Георгий Бовт: Нищие, вставшие с колен
О самой актуальной и опасной проблеме для страны
Вице-премьер Ольга Голодец обнаружила у нас такое явление, как «работающие бедные». Назвав его уникальным. А Росстат (его НИИ) выдал: 75% наемных работников находится у черты бедности. Некоторым едва хватает на еду. Работающим! На еду!
Видимо, это и станет «последним ура» Росстата как независимого статистического ведомства. После передачи Минэкономразвития он, надо полагать, не станет обнародовать то, что констатирует провал экономической политики эпохи «вставания с колен».
На мой взгляд, откровения Голодец и Росстата заслуживают того, чтобы по этому поводу собрать заседание не только правительства, но и Совета безопасности.
Поскольку это прямо относится и к национальной безопасности, если под ней в том числе понимать ответ и на такой вопрос: имеет ли страна будущее? А получив вполне предсказуемый ответ, можно хотя бы частично передислоцировать ресурсы с победоносных внешнеполитических фронтов на те фронты внутри страны, где мы оказались на грани поражения.
Объявление войны с бедностью могло бы стать главным месседжем президентской кампании Путина, который начали искать ответственные за это дело люди, но почему-то не удосужились посмотреть «под фонарем».
Стесняться тут совершенно нечего. Пора.
Конечно, Росстат считает по официальной зарплате. По таким подсчетам, примерно 10% наемных работников — нищие, еще под треть — «просто бедные», у 37% заработок выше черты бедности. При том что так называемая официальная черта бедности в нашей стране, скажем мягко, сильно занижена. И почти не имеет отношения к выработке социальной политики реальной помощи этим людям, а нужна лишь для разных минфиновских вычислений, в том числе размеров штрафов. Под определение «средний класс» по доходам попадет из числа наемных работников лишь процентов двенадцать, несколько лет назад таковых было на 3–4% больше.
Если же использовать термин «малоимущие», то им можно наградить две трети населения страны. Подавляющее большинство этих людей каждый день ходят на работу и проводят там полный рабочий день.
Добавление заработков в теневой экономике, в малом бизнесе (который одной ногой точно в тени), от воровства, доходы от натурального хозяйства и перераспределение между родственниками, заменяющее современную систему соцобеспечения, вряд ли сильно улучшит картину.
При этом Голодец, говоря об уникальности явления работающих бедных, не права дважды. Во-первых, это явление отечественные социологи начали публично изучать еще в 90-х годах, когда рухнул привычный советский уклад жизни. Непублично они это стали изучать — и докладывать ЦК КПСС — примерно с конца 50-х годов, что позволило, кстати, определить вполне адекватно прожиточный минимум, который в 70-х годах позволял не едва выживать (как сейчас), а скромно жить-поживать на 40 рублей в месяц. Но, видимо, апеллировать к исследованиям «проклятых» 90-х годов Голодец не захотела.
Во-вторых, термин «работающие бедные» уже несколько десятилетий используется в западных исследованиях. Которые, в свою очередь, стали продолжением ранних споров между левыми и правыми. Первые винили в бедности «несправедливость системы», а вторые — в большей степени самих работников, за их леность, пагубные привычки, нежелание вырваться из порочного круга и т.д. Мол, общество равных возможностей дало тебе удочку, так начни уже ловить рыбу.
А вот кого и что сегодня винить у нас? Людскую лень или все же систему?
На Западе все чаще говорят о ряде объективных явлений, способствующих умножению числа «работающих бедных». Там все меньше склонны винить только их леность в их положении (хотя иждивенцев, поколениями живущих на пособие, стало многовато). Появился термин «прекариат». Нестабильный (ключевое слово) класс наемных работников, постоянно имеющих нестабильную работу и заработки. Эти люди работают на местах с гибкой занятостью. Они — и совместители на двух-трех работах, и фрилансеры с никем не гарантированной занятостью, граничащей с бесправием.
При том что профсоюзы загибаются по всему миру, крепнущая на бумаге (в законодательстве) социальная защищенность работников в жизни опрокидывается этой самой «гибкостью», работой по договору, совместительством, где все может накрыться разом в любой момент и без выходного пособия и т.д. Развитию прекариата способствует переход к «экономике услуг» от «экономики производства». И на Западе представители этой самой уязвимой категории наемных работников — в большей степени как раз работники сферы услуг, низкооплачиваемые и неквалифицированные.
В развитых странах число таких наемных работников иногда доходит до 40% наемной рабочей силы. Но! Во-первых, при гораздо более высоком, чем у нас, уровне общего благосостояния. Во-вторых, при обеспечивающей реальный прожиточный минимум системе социального обеспечения. «Зачинщиком» которой был в ХХ веке Советский Союз, но теперь его наследники все в этом плане развалили. Осталось доразвалить медицину и образование, где вымещение бесплатных функций платными идет стремительными темпами.
Людские ресурсы становятся еще более уязвимы по части здоровья и получения стартовых возможностей (образовательных) для продвижения вверх по социальной лестнице. В том числе — с целью выбраться из бедности и нищеты.
По американским меркам, «работающие бедные» — это люди, занятые не менее 27 недель в году (то есть и временно безработные тоже), чей доход ниже официальной черты бедности. На 2017 год это примерно в 12 тыс. долл. в год на человека (с «шагом» около 4 тыс. на каждого дополнительного члена семьи) для 48 штатов, от 15 тыс. для Аляски и от 13,6 тыс. для Гавайев.
