Дмитрий Суслов: Гудбай, прежняя Америка? Прогноз до 2024 года
| Международного дискуссионного клуба Валдай
Внешняя политика США вступает в эпоху самых значительных перемен со времен администрации Гарри Трумэна. Трамп, если он будет избран, сделает серьёзный шаг по отходу от доминировавшей в США последние 70 лет внешнеполитической парадигмы. Подход к Китаю станет более враждебным, к Европе – более жёстким и прагматичным, к России – более прагматически-нейтральным, к Ближнему Востоку – более индифферентным. В случае победы Клинтон её внешнеполитический курс будет критиковаться обществом в лице новых популистских лидеров, а уже на выборах 2020 года она столкнётся с новыми трампами. В 2024 году кандидат от «антиэлиты» вполне может победить.
Президентские выборы в США вступили в заключительную фазу. Время подвести промежуточные итоги. Прежде всего нынешняя кампания демонстрирует глубочайший раскол не только между демократами и республиканцами, как было на всех последних выборах, начиная с 1996-го года (Билл Клинтон – Роберт Доул), и особенно в 2000-м (Джордж Буш – Альберт Гор) и 2008-м годах (Барак Обама – Джон Маккейн), но также между американской внешнеполитической элитой в целом и обществом.
Данный раскол по своей природе и глубине напоминает споры изоляционистов и интернационалистов времён Вудро Вильсона и Франклина Рузвельта и обозначает пределы внешнеполитического консенсуса в США. Консенсуса, сложившегося в 1940-е годы при Гарри Трумэне и существенно укрепившегося после того, как Вашингтон объявил о своей победе в холодной войне и приступил к активным попыткам трансформировать весь мир под себя и под свои представления и ценности, показавшиеся тогда универсальными.
Этот консенсус, разделяемый как демократическими либералами-интернационалистами, так и республиканскими неоконсерваторами, базируется на четырёх столпах: 1) приверженности США «глобальному лидерству», 2) приверженности укреплению и распространению «либерального международного порядка», 3) признании неразрывной связи между влиянием, безопасностью и процветанием США, с одной стороны, и их лидерством в «либеральном международном порядке», с другой стороны, 4) приверженности распространению демократии. Это, в свою очередь, предполагает сохранение (и даже приумножение) глобального присутствия США и их вмешательство в урегулирование большинства важных международных и даже внутригосударственных проблем и кризисов.
Проблема, однако, в том, что реализация этого консенсуса основывалась на нескольких аксиомах о развитии мира и места в нём США, вера в которые, собственно, и обеспечивала ему общественную поддержку на протяжении 70 лет. В частности, о том, что мир развивается линейно и в целом в выгодном для США и соответствующим их идеологии направлению (тезис о «конце истории»); что американская идеология универсальна; что мир нуждается в американском руководстве и приветствует его; что глобализация благоприятна для Америки и, втягиваясь в неё, страны и регионы мира снижают конфликтность и начинают играть по выгодным США и установленным ими правилам; что распространение демократии и рыночной экономики автоматически увеличивает пространство мира, безопасности и процветания; и что завтра американцы – как, впрочем, и население Запада в целом – будут жить лучше, чем вчера. Огромный запас легитимности нынешний американский внешнеполитический консенсус получил в связи с окончанием холодной войны, которая, как тогда казалось, подтверждала многие из этих предположений.
Сегодня же с каждым днём становится всё более очевидным, что указанные аксиомы оказались иллюзиями. Причём в отличие от элиты, которая продолжает в них верить и отчаянно пытается доказать их актуальность, американское население испытывает это на своей шкуре. Спустя 15–20 лет после величайшего триумфа Запада и США, мир перестал развиваться в выгодном для них направлении. Оказалось, что глобализация имеет «тёмную сторону» (мировые финансово-экономические кризисы, всеобщая уязвимость всех перед всеми, транснациональные угрозы безопасности) и вообще стала работать на незападные страны гораздо больше, чем на Запад. На этом фоне необычно жёсткое заявление Барака Обамы о том, что США, а не Китай, будут писать правила мировой торговли XXI века, и обещания Дональда Трампа вернуть промышленное производство обратно в США – симптомы одной и той же болезни. Глобализация по-старому США уже не устраивает. Она чревата вымыванием среднего класса, падением уровня жизни и чудовищным для прогрессистской Америки осознанием того, что отныне дети будут жить хуже, чем их родители.
