Сергей Глазьев

Военно-промышленный курьер

Ответ историкам – авторам публикации «О статье С. Ю. Глазьева «Духовность – категория экономическая»

Прежде всего хочу поблагодарить формальных руководителей нашей исторической науки за внимание к моей газетной публикации, посвященной вопросам формирования национальной идеологии. Они правильно констатируют, что она «в своей основе представляет политико-идеологический текст, не имеющий отношения к науке…» Они вполне могут считать ее «публицистическим текстом плохо знающего историю человека». Но поскольку авторы пытаются давать оценку данному тексту с позиций исторической науки, полемику с ними попытаемся вести в академическом жанре. Перефразируя известного поэта в академическом ключе: «Историком ты можешь и не быть, но ведь ученым быть обязан». 

Поэтому предлагаю уважаемым формальным руководителям нашей исторической науки вступить со мной в академическую дискуссию по затронутым в их обличительном письме вопросам.

К дискуссионному барьеру! Начнем с норманнской теории

Провести эту дискуссию предлагаю в «Вестнике Академии наук» или в любом другом академическом журнале, но не в издании М. Ходорковского «Открытые медиа», в котором, якобы отвечая на запрос Комиссии по борьбе с лженаукой, господа В. Тишков, С. Карпов, М. Липкин, Ю. Петров и А. Сиренов опубликовали свое письмо-донос, непонятно кому адресованное. Чтобы положить начало этой дискуссии, в «Военно-промышленном курьере», где была опубликована моя возмутившая их статья «Духовность – категория экономическая», позволю себе выступить с несколькими комментариями по выдвинутым ими в отношении меня обвинениями в незнании исторического материала и задать уже им как знатокам истории уточняющие вопросы.

Больше всего возмутили уважаемых коллег мои сомнения в отношении норманнской теории и татаро-монгольского ига. Поэтому начнем с норманнской теории.

Авторы доноса обиделись на меня за своих немецких коллег – авторов норманнской теории, которых я назвал «псевдоисториками, не знавшими даже русского языка». Но я всего лишь основывался на известном высказывании Василия Ключевского, который писал о Байере и Миллере следующее: «Ученые академики-иностранцы взялись за него (за варяжский вопрос. – Авт.) поневоле… незнакомые или мало знакомые с языком этой страны и с… источниками ее истории… Байер… не знал, что… Синопсис – не летописец» [1], с. 120.

Дадим слово их современнику, знаменитому М. В. Ломоносову, которому у нас нет оснований не доверять. Воспользуемся для этого книгой Михаила Белявского «М. В. Ломоносов и основание Московского университета», изданной Московским университетом в 1955 году к 200-летию его основания [2]. Вот что пишет автор: «Миллер и его соратники имели полную власть не только в самом университете в Петербурге, но и в гимназии, готовившей будущих студентов. Гимназией руководили Миллер, Байер и Фишер». В гимназии «учителя не знали русского языка… ученики же не знали немецкого, все преподавание шло исключительно на латинском языке…» [2], с. 77. Борьба за русскую историю была существенной частью стремления русского общества XVIII века за право иметь отечественную науку. В ту эпоху это право оказалось под большим вопросом. Во главе движения русских ученых стоял знаменитый М. В. Ломоносов. Во главе иностранцев, желавших при нескрываемой поддержке романовского императорского двора подавить русскую национальную научную школу, – историк Миллер.

Этот факт художественным языком предельно четко изложен в замечательной киноработе 1986 года А. Прошкина «Михайло Ломоносов». Настоятельно рекомендую всем читателям посмотреть этот замечательный, восстанавливающий реальные события того драматического периода фильм. В том числе моим оппонентам, которых просил бы обратить внимание на фразу из этой ленты, сказанную авторским закадровым голосом: «Норманнская теория просуществовала до наших дней, и только труды советских филологов и историков окончательно поставили на ней крест».