Три четверти «работающих бедных» работают лишь часть времени в году, лишь 25% работают более 50 недель. Основные представители таких бедных — нацменьшинства. Среди белых — лишь 5,5% «работающих бедных», при том что эта этническая группа — самая крупная в Америке. Среди черных — более 11% (как и «латинос»), при том что черные составляют 12% населения страны. 18% «работающих бедных» имеют образование не выше среднего. Лишь у 2% уровень бакалавра или выше. Так что встретить в роли «работающего бедного» представителя высококвалифицированной профессии с высшим образованием невозможно. Если только это не опустившийся наркоман.
Теперь посмотрим на наши цифры. К социально тревожной группе «прекариата» российские социологи относят лишь 6–7% работников. Казалось бы, и возрадоваться. К тому же подчас наши фрилансеры живут относительно неплохо, получая еще и прибавку оттого, что крутятся в теневой экономике, не платя налогов. Однако радоваться особо нечему — отсылаем к вышеприведенным цифрам НИИ Росстата. Настоящая катастрофа в другом.
К униженной и оскорбленной категории «работающих бедных» относится не менее половины постоянно (более 48–50 недель в году) работающих россиян, если не две трети наемных работников. Среди них много работников, имеющих образование высшее или среднее специальное.
Наши «работающие бедные» — это учителя и врачи, инженеры и преподаватели вузов. Это отчасти работники низшего звена государственных или муниципальных структур.
То есть люди, от которых критическим образом зависит будущее страны, ее технический и научный прогресс, здоровье нации, качество исполнения государственных решений на местах. Вот в чем настоящая катастрофа.
Среди отраслей с повышенной долей людей с заработком на уровне малообеспеченности — система образования (87% работников, заработок на уровне нищеты получают миллион преподавателей), здравоохранения (85%, «нищие» — каждый седьмой медработник), предоставление коммунальных, социальных услуг, включая культуру и спорт (вот почему мы все больше будем отставать по медалям и забитым голам) — 83%.
О «культуре бедности» написаны горы исследований. Это люди со специфическим горизонтом планирования. С особой системой ценностей и методами решения жизненных проблем. Они никогда не уверены в завтрашнем дне и забиты днем сегодняшним. Они не носители «социального оптимизма» (разве что в форме «идеологии гопоты»), но забитого, зависимого от воли властей, вплоть до отдельных самодуров, патернализма.
Этих людей заставляют быть убогими в желаниях и потребностях. Они боятся возвысить свой голос в защиту своих даже самих элементарных прав, укрепляя тем самым социальные основы авторитаризма на всех уровнях. Они — пассивные потребители навязываемой им информационной жвачки, но не искатели альтернативных взглядов и жизненных путей. Они баранами пойдут на «митинг по разнарядке» и на «карусель голосования». Их взгляд на мир сжат до предела давлением невыносимости быта. Они все более погружаются в болото постоянной бедности, будучи все менее способным вырваться из него — в новую жизнь, на новый социальный уровень и на новое место жительства, в новую более перспективную профессию, включая риск начать свое дело.
Эти люди превращаются в общероссийское «гетто», рассадник социальных болезней. Идеологически и технологически с преобладанием таких людей в обществе страна обречена на сползание в архаику, культурное мракобесие и технологическую деградацию. У нее нет будущего.
И даже огороженные трехметровыми заборами «золотые бантустаны» богатой элиты (т.н. элитные коттеджные поселки) не спасут ни ее, ни страну от цивилизационного краха.
Если говорить сугубо об экономических последствиях, то это не только сжатие внутреннего рынка сбыта (и стимулов развития экономики), но и стагнация целого ряда отраслей — начиная от банковской, строительной, автомобильной и кончая телекоммуникационной, информационной и даже оборонной. По поводу последней должно ведь понятно: бедные люди не могут качественно добросовестно собирать ракетный двигатель «Протон», придуманный десятилетия назад.
Проблема наличия огромного числа «работающих бедных» если и упомянута мимоходом, то не признана в качестве требующей неотложного решения. Данью признания этой проблемы можно считать, впрочем, известные майские указы Путина. Однако в значительной мере их выполнение происходит за счет манипулирования статистикой зарплаты по регионам и оптимизации числа работников школ и больниц.
Возможно, пора законодательно ввести минимальную почасовую ставку оплаты труда. Вместо «виртуальной» месячной. Во многих странах эта мера давно признана важной формой борьбы с «работающей бедностью». Могут быть и иные меры. Не надо выдумывать велосипед — все уже придумано до нас. От страхования по безработице до сокращения наличного оборота.
Для начала надо признать само наличие массовой бедности среди работающих полный рабочий день, в том числе квалифицированных работников, — как самой актуальной и опасной для страны.
Готов ли правящий класс к этому? Готов ли он к войне с бедностью? Или это «не его война»?
Она будет посложнее, чем война в далекой Сирии. Но пока нет впечатления готовности. Правящий класс живет в совсем иных условиях. С «низами» он почти не пересекается. В том числе — не пересекается в форме реального (а не постановочного) диалога на выборах. Посему проблемы «инопланетян» его мало волнуют. Пока от «инопланетян» туда к ним наверх не прилетит.