То же – и в области безопасности. Оказалось, что с окончанием холодной войны никакой «кантианский мир» не наступил. Напротив, мир становится всё более конфликтным, неуправляемым и недружественным по отношению к США и Западу в целом. Усиление транснациональных угроз происходит на фоне возрождения великодержавного соперничества – при полном бессилии США как самозваного лидера с этим что-либо сделать. Попытки же Вашингтона вмешаться и играть роль «глобального полицейского», как правило, лишь усугубляют ситуацию. Свидетельство тому – состояние Ирака, Афганистана, Ливии и Большого Ближнего Востока в целом, а также Украины.
То же – в области миграции, ставшей одним из главных вызовов общественному развитию и идентичности как США, так и стран Западной Европы. Американское общество оказалось не готовым к непрекращающемуся наплыву латиноамериканской иммиграции. Успешно сработавший в отношении белого населения Америки «плавильный котёл» стал не просто давать сбои, но фактически развалился. Белое население, которое, видимо, станет численным меньшинством населения страны к середине века, оказалось в осаде. На этом фоне усиление террористической угрозы со стороны исламских радикалов ожидаемо спровоцировало ещё больший скачок нетерпимости.
Одним словом, столкнувшись с неконтролируемыми силами глобализации и всё менее благоприятным внешним миром, американское общество – или по крайней мере весомая его часть – стало выступать против предлагаемого вот уже несколько десятилетий политической элитой страны внешнеполитического консенсуса. Общество требует привычного и благоприятного «вчера» и инстинктивно стремится отгородиться от всё более враждебного внешнего мира – как «ближнего» (Мексика), так и «дальнего» (Европа, Ближний Восток и так далее).
Главным выразителем этого протеста стал Дональд Трамп. Именно в том, что его популистские высказывания резонируют с общественными настроениями и общим неприятием прежнего внешнеполитического консенсуса (а вместе с ним – и той элиты, которая за ним стоит) – и заключена причина популярности данного кандидата.
Показательно: все республиканские кандидаты и почти все демократические (за исключением одного), представлявшие на этих выборах традиционную политическую элиту и традиционный внешнеполитический консенсус, с треском проиграли. Напротив, главными «звёздами» стали критики системы: популист Дональд Трамп, социалист Берни Сандерс и представитель «партии чаепития» Тед Круз. На этом фоне Хиллари Клинтон является своего рода «последним из могикан». Она единственный представитель истеблишмента и гарант статус-кво, вышедший в финал.
В результате глубинного раскола между традиционной элитой и рассерженным обществом впервые с первой половины XX века кандидаты в президенты идут на выборы не просто с разными, а с парадигмально разными взглядами на внешнюю политику.
Демократический кандидат сформировала свои внешнеполитические пристрастия в 1990-е годы и являет собой концентрированное выражение традиционного американского внешнеполитического консенсуса. Она – апологет глобального лидерства США и управляемого ими «либерального международного порядка» и истинный кандидат тех в американской элите, кто разочаровался как в Джордже Буше-младшем, так и в Обаме, считая политику одного излишне жёсткой и односторонней, а второго – излишне мягкой и уступчивой. Не зря большинство представителей внешнеполитической элиты стали объединяться вокруг неё уже на первых стадиях выборной кампании. Сначала – те демократы, кто считал, что президент Обама недостаточно утверждает лидерство США в мире, слишком слабо продвигает американские интересы и ещё слабее – ценности. Затем, когда стало ясным, что от республиканцев побеждает Трамп, к ней побежали неоконсерваторы.
Действительно, по внешнеполитическим взглядам Клинтон представляет собой нечто среднее между Бараком Обамой и Джорджем Бушем-младшим. Как и Обама, она верит, что США следует укреплять «либеральный международный порядок» и не отделяет международное положение США от существования этого порядка и лидерства в нём. Но, как и Буш, она считает, что для защиты этого порядка, своих ценностей и интересов Америке следует более решительно применять военную силу, в том числе в нарушение международного права. И риторика в ходе нынешней кампании, и заявления её ближайших соратников, и послужной список на посту госсекретаря, и предыдущие внешнеполитические шаги свидетельствуют о том, что Хиллари Клинтон является «ястребом» и «либералом-интервенционистом», и в случае избрания президентом будет проводить более жёсткую и идеологизированную политику, чем администрация Барака Обамы. Внешнеполитическая часть принятой на Конвенте в Филадельфии предвыборной платформы Демократической партии наглядно это подтверждает. Там сполна и про лидерство, и про «либеральный порядок», и про продвижение демократии, и про «сдерживание российской агрессии».
