Дмитрий Тренин: Практичный подход к отношениям ЕС и России
Россия стала воспринимать себя как более важного игрока на международной арене и требует, чтобы Евросоюз относился к ней как к равному партнеру. Однако Брюссель долгое время игнорировал эти изменения, в результате чего в отношениях между Россией и ЕС наступила стагнация. Настало время для фундаментального переосмысления политики ЕС в отношении России.
Отношения между Россией и ЕС приобретают более конкурентный характер.
Настало время для фундаментального переосмысления политики ЕС в отношении России. Брюсселю необходимо отнестись к евразийскому проекту Москвы со всей серьезностью и решить, какие отношения с Россией он хочет иметь в краткосрочной и долгосрочной перспективе и как их можно достичь, если эта задача вообще выполнима. В нынешнем году должна произойти смена руководства в нескольких высших органах ЕС, что является подходящим моментом для серьезного обдумывания этих вопросов.
Устаревшая основа
Первоначальные рамки политических, экономических и дипломатических отношений между ЕС и Россией были установлены Соглашением о партнерстве и сотрудничестве, заключенным в 1994 г. Срок его действия истек в 2007 г., но пока оно не заменено новым документом.
Исходная структура этих отношений представляла собой не слишком жесткую ассоциацию, где движущей силой был ЕС. Они основывались на распространенном в Брюсселе мнении, что по мере модернизации Россия будет становиться все более «европейской», т. е. больше похожей на страны — участницы Союза.
Однако Россия опровергла это допущение. Она больше не рассматривает ЕС как «наставника» и даже как пример для подражания. Она начала воспринимать себя не как последователя Евросоюза, а как его равного партнера и конкурента.
Этот поворот произошел не в одночасье. Пересмотр внешнеполитического курса России начался почти десять лет назад. Одним из первых признаков этого изменения стал отказ Москвы присоединиться к Политике добрососедства ЕС — внешнеполитической схеме, инициированной в 2003 г. для укрепления сотрудничества со странами, расположенными к востоку и югу от Союза. Москва решила не участвовать в этом проекте, предусматривавшем единый шаблон для всех соседей ЕС от Марокко до России, поскольку хотела, чтобы к ней относились как к равному партнеру.
В результате Россия и ЕС договорились о создании четырех «общих пространств» для укрепления сотрудничества в области экономики; свободы, внутренней безопасности и правосудия; внешней безопасности; науки, образования и культуры. Этот «пространственный проект», запущенный десять лет назад, на сегодня, как считается, почил в бозе.
Дальнейшие шаги ЕС породили в Москве опасение, что Брюссель вторгается на геополитическую «делянку» России. Так, в частности, была воспринята инициатива «Восточное партнерство», разработанная в 2009 г., после российско-грузинской войны 2008 г., для укрепления связей ЕС с шестью постсоветскими государствами Восточной Европы и Южного Кавказа.
В последние годы это ощущение геополитического соперничества только усилилось. Брюссель наращивает усилия для придания восточным соседям большей совместимости с ЕС, чтобы тем самым сделать их более безопасными и «комфортными» для европейцев, а в московских политических кругах усиливается озабоченность в связи с натиском Западной Европы на Восток. Впервые со времен Второй мировой войны в России заговорили о том, что западноевропейцы нарушают границы своей естественной «среды обитания».
Брюсселю следует также обратить внимание на последствия, которыми чреваты для России два предлагаемых соглашения о свободной торговле — Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство между США и ЕС, а также Транстихоокеанское партнерство во главе с Соединенными Штатами, включающее ряд азиатских стран. Эти громадные торговые зоны охватывают Россию с флангов на западе и востоке, и Москва считает, что может оказаться «в окружении». В ответ Кремль активизировал усилия по созданию собственного евразийского экономического пространства с участием нескольких стран бывшего СССР.
Кроме того, в последнее время Россия бросает вызов Европе и в идеологической сфере. Москва официально отказалась от ритуальных клятв в верности ценностям современной Европы, и подвергает европейцев критике за «толерантность, выходящую за любые рамки», особенно в вопросах, связанных, как выражаются в России, с «гей-пропагандой», мультикультурализмом и безудержным атеизмом. Президент Владимир Путин теперь выступает в роли защитника «традиционных европейских ценностей», объявив, что Россия будет отстаивать консервативные взгляды на семью, религию, роль церкви в обществе и национальный суверенитет в противовес «ультралиберальным» ценностям, которым сегодня привержена Западная Европа. Патриарх Русской православной церкви Кирилл даже обвинил европейские элиты в том, что их действия носят «антихристианский и антирелигиозный» характер. Москва также настаивает, что права человека должны уравновешиваться обязанностями гражданина перед обществом и государством и включать права верующих.
К Евразийскому союзу
В рамках пересмотра внешнеполитического курса Россия осуществляет проект евразийской интеграции, нацеленный на создание политической и экономической структуры, объединяющей ряд постсоветских государств, — Евразийского союза.
Поначалу этот проект, реализация которого всерьез началась в 2009 г., включал Белоруссию и Казахстан, сформировавшие совместно с Россией Таможенный союз, который в 2012 г. был преобразован в единое экономическое пространство. В 2013 г. о намерении присоединиться к нему заявили Армения и Киргизия. К 2015 г. планируется создать полномасштабный Евразийский экономический союз, который должен стать открытой платформой для интеграции стран бывшего СССР. Этот экономический союз подкрепляется военным альянсом — Организацией Договора о коллективной безопасности и общим «цивилизационным пространством», где русский является языком международного общения.
Одним из мотивов этого интеграционного проекта стало стремление России усилить свои стратегический вес и ресурсы для установления более равноправных отношений с Евросоюзом. Москва понимает, что вопрос о равенстве весьма непрост. В экономическом и демографическом плане Россия отнюдь не ровня ЕС. Таким образом, любые отношения между Брюсселем и Москвой скорее всего сохранят перекос в пользу Европы. Но если речь пойдет об отношениях между ЕС и союзом евразийских государств, неравенство двух сторон уменьшится. Эта логика побудила Москву выступить с идеей «большой Европы» — бинарной конструкции, состоящей из ЕС и будущего Евразийского союза.
Поскольку Россия строит собственное интегрированное пространство, Евросоюзу необходимо решить, в чем заключаются его интересы в связи с этим проектом, и разработать стратегию по отношению к будущему Евразийскому союзу. По историческим причинам возглавляемый Россией процесс евразийской интеграции часто расценивается как неоимперский проект, по определению угрожающий Европе. Подобную озабоченность можно понять. На деле она представляет собой зеркальное отражение опасений России относительно расширения НАТО и ЕС на восток. Но она носит и столь же преувеличенный характер.
Евразийский интеграционный проект Москвы не приведет к возрождению прежней Российской империи. Эпоха империй ушла в прошлое. Москва не сможет и не захочет заниматься «благотворительностью» по отношению к бывшим окраинам, а новые государства, особенно их элиты, высоко ценят обретенную независимость от России. В то же время интеграция, основанная