Думаю, им хорошо известно, что в 1749–1750 годах Ломоносов выступил против новой в то время версии русской истории, создаваемой на его глазах Миллером и Байером [2], с. 60. Он подверг критике появившуюся в те годы диссертацию Миллера «О происхождении имени и народа российского». Ломоносов дал уничтожающую характеристику трудов Байера по русской истории: «Мне кажется, что он немало походит на некоторого идольского жреца, который, окурив себя беленою и дурманом и скорым на одной ноге вертением, закрутив свою голову, дает сумнительные, темные, непонятные и совсем дикие ответы» [2], с. 60.

Итак, первый вопрос к моим обличителям: господа Тишков, Карпов, Липкин, Петров и Сиренов, дайте, пожалуйста, с высоты ваших исторических знаний оценку критике М. В. Ломоносова упомянутой выше диссертации Миллера.

Теперь о самом Миллере. Как пишет М. Белявский: «В Германии Миллер инспирировал выступления против открытий Ломоносова и требовал его удаления из Академии» [2], с. 61. «В 1763 году по доносу Тауберта, Миллера, Штелина, Эпинусса и других Екатерина даже совсем уволила Ломоносова из Академии». Но вскоре указ об его отставке отменили. Причиной стали популярность Ломоносова в России и признание его заслуг иностранными академиями [2], с. 94. Тем не менее Ломоносова отстранили от руководства географическим департаментом, а вместо него туда назначили Миллера. Была сделана попытка «передать в распоряжение Шлецера материалы Ломоносова по языку и истории» (там же).

Где же архив Ломоносова?

Еще задолго до этого созданная при деятельном участии Миллера комиссия заявила, что Ломоносов «за неоднократные неучтивые, бесчестные и противные поступки как по отношению к Академии, так и к комиссии, и к немецкой земле» подлежит смертной казни или в крайнем случае наказанию плетьми и лишению прав и состояния. Почти семь месяцев Ломоносов просидел под арестом в ожидании утверждения приговора… Указом Елизаветы он был признан виновным, однако «для его довольного обучения» от наказания «освобожден». Но одновременно с этим ему вдвое уменьшилось жалованье и он должен был «за учиненные им предерзости» просить прощения у профессоров… Миллер составил издевательское «Покаяние», которое Ломоносов был обязан публично произнести и подписать» [2], с. 82–84.

Архив Ломоносова немедленно конфисковали сразу после его смерти и он бесследно пропал. Цитируем: «Навсегда утрачен конфискованный Екатериной Второй архив Ломоносова. На другой день после его смерти библиотека и все бумаги Ломоносова были по приказанию Екатерины опечатаны гр. Орловым, перевезены в его дворец и исчезли бесследно» [2], с. 20. Сохранилось письмо Тауберта к Миллеру. В нем, не скрывая своей радости, Тауберт сообщает о смерти Ломоносова и добавляет: «На другой день после его смерти граф Орлов велел приложить печати к его кабинету. Без сомнения, в нем должны находиться бумаги, которые не желают выпустить в чужие руки» (там же).

На основании этих и других данных Фоменко и Носовский высказывают предположение, что «творцы русской истории» – немцы Миллер и Шлецер все-таки, по-видимому, добрались до архива Ломоносова. После чего архивы, естественно, исчезли. Зато после семилетней проволочки был наконец издан – и совершенно ясно, что под полным контролем Миллера и Шлецера, – труд Ломоносова по русской истории. И то лишь первый том. Скорее всего переписанный Миллером в нужном ключе. А остальные тома попросту «пропали». Отметим, что рукопись «Древней Российской Истории», которая могла бы доказать ее подлинность, не сохранилась [3].

Вопрос о подлинности опубликованной «Российской истории» Ломоносова был детально исследован А. Т. Фоменко, Г. В. Носовским и Н. С. Келлиным [4]. Посредством метода авторского инварианта, разработанного В. П. Фоменко и Т. Г. Фоменко, они сделали следующие выводы:

• инвариант «Древней Российской Истории», приписываемой сегодня М. В. Ломоносову, слишком сильно отличается от авторского инварианта текстов, принадлежность которых перу М. В. Ломоносова бесспорна. Это доказывает, что «История» Ломоносова была подделана при публикации (там же);
• инвариант «Древней Российской Истории» очень близок к авторскому инварианту Миллера. Близость авторских инвариантов в текстах Миллера и «Древней Российской Истории» скорее всего указывает, что существенное редактирование или подделка текста «Истории» Ломоносова лежит на совести Миллера (там же).