Разумеется, Клинтон не лишена прагматизма. Вся её политическая карьера и особенно нынешняя кампания доказывают, что она легко совершает беспринципные поступки и ради политической выгоды идёт на действия, противоречащие провозглашаемым ей же самой (и общепринятым в США) ценностям и нормам. Однако это – черта Клинтон как политика внутри страны. Во внешней же политике она имеет прочные представления о правильном и неправильном, о том, куда должен развиваться мир и какую роль в нём должны играть Соединённые Штаты. Учитывая практически тотальную поддержку её подхода к внешней политике со стороны внешнеполитического истеблишмента от обеих партий, нет оснований считать, что в случае избрания президентом она вдруг от них откажется или существенно скорректирует. В этом контексте её склонность пренебрегать принципами и нормами, когда это политически целесообразно, может обернуться не столько внешнеполитическим прагматизмом, сколько готовностью нарушать международное право, если это будет казаться тактически выгодным США. Не случайно именно Хиллари Клинтон на посту госсекретаря пыталась убедить Барака Обаму применить военную силу в Сирии, совершив тем самым агрессию.
Трамп, хотя и не имеет детальных внешнеполитических взглядов и руководствуется, скорее, бизнес-инстинктами и возведённым в абсолют прагматизмом, демонстрирует фундаментальный разрыв с устоявшейся американской внешнеполитической парадигмой. Он чутко чувствует неудовлетворенность избирателя, который, с одной стороны, хотел бы отгородиться от всё менее благоприятного внешнего мира, сконцентрировать ресурсы на внутренних делах и, если называть вещи своими именами, отменить глобализацию, но, с другой стороны, не доволен «слабой» политикой администрации Обамы. Судя по собственным выступлениям и комментариям своих советников, Трамп интуитивно склоняется к сочетанию классического политического реализма с его фокусированием на национальных интересах, пренебрежении вопросами ценностей и международного порядка (как совокупности правил и норм поведения) и неореализма с его чутким отношением к динамике расстановки сил в мире.
Одной из главных отправных точек внешнеполитических воззрений Трампа является отрицание связи между величием США, с одной стороны, и их лидирующей ролью в либеральном международном порядке (американская система союзов, система торгово-экономических блоков и международных экономических институтов) и стремлением трансформировать международную систему в соответствии с американскими интересами и ценностями, с другой стороны. Не случайно один из авторитетнейших американских дипломатов – бывший посол в ООН, Ираке и Афганистане Залмай Халилзад – характеризует внешнеполитическую платформу Трампа как своего рода возврат к временам Франклина Делано Рузвельта.
Если очистить то, о чём говорит Трамп, от шелухи эпатажа и скандальности, то можно увидеть, что его повестка во многом соответствует концепции «заокеанского балансирования» (offshore balancing), которую уже несколько лет продвигают ведущие американские реалисты. В соответствии с ней США следует сократить непосредственное присутствие в разных регионах мира (за исключением того, где это связано с защитой жизненно важных интересов) и переложить больший груз ответственности за безопасность в соответствующих регионах на союзников, крайне избирательно подходить к непосредственному вовлечению в кризисные ситуации, воздерживаться от применения военной силы в качестве первоочередного внешнеполитического инструмента и тем более от оккупаций и операций по государственному строительству, а также снизить активность по распространению демократии. Данная концепция (и школа реализма в целом) также рекомендует США сосредоточиться на отношениях с другими великими державами и выстраивать в отношении них такую политику, которая позволит им закрепить своё первенство на максимально длительный срок.
Даже по конкретным внешнеполитическим вопросам скандальные заявления Трампа, если их, опять-таки, отделить от популистской обёртки, полностью совпадают с рекомендациями ведущих американских реалистов. Так, смысл его высказываний о том, что европейские страны должны защищать себя сами, а НАТО себя изжила, по сути ничем не отличается от призывов Джона Миршаймера и Стивена Уолта полностью вывести войска США из Европы (даже сейчас, несмотря на украинский кризис и обострение противостояния с Москвой) и тем более от заявления бывшего министра обороны США Роберта Гейтса о том, что Вашингтон может пересмотреть своё отношение к альянсу и его нужности для Америки, сделанного им ещё в 2011 году.
