В то время как Барак Обама в ходе своего последнего европейского турне агитировал европейцев за Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП), в самом Евросоюзе как на государственном, так и на экспертном уровне все чаще начали говорить о необходимости нормализации отношений с Россией. Лидером процесса стала Италия, официально поставившая внутри ЕС вопрос об отмене антироссийских секторальных экономических санкций.

Постепенно возрождается и экспертный диалог, ярким примером которого стала прошедшая недавно в Риме совместная конференция международного дискуссионного клуба «Валдай» и итальянского Института международных отношений (IAI) «Выйти из тупика: какое будущее ждет отношения России и ЕС?». Участие в конференции принимали в том числе высокопоставленные сотрудники итальянского МИДа и помощник главы европейской дипломатии Федерики Могерини.

За последние год-полтора в европейском восприятии России произошло некоторое отрезвление. Европейцы начинают осознавать, что политика санкций не работает, а свертывание сотрудничества не способно заставить Россию «прийти с повинной» и отказаться от самостоятельного внешнеполитического курса. Заявления о необходимости «наказать Россию» сменились предостережениями о недопущении дальнейшей деградации отношений и необходимости сохранить экономическую взаимозависимость Россия–ЕС.

Однако одновременно обсуждение показало, что искреннее желание итальянцев улучшить отношения пока не дополняется пониманием того, как именно это сделать, какой должна быть их новая модель и новая повестка дня. Скорее, имеет место стремление вернуться к прежней модели. Даже наиболее дружественно настроенные в отношении России страны ЕС, включая Италию, выступают за ЕС-центричную модель «Большой Европы» и Евразии, в соответствии с которой все европейские страны, включая Россию, должны быть в той или иной степени ассоциированы с ЕС, принимать (полностью или частично) его нормативную и регулятивную базу и стать по сути частью «международного сообщества» Евросоюза.

Россия к возврату к этой модели не готова. Она настаивает на равноправном партнерстве и равноправной интеграции двух полюсов «Большой Европы» — ЕС и ЕАЭС. Данная постановка вопроса, в свою очередь, неприемлема для Евросоюза.

При этом ни Россия, ни Евросоюз не намерены менять в обозримой перспективе свои стратегии. Для России возвращение к ЕС-центричной модели в контексте формирования многополярного мира и реализации политики поворота к Азии в принципе немыслимо. Евросоюз же, находясь в самом глубоком кризисе за всю историю интеграции, просто не способен выработать новую философию «Большой Европы». Кроме того, в ЕС по-прежнему преобладает точка зрения, что у России просто нет иного пути успешного развития, кроме как через интеграцию в «международное сообщество Евросоюза», а потому возвращение к прежней модели рано или поздно произойдет.

Таким образом, несмотря на позитивный настрой по крайней мере части европейцев, преодоление нынешнего тупика отношений между Россией и ЕС в ближайшие несколько лет маловероятно. Поэтому впервые за все время наших отношений надо готовиться к такой модели взаимодействия, которая не будет ориентироваться на стратегическую цель выстраивания общего пространства, а будет исходить из фактической принадлежности к разным политико-экономическим сообществам.

Какой в этих условиях может быть повестка дня российско-европейских отношений? Очевидно, она должна носить практический и абстрагированный от стратегических вопросов отношений и выстраивания «Большой Европы» характер. Сформулировать стратегическую цель отношений, которая бы разделялась обеими сторонами, сегодня и в ближайшие несколько лет невозможно. В то же время Россия и ЕС сталкиваются с многочисленными вызовами внутри- и внеевропейского происхождения, которые требуют эффективного взаимодействия Москвы и Брюсселя.

Во-первых, это проблемы европейской безопасности и риски перерастания нынешней ограниченной конфронтации в полномасштабную холодную и даже горячую войну. Для предотвращения этого необходимо не допустить дальнейшей эскалации на Украине, усилить механизмы предотвращения и урегулирования конфликтов в Европе в целом, содействовать развитию и стабильности стран «общего соседства», предотвратить полный распад системы контроля над вооружениями, в том числе ядерными, и ограничить наращивание военной инфраструктуры НАТО в странах ЦВЕ и Балтии.

Во-вторых, это проблема комплексной и долгосрочной дестабилизации стран Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки, которые в течение нескольких десятилетий будут являться и для России, и для ЕС источниками терроризма, исламского радикализма, потоков мигрантов, распространения оружия массового поражения, оргпреступности, гражданских войн и нестабильности в целом.

В-третьих, это глобальный раскол мира на два политико-экономических сообщества и усиление стратегического соперничества России и Китая с США. Он чреват не только образованием нового «занавеса» в Европе, но в конечном итоге маргинализацией России и тем более ЕС, их превращением в младших партнеров Китая и США. Сгладить этот раскол в АТР скорее всего не получится — регион уверенно превращается в главную арену глобального противостояния XXI века. Единственный регион, где подобное сглаживание может иметь место, — это Европа, что требует более активного сотрудничества России и ЕС.

Для эффективного взаимодействия по этим вопросам Россия нуждается не в слабом и раздробленном, а в сильном и целостном Евросоюзе. Москва не заинтересована ни в дезинтеграции ни тем более в развале ЕС. Подобное развитие событий лишь усугубит дрейф европейских стран в сторону США. Напротив, сильный, уверенный в себе и дееспособный Евросоюз будет оказывать сдерживающее воздействие на США и более ответственно подходить как к внутренним проблемам европейской безопасности, так и к преодолению внеевропейских угроз и вызовов.