Георгий Бовт: Не подставишь – не посадишь
Когда уместно, а когда нет правоохранителям провоцировать людей на преступления
Является ли дело «Нового величия» целиком провокацией спецслужб или же внедренный агент лишь помог выявить уже созревшее преступное сообщество? Вправе ли правоохранители именно провоцировать преступление, чтобы поймать преступников, которые до этого были лишь «потенциальными»? Можно ли в равной мере прибегать к подобным «активным мероприятиям» («активкам») как в отношении откровенно террористических организаций (еще бы и заранее знать, какие таковыми являются), так и НКО или неформальных объединений граждан, которые всего лишь критически относятся к существующему строю? Масса вопросов. Общество, как повелось, хочет однозначных ответов, прямо противоположных для разных людей в зависимости от их политических убеждений.
После протестов общественности правоохранители вдруг явили милосердие и выпустили из СИЗО под домашний арест самых юных участниц «экстремистской ячейки» Анну Павликову и Марию Дубовик. Однако в СИЗО остаются вполне взрослые дяди, на которых общественность не обращает внимания. Сколь общественно опасны в их исполнении, скажем, такие намерения, как «установление порядка на территории Российской Федерации, организация трибунала над членами правящей верхушки, отмена репрессивных действующих законов и Конституции» (это формулировки из якобы признаний подследственных). Что планировалось достичь не только митингами, но и «акциями прямого действия против сотрудников правоохранительных органов»?
Сколь общественно опасны тренировки по стрельбе в лесу или метанию «коктейлей Молотова»? Некоторые из арестованных по делу раньше были связаны с движением «Белые совы», которое боролось с педофилами методами «суда Линча», он же в нашем случае «Тесак» Марцинкевич.
Кстати, ловили педофилов также «на живца», как теперь оперативники поймали их самих. Один из членов организации был поклонником небезызвестного Вячеслава Мальцева, участвовал в «русских маршах». Это заведомо преследуемо по закону?
По просочившейся информации – а известно об этом деле, увы, мало — организация была раскрыта благодаря внедрившемуся туда оперативнику. Который якобы и предложил создать устав «Нового величия», сам его написал, сам распределил роли в группе, разбив на ячейки. Тем самым он подогнал болтовню в интернете под нужный для заведения уголовного дела формат «экстремистской организации».
Не факт, что без этой, по сути, провокации, такая организация возникла бы. В последнем случае доблесть от раскрытия «заговора» была бы куда меньше. Но не факт и то, что молодые люди остановились бы на болтовне в интернете. На этот случай, правда, существует такая форма, как «предостережение о совершении противоправных действий». Может, его и было бы достаточно?
На бытовом жаргоне это называется «подстава» и выглядит не вполне этично. На языке спецслужб это может называться «активным мероприятием» или «операцией под прикрытием» и является часто встречающейся формой работы. Почему если такие методы (и общество само в свое время к ним же и взывало) приемлемы при работе с исламистами — потенциальными террористами, то они вдруг неприемлемы при работе с другими подрывными организациями? Это интересный вопрос. Ответ на него зависит о того, где вы проводите тонкую грань между террористическими, экстремистскими организациями и организациями, скорее близкими к политической оппозиции.
И где тогда кончается «политика» и начинается терроризм и экстремизм? Этот вопрос, пожалуй, уже становится одним из самых актуальных в нашей общественной жизни.
Что касается «провокации» («активки»), то она издавна использовалась в работе отечественных правоохранителей. Еще со времен царской охранки. Как говорится, руки-то помнят. Да что далеко ходить. Недавно общественность обсуждала случай матери-одиночки Екатерины Конновой, арестованной за сбыт наркотических веществ, когда она хотела продать лишнее лекарство, купленное на «черном рынке» для сына-инвалида. Оперативники «выжидали в кустах», внедрившись «под прикрытием» на форумах, где родители таких же несчастных детей обсуждали свои проблемы. Ее поймали на «живца», спровоцировав тот самый «сбыт». Правда, после громкой огласки дело быстро закрыли. Но в случае с «Новым величием» — не мать-одиночка, а целый «антиконституционный заговор».
В законе «Об оперативно-розыскной деятельности», статья 5 (ФЗ №211 от 24.07.2007), а также в части 2-4 ст. 303 УК (фальсификация доказательств по уголовным делам, результатов оперативно-розыскной деятельности и т.д) такие методы, как провокация преступления, не разрешены. Но за них не наказывают и в судах в качестве доказательств вины добытые так улики принимают. То есть запрет не работает.
Провокации взятки происходят сплошь и рядом (элементы такой провокации есть, на мой взгляд, и в деле Улюкаева). А «контрольная закупка», когда продавцов ловят на продаже алкоголя и сигарет несовершеннолетним – это разве не провокация преступления?
Что касается дел политических (а «Новое величие» в глазах многих тянет на «политику»), то тут за плечами богатый опыт работы еще царской охранки, который затем был перенят ВЧК-НКВД-МГБ-ГКБ. Хотя в первые годы советской власти, когда революционный энтузиазм и идеализм были еще сильны, такие методы считались неэтичными.
Одним из наиболее известных агентов царской охранки был лидер боевой организации эсеров Евно Азеф. Планируя и даже осуществляя теракты, он сдавал и своих соратников.
Вообще неизвестно, кому провокаторы нанесли больше вреда — своим соратникам по революционному движению или царскому самодержавию.
Петр Столыпин был убит именно таким «двойным агентом» Дмитрием Богровым (настоящее имя — Мордехай Гершкович), служившим сексотом охранного отделения под кличкой Аленский. Столыпина он убил, по его утверждениям, исходя из мотивов своей первоначальной — революционно-анархистской — ипостаси. Некоторые считают, что и молодой Сталин «постукивал» на товарищей, однако исторически это не доказано.
Читая источники начала ХХ века, создается иногда впечатление, что если не каждый второй, то каждый третий-пятый революционер еще и «подрабатывал» на охранку. Думаю, некоторые «несистемные» оппозиционеры и сейчас этим же занимаются. Включая самых смелых разоблачителей коррупции.
Наиболее высокопоставленным из таковых тогда был, пожалуй, председатель фракции большевиков в IV Государственной Думе, по совместительству полицейский провокатор Роман Малиновский, который был разоблачен уже после революции и расстрелян по приговору ревтрибунала. Ленин был в нем настолько уверен, что ревностно защищал от нападок меньшевиков, которые как раз и считали его провокаторам. С охранкой сотрудничал небезызвестный поп Гапон, приведший мирную демонстрацию с петицией к царскому дворцу на расстрел в январский день «кровавого воскресенья» в 1905 году, с чего и началась первая русская революция. Многие выходцы из зубатовских организаций (на мой взгляд, их можно считать отдаленным аналогом нынешних ранних «нашистов», — это оценочное суждение) затем стали террористами-революционерами, совмещая стукачество с борьбой за народное счастье.
Иной раз задумаешься: если бы не эти заигрывания с левым подпольем царской охранкой, может, и не произошло бы никакой «великой русской смуты», пустившей под откос огромную империю? Ведь в истории часто бывало, что кукловоды утрачивали контроль за своими марионетками, возомнившими себя вдруг вершителями истории. Впрочем, это мы и по современной истории знаем.
Из зарубежного опыта, пожалуй, наибольшую известность получило дело «Абскам», которое ФБР США провернула в конце 70-х годов ХХ века. Когда под видом арабских шейхов (а именно якобы представлявшей их интересы фирмы «Абдул Энтерпрайзес») агенты ФБР провоцировали на взятки политиков и чиновников США. Засветилась 6 конгрессменов и один сенатор, всего 31 политик и чиновник. В операции «Абскам» участвовала сотня агентов ФБР, она продолжалась около двух лет, стоила примерно $800 тыс., охватив Вашингтон, Филадельфию и Майами. Взятки под видеозапись предлагались в качестве «вложений шейхов» в казино в штате Нью-Джерси, а также в разработку американских залежей титана (не разработали тогда, вот и покупают его в России). Видеозаписи транслировались по закрытому телеканалу, который постоянно смотрел один из помощников министра юстиции США. Полученные такими методами доказательства легли в основу обвинения в суде.
Самое главное, что перед началом операции против конкретных фигурантов дела не было никаких подозрений или улик. Агенты ФБР действовали наобум, спровоцировав преступления от начала и до конца. В то же время в обоснование таких действий служило принятое еще в 1972 году, в годы вседозволенности ФБР (до 1972 года им руководил всемогущий Эдгар Гувер, «назначавший», как шутят, президентов и министров), решение Верховного суда США, посчитавшего, что такие действия не считаются провокацией, «если лицам, намерившимся совершить преступление, предоставляется возможность осуществить свой противоправный замысел». И все равно «дело Абскам» вызвало огромный резонанс в американском обществе и возмущение по поводу неэтичности подобных методов. Однако все суды встали на сторону правоохранителей-провокаторов.
Ежегодно в США только ФБР проводит десятки таких операций под прикрытием, масштабы которых особенно возросли со времен президентства Рональда Рейгана. В основном речь идет о борьбе с коррупцией и экономическими преступлениями. Однако нет особых препятствий для внедрения тайных агентов и в состав всевозможных НКО, которые считаются политически неблагонадежными. Это особо не афишируется, но это так.
Сегодня в США практика «операций под прикрытием», а по сути провокаций преступления, применяется примерно 40 федеральными службами и агентствами. И не только для борьбы с наркотрафиком, терроризмом, коррупцией и поимки педофилов «на живца». Ровно такими же методами выявляют недобросовестных получателей социальной помощи или даже продуктовых талонов. В последнем случае операции под прикрытием проводит даже Министерство сельского хозяйства. Под видом каких-нибудь «студентов в штатском» агенты спецслужб внедряются в политические демонстрации. Под видом помощи специалистов-консультантов участвуют в составлении заведомо ложных налоговых деклараций для выявления уклоняющихся от уплаты налогов или же провоцируют на дорогие покупки кэшем с этой же целью. Ровно такие же контрольные закупки, как у нас, практикуются и в Америке для выявления нелегальной продажи алкоголя и табака. И даже пациентов иногда используют для провоцирования врачей, работающих по федеральным медицинским программам, на правонарушения.
Отлаженная и эффективная американская демократия во многом покоится на стукачестве и «подставах» в нашем понимании этих терминов.
Кстати, в рамках этой практики правоохранители часто создают фейковые аккаунты в соцсетях, в чем применительно к выборам 2016 года теперь обвиняют русских. Они так ловят наркоторговцев или педофилов.
Есть какой-либо контроль со стороны общества над подобными, кажущимися обывателю весьма сомнительными методами оперативно-розыскной деятельности? Единственное средство тут — это гласность и активная реакция общества, которая может показать, что в том или ином случае имеет место быть так называемый «перегиб». Кстати, после дела «Абскам», несмотря на всю поддержку в судах, ФБР больше не предпринимало таких операций с политическим контекстом против собственных политиков и граждан в таком масштабе. Так что в случае с делом «Абскам» критическая реакция общества оказалась частично результативной.
Зато в отношении иностранцев барьеров для использования таких методов куда меньше. Известное дело россиян Виктора Бута и летчика Константина Ярошенко были устроены именно методом провокации. На Бута вышли якобы покупатели оружия из Боливии, на Ярошенко — якобы наркоторговцы. И те, и другие были агентами ФБР или службы по борьбе с наркотиками, которые спровоцировали оба преступления от начала до конца.
В случае «Нового величия», мне кажется, уместен ряд дополнительных вопросов. Все же если что-то позволено ФБР, то вовсе не обязательно должно быть позволено МВД и ФСБ России.
Организацию «Нового величия» одни сравнивают с кружком петрашевцев, другие — с народовольцами. Принципиальная разница, между прочим. Первые были всего лишь студентами, которые критически обсуждали тогдашнего политику. Вторые готовились совершать реальные теракты и были примерно в том возрасте, что самые молодые фигуранты «Нового величия». Которые, возможно, всерьез думали, что готовят «новый майдан» под причитания прогрессивной общественности «они-же-дети».
В первом случае (против «петрашевцев») работать методами провокаций — явный перебор, а во втором случае, возможно, есть допустимая необходимость. Но где та грань, которая отличает относительно безобидных «петрашевцев» от потенциально грозных «народовольцев»? Ее было бы куда легче провести, если бы молодые активисты из того же «Нового величия» имели бы больше возможностей реализовать свои оппозиционные политические настроения через легитимные структуры конкурентной публичной политики. Однако таковых они на подстриженном «под ноль» российском политическом пространстве, видимо, не обнаружили.
И сработала четкая закономерность: чем строже становятся ограничения для легальный и открытой политической оппозиционной деятельности, тем больше появляется искушений у «политических пассионариев» уходить в деятельность нелегальную и нелегитимную, от уличной до подпольной. Если не уходить реально, то, как минимум, болтать об этом со сверстниками, что, как мы видим по растущему числу посадок за «лайки» и «репосты» якобы экстремистского контента в соцсетях, тоже может быть уголовно наказуемым.
Если чайник закипает, то пар будет искать выход. Если ему не давать вырваться наружу хотя бы в свисток, то рано или поздно он может сорвать крышку.
Последний вопрос — о роли общества, которое, возможно, чисто интуитивно, как это делают присяжные заседатели из числа простых обывателей, может и должно определять, где проходит грань, которая отделяет вполне правомерные и оправданный действия правоохранителей по пресечению общественно опасных деяний от работы в духе политического сыска по подавлению инакомыслия, которое еще и с помощью провокации сознательно доводится до формата «экстремистского» уголовного преступления.
Мы сейчас, по сути, подошли к тем же дискуссиям, которые велись в Америке в конце 70-х годов в связи с делом «Абскам»: сколь этично и законно провоцировать на преступление, которое вроде еще не вступило в стадию практической реализации и становится преступлением только лишь по факту осуществленной провокации?
На мой взгляд, наше общество в его нынешнем состоянии еще не вполне готово к тому, чтобы напрочь отказаться от тезисов «у нас просто так не сажают» и «органы во всем разберутся». Значит, еще какое-то время — годы, а может быть, и десятилетия —провокации будут часто встречаться не только в контексте однозначно уголовных дел, но и в делах с политическим подтекстом. В последнем случае, впрочем, стоило бы вспомнить печальный опыт царской охранки: она в какой-то момент заигралась со своими многочисленными сексотами и провокаторами, внедренными в революционную среду, которая перестала быть контролируемой и в конечном счете разнесла Империю.
Из бывших сексотов, стукачей и провокаторов часто выходят самые яростные и безжалостные ревнители «нового порядка» (достаточно посмотреть на нынешнюю Восточную Европу или Украину, где заправляют политики, выросшие «при совке»). Когда они едва ли не главным смыслом своей деятельности начинают видеть то, как бы расквитаться с собственным позорным прошлым, «искупив» двурушничество молодости.