Заявления Трампа о России и Китае и то место, которое он отводит отношениям с другими великими державами в своей внешнеполитической повестке дня (если её можно таковой назвать), также в целом соответствуют реалистической парадигме. В отношении КНР как главного экономического и политического соперника США постулируется жёсткая политика сдерживания. Трамп уже дал понять, что не станет пытаться выстроить с Пекином партнёрские отношения, и дело тут не только в том, что в Китай перетекают американские рабочие места. В отношении же России, которая, безусловно, воспринимается как великая держава, но не та, что может бросить США главный вызов и посягнуть на их глобальное первенство, предлагается более конструктивный внешнеполитический курс. По всей видимости, реалистически мыслящие советники республиканского кандидата рассчитывают использовать предлагаемое партнёрство с РФ ради более эффективного сдерживания Китая. Если это так, то данный фактор может стать одним из главных раздражителей отношений двух стран в случае избрания Трампа президентом.
Сказанное не означает, что Трамп в случае избрания действительно начнёт проводить внешнеполитический курс а ля Генри Киссинджер или Джордж Буш-старший. Ввиду сопротивления Конгресса, элиты, госаппарата и СМИ – это попросту невозможно. Для значительной части сотрудников госдепартамента и Пентагона даже нынешняя внешняя политика США представляется недостаточно жёсткой, а местами и вовсе пораженческой (вспомним письмо 50 сотрудников госдепа Бараку Обаме с призывом начать бомбардировки Сирии по югославскому сценарию). В отношении же Трампа и вовсе могут иметь место акции саботажа или массового увольнения. Очевидно, что, если он будет избран президентом, его реальный курс будет существенно отличаться от нынешних деклараций. Уже выбор Майкла Пенса – представителя традиционного республиканского истеблишмента с жёсткими внешнеполитическими взглядами, в том числе в отношении России – в качестве напарника свидетельствует о неизбежности коррекции.
И всё же существенные изменения во внешней политике США произойдут обязательно. Пока сложно предсказать, как именно, но Трамп, если он будет избран, сделает серьёзный шаг по отходу от доминировавшей в США последние 70 лет внешнеполитической парадигмы. Подход к Китаю станет более враждебным, к Европе – более жёстким и прагматичным, к России – более прагматически-нейтральным, к Ближнему Востоку – более индифферентным. Скорее всего, будет предпринята попытка снова перезапустить российско-американские отношения, на сей раз на новой – реалистской – основе неформального «обмена интересами». Усилится односторонность американской внешней политики, окончательно уйдёт в прошлое традиционный, доставшийся в наследство от холодной войны, двусторонний российско-американский контроль над ядерными вооружениями. Это и не хорошо и не плохо и, с точки зрения интересов России, здесь будут как положительные, так и отрицательные моменты. Но это будет в любом случае не традиционная политика поддержания «глобального лидерства» США и укрепления руководимого ими «либерального международного порядка».
В случае же если победит Клинтон, то какое-то время по вопросам внешней политики она будет пользоваться поддержкой элиты и истеблишмента от обеих партий. Пользуясь этим, новая администрация с упоением кинется делать то, что не сделала администрация Обамы или же сделала слабо. Однако этот период продлится недолго. Глубинный раскол между элитой и обществом и отказ значительной части общества принимать традиционный внешнеполитический консенсус никуда не уйдёт. Более того, он станет только глубже. Следовательно, внешнеполитический курс Хиллари Клинтон будет критиковаться обществом в лице новых популистских лидеров, а уже на выборах 2020 года она столкнётся с новыми трампами. Протест общества против нынешнего статус-кво выстрелит с новой силой. В 2024 году кандидат от «антиэлиты» вполне может победить.
Таким образом, внешняя политика США в любом случае вступает в эпоху перемен – самых значительных со времен администрации Гарри Трумэна. Их причина в несоответствии выработанного тогда и усиленного в 1990-е годы американского внешнеполитического консенсуса нынешним (и, скорее всего, будущим) тенденциям развития мира. Поддерживать «глобальное лидерство» в условиях многополярного мира невозможно, а «руководимый США либеральный международный порядок» в его традиционном американском понимании не состоялся. Вопрос – в сроках. Если победит Трамп, то отход от нынешнего консенсуса начнётся уже в 2017 году. Если победит Клинтон – то чуть позже. Но этот отход неизбежен.
Международный дискуссионный клуб «Валдай»