Второй вопрос к господам-обличителям: считаете ли вы доносы и обвинения Миллера, Тауберта, Шлецера в отношении Ломоносова соответствующими научной этике? Что стало с архивом Ломоносова? Кто редактировал и готовил к печати текст «Древней Российской Истории», приписываемой Ломоносову. Где ее рукопись? Знакомы ли вы с методом авторского инварианта В. П. Фоменко и Т. Г. Фоменко? Можете ли вы предложить свои методы подтверждения авторства Ломоносова в отношении данного текста?

Сегодня для выявления плагиата созданы весьма эффективные программы анализа авторских текстов на предмет явных и скрытых заимствований. Соответствующие методы известны и криминалистике. Предлагаю проверить текст «Древней Российской Истории» на предмет явных и скрытых заимствований у Миллера посредством современных методов. Ясно, что Ломоносова, который всегда отстаивал принципы научной этики, нельзя упрекнуть в плагиате. Если он будет вскрыт, это означает, что данный текст является подделкой. Останется выяснить, кто ее сделал. Пост главного историка в Академии в тот период занимал назначенный Екатериной II Шлецер. В черновой записке, составленной Ломоносовым «для памяти» и случайно избежавшей конфискации, ярко выражены чувства гнева и горечи, вызванной этим решением: «Беречь нечево. Все открыто Шлецеру сумасбродному. В российской библиотеке есть больше секретов» [2], с. 65.

Ломоносов имел в виду, что Шлецер получил в бесконтрольное пользование все документы, находящиеся в Академии, а также право требовать все, что считал необходимым, из императорской библиотеки и других учреждений. Дело в том, что доступ к этим книгохранилищам был крайне ограничен. Принуждая своих подданных сдавать старые книги и рукописи на централизованное хранение, Романовы жестко ограничивали доступ к ним. Кроме призванных для написания нужной им версии российской истории немецких специалистов, мало кто мог получить разрешение на знакомство с первоисточниками.

Загадки радзивиловской летописи

Существует немало свидетельств целенаправленного массового изъятия книг, рукописей и других артефактов доромановской эпохи по высочайшим указаниям. Начался этот процесс вскоре после провозглашения царем Михаила Романова и набрал обороты в царствование Алексея Михайловича. 16 февраля 1722 года «Петр I издал указ всем епархиям и монастырям «выслать в Москву, в Синод, находящиеся у них хроники и хронографы, писанные на пергаменте или бумаге»; при этом запрещалось утаивать что-либо и объявлялось, что по снятии с них копий они будут возвращены. Одновременно Синод получил приказание разослать несколько лиц для осмотра и собирания этих рукописей» [5], с. 58.

Вопрос к обличителям: что было собрано по упомянутому указу Петра I и какова судьба этих изъятых документов?

Обратимся теперь к документам, которыми официально пользуется историческая наука. Прежде всего к результатам исследования первоисточника норманнской теории Фоменко и Носовского. Поскольку критики моей статьи обвинили их в непонимании основ источниковедения, приведем ниже собрание цитат из их исследования происхождения мифа о призвании на Русь варягов.

«В основу современной версии русской истории была положена первоначально только одна летопись – Радзивиловская. Об этом четко говорят сами историки, называя Радзивиловский список самой древней русской летописью. О Радзивиловской летописи известно следующее [6], с. 3–4:

• имеющийся сегодня ее список считается древнейшим из дошедших до нас [6], с. 3. Он датируется якобы XV веком. Считается, что летопись описывает события русской истории от глубокой древности до якобы 1206 года. На этом годе она обрывается;
• именно Радзивиловская летопись легла в основу принятой сегодня концепции истории Киевской Руси. Концепция возникла в XVIII веке;
• Радзивиловская летопись становится известной и входит в научный оборот с начала XVIII века. Сообщается следующее: «В 1713 году, проезжая через Кенигсберг, Петр заказал копию с Радзивиловской летописи, включающей миниатюры. Сам оригинал был доставлен в Петербург, после того как русские войска в семилетней войне взяли Кенигсберг, и в 1761 году передан в библиотеку Академии наук» [6], с. 4;
• лишь один из дошедших до нас списков этой летописи историки датируют XV веком. К нему, собственно, и относится название «Радзивиловская летопись»;
• существуют и другие ее списки. Однако все они датируются XVIII веком, то есть имеют якобы существенно более позднее происхождение. Историки считают их копиями Радзивиловского списка XV века.

В связи с этим сразу же отметим, что до нас почему-то не дошли промежуточные списки Радзивиловской летописи. Спрашивается, где же ее списки, сделанные в XVI–XVII веках?

Посмотрим более внимательно на список Радзивиловской летописи якобы XV века. Для этого обратимся к описанию рукописи, приведенному в «Полном собрании русских летописей» [6]. Оказывается, что список несет в себе явные признаки весьма позднего происхождения. Они указывают на XVIII век. Посмотрим, как пронумерованы листы в Радзивиловской рукописи. Они несут на себе две нумерации – арабскими цифрами и церковно-славянскими. Считается, что первоначальная нумерация была церковно-славянской и что она проставлена намного раньше арабской. Пишут так: «Внизу, в правом углу листов идет старая нумерация кириллицей» [6], с. 3. Но тут же мы встречаем следующие поразительные слова современного комментатора. «Нумерация церковно-славянскими цифрами была сделана после утраты из летописи двух листов… Кроме того, нумерация производилась после того, как листы в конце рукописи были перепутаны» [6], с. 3, [7]. То же верно и для арабской нумерации [7]. Таким образом, обе нумерации рукописи появились лишь после того, как ее в таком виде сшили и переплели. Далее мы узнаем, что в Радзивиловской рукописи «три листа от переплета обозначены латинскими буквами a, b, c» [6], с. 3 и что эти листы датируются по филиграням, то есть по водяным знакам, XVIII веком! (там же). Не значит ли это, что и вся рукопись изготовлена и написана скорее всего в XVIII веке? То есть непосредственно перед тем, как ее показали Петру. Возможно, для этого ее и изготовили. Первая страница рукописи начинается с предисловия на немецком языке.

Остальные листы рукописи, кроме листов от переплета, историки датируют XV веком по филиграням, опираясь при этом на гипотезу, будто имеющаяся на листах филигрань «голова быка» относится именно к XV веку.

Однако датировка «по филиграням», как и датировка «по стилю почерка», очевидно, не является независимым методом датирования. Такой «метод» целиком и полностью опирается на предполагаемую заранее известной хронологию тех источников, из которых извлекаются сегодня сведения о старых почерках и филигранях. Любое изменение хронологии источников мгновенно меняет всю систему палеографических и «филигранных» датировок.

Н. А. Морозов был, по-видимому, прав, когда считал, что Радзивиловский список, привезенный Петром I, и лег в основу всех остальных списков Повести временных лет. Он писал: «Вот настоящее начало русских летописей, и если мне скажут, что и ранее Петра I существовала Никоновская летопись, то мне придется попросить читателя дать доказательство этого утверждения» [8].

«После поступления подлинника в 1761 году в Библиотеку АН… подлинником стал заниматься только что приехавший из Германии профессор истории А.-Л. Шлецер» [7], т. 2, с. 6–7. Он подготовил ее издание, которое и вышло в его немецком переводе и с его разъяснениями в Геттингене в 1802–1809 годах (там же). Якобы готовилось и русское издание летописи, но с ним почему-то никак не получалось. Оно «осталось неоконченным и погибло во время пожара 1812 года» (там же). Это выглядит как-то странно. Скорее всего списали на «плохих французов».

Скрупулезно проанализировав текст считающегося подлинным издания летописи, изучив нумерацию листов, вскрыв путаницу и пробелы, Фоменко и Носовский «нашли место в рукописи, куда был кем-то добавлен лист. Это лист с церковно-славянским номером 9 и арабским номером 8.

Отметим, что даже при беглом перелистывании рукописи этот лист сразу бросается в глаза. Его углы наиболее изодраны. Он совершенно явно является отдельным листом, то есть не частью целого разворота (рис. 1.11, рис. 1.12). Более того, к одному из оторванных его углов прикреплена поздняя записка с надписью о том, что это не восьмой, а девятый лист. На этой записке приведена ссылка на книгу 1764 года. То есть записка написана не ранее 1764 года (рис. 1.13).

А теперь прочтем этот восьмой лист. Любопытно, что же на нем написано? Зачем для него освобождали место? Зачем кто-то вклеил его? И стоило ли так долго о нем говорить? А изложено на нем ни много ни мало как призвание варягов на Русь. То есть основа знаменитой норманнской теории.

По сути дела именно вокруг этого листа и ломали копья западники и славянофилы на протяжении всего XIX века. Если же убрать этот лист из рукописи, то норманнская теория из нее сразу пропадает. Рюрик становится просто первым русским князем. Причем Ростовским.

Только здесь, на этом вставленном листе упоминается Ладога, то есть Ладожское озеро, услужливо указывающее на местоположение первой столицы Рюрика, якобы где-то в Псковской области, среди болот.

А убрав этот лист, мы увидим сугубо волжскую географию Рюрика и его братьев. А именно Белоозеро, Ростов, Новгород. Никаких следов Псковской области. Новгородом тут назван Ярославль на Волге.

ВЫВОД. Вклеив лист с церковно-славянским номером 9, то есть с арабским номером 8, фальсификатор обосновал сразу два фундаментальных подлога.

ПОДЛОГ ПЕРВЫЙ. Якобы призвание князей с Северо-Запада. Потом его превратили в якобы современную Скандинавию. Это сделали явно в угоду романовской династии, которая как раз и была северо-западного, псковского, литовского происхождения.

ПОДЛОГ ВТОРОЙ. Великий Новгород был, дескать, расположен в Псковской области, у Ладоги. Так наконец «обосновали» уже свершившуюся ранее политическую акцию фальшивого переноса исторического волжского Великого Новгорода в Псковскую область. Так подвели «летописный фундамент» под отнятие имени Новгород у Ярославля.

Вклеив один лист, фальсификатор заготовил место для второго, который вскоре «счастливо нашелся». К одному из ободранных углов «норманнского» листа Радзивиловской летописи приклеена любопытная записка [7]. Написана она, как смущенно объясняют нам:

• не то почерком конца XVIII века [6], с. 15;
• не то почерком XIX века [7], т. 2, с. 22;
• не то почерком XX века (там же).

Сказано в записке следующее. «Перед сим недостает целого листа» (там же). Далее в записке дается ссылка на издание 1767 года, которое «содержало (как говорят сами историки. – Авт.) множество пропусков, произвольных дополнений, поновлений текста и т. д.» [6], с. 3.

Итак, некий комментатор услужливо сообщает нам, что якобы здесь пропущен лист. Берем Радзивиловскую рукопись [7] и с интересом читаем текст. Однако как ни странно, никакого смыслового разрыва на этом месте мы не обнаруживаем. Предыдущий лист заканчивается четкой точкой, изображаемой в рукописи тремя точками в виде треугольничка. Последнее предложение на этом листе полностью закончено. Следующий же лист начинается с заглавной киноварной буквы. Идет новое предложение, которое вполне можно считать естественным продолжением предыдущего. Никакого смыслового разрыва тут не заметно. Перед нами гладкий текст. Тем не менее чья-то услужливая рука указала, что именно здесь якобы пропущен лист. И этот лист стараниями Шлецера и его «научной» школы «наконец нашли». С тех пор его содержание неизменно вставляют во все издания Повести временных лет, кроме разве что фотокопии [7]. Включен он даже в академическое издание [6].

Написана на нем ни много ни мало вся хронология Киевской Руси в ее связи с византийской, римской хронологией. Если этот лист убрать, то русская хронология Повести временных лет повисает в воздухе и лишается привязки к всемирной скалигеровской истории. И открываются возможности для самых различных интерпретаций. Например, для разных интерпретаций приведенных в ней дат.

Фальсификаторы прекрасно понимали всю огромную важность этого якобы «утраченного» листа для построения хронологии русской истории. Поэтому с ним обошлись гораздо более аккуратно и внимательно, чем с «норманнским листом». Тот скорее всего просто грубо вклеили, надеясь на Романовых. А с хронологией дело было куда серьезнее. Потому что тут речь шла ни много ни мало о глобальной фальсификации истории. И не только русской. Видимо, в XVIII веке Шлецер и его коллеги это прекрасно осознавали. Тогда еще помнили, какой ценой ввели фальшивую скалигеровскую хронологию и концепцию истории. И хорошо понимали, что скалигеровская хронология – это всего лишь искусственная версия, силой внедренная в умы людей. Причем в то время еще только внедряемая.

Поэтому «хронологический лист» не торопились вклеить. Для него лишь заготовили будущее место. Это сделали с помощью лукавой приписки на полях: «Здесь утрачен лист». И не ради ли этого листа изготовили затем целую рукопись, то есть еще один «список» Повести временных лет – так называемую Московско-Академическую летопись? В которой этот «утраченный лист» уже появился. Причем не вклеенный. Чтобы никто не смог сказать, что это вставка.

Загадки повести временных лет

Бесспорная связь следующего найденного списка Повести временных лет – так называемого Московско-Академического с Радзивиловским списком отмечена академиком А. А. Шахматовым. Он писал: «Сходство их почти на всем протяжении переходит большею частью в тождество. Это обстоятельство заставило меня сначала предположить, что первая часть Московско-Академического списка… не больше как копия Радзивиловского списка» [9], с. 44. И при этом имеет множество вставок и «исправлений». Например, указанный выше хронологический лист.

Продолжение следует.

Упомянутые работы

[1] Ключевский В. О. «Неопубликованные произведения». Москва, «Наука», 1983

[2] Белявский М. Т. «М. В. Ломоносов и основание Московского университета. К 200-летию Московского университета (1755–1955)». Под редакцией академика М. Н. Тихомирова. Москва, изд-во МГУ, 1955

[3] Ломоносов М. В. «Избранные произведения». Том 2. История, филология, поэзия. М., «Наука», 1986

[4] Келлин Н. С., Носовский Г. В., Фоменко А. Т. «Вопрос о подлинности «Древней Российской истории» М. В. Ломоносова. Ломоносов или Миллер?». «Вестник Московского университета». Серия 9: филология. № 1, 1999, с. 116–125

[5] Шлецер А. Л. «Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера, им самим описанная». В сер.: Сборник Отд. рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук. Т. 13. Спб., 1875

[6] «Радзивиловская летопись». Полное собрание русских летописей. Т. 38. Л., изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1989

[7] «Радзивиловская летопись. Текст. Исследование. Описание миниатюр». Факсимильное издание. Санкт-Петербург, изд-во «Глагол», Москва, изд-во «Искусство», 1994

[8] Морозов Н. А. «О русской истории» (рукопись 8-го тома труда «Христос»). М., Архив РАН. В конце 2000 года по нашей инициативе эта рукопись была впервые опубликована московским издательством «Крафт+Леан» под названием «Н. А. Морозов. «Новый взгляд на историю Русского государства». Москва, «Крафт+Леан», 2000

[9] Шахматов А. А. «Описание рукописи. Радзивиловская или Кенигсбергская летопись». Том 2. Статьи о тексте и миниатюрах рукописи. СПб., изд. Императорского Общества Любителей Древней Письменности, CXVIII, 1902

[10] «Советский энциклопедический словарь». М., Советская энциклопедия, 1984

Метки: Глазьев, история России, Норманнская теория, Радзивиловская летопись