок нынешних полурабов-таджиков и узбеков. А потом въедет в Кремль президентом.

Помимо сугубо национального вопроса всегда присутствуют аспекты социальные. Наше общество, пожалуй, может претендовать на рекорд по скорости прохождения от всеобщего относительного равенства к состоянию страны с одним из самых больших уровней имущественного расслоения в мире. Оно дополняется все более очевидным отчуждениям власти от народа (это уже как две разные цивилизации, не понимающие ни языка, ни мотивации, ни жестов друг друга), отсутствием реального равенства граждан перед законом, что подчас выливается в поистине гротескные формы избирательного правосудия и произвола. Наши люди подчас подвергаются тем же издевательствам и унижениям – полицией или чиновниками, что терпел какой-нибудь негр от белого копа в Алабаме начала 60-х. Отношения «черных» и «белых», выстроенные на принципах если не расовой, то правовой сегрегации, встречаются у нас чуть ли не каждом шагу. Казалось бы, в такой обстановке должны громом прозвучать слова того же Кинга: «Нет, у нас нет оснований для успокоения, и мы никогда не успокоимся, пока справедливость не начнет струиться, подобно водам, а праведность не уподобится мощному потоку. У меня есть мечта, что придет день, когда наша нация воспрянет и доживет до истинного смысла своего девиза: «Мы считаем очевидным, что все люди созданы равными».

Но нет, не звучат они, не передаются из уст в уста, не волнуют умы миллионов, пепел погубленных душ невинно униженных, осужденных и оскорбленных не стучит в сердца наших вкушающих первые плоды общества потребления современников. Ибо никто особенно и не беспокоится и уже даже не возмущается этими прискорбными обстоятельствами. Мол, так было и так будет. Даже если они и чувствуют себя людьми второго сорта с точки зрения своих прав или возможностей. И ничего не изменить. Вековая жажда справедливости, так и не утоленная ни Империей, ни большевиками, ни тем более постсоветскими госкапиталистами-бюрократами, более, кажется, уже не терзает народное тело, зажигая взор ярой нетерпимостью к несправедливости. Нет этого уже огня.

Мечта наша пока не родилась. Но должна рано или поздно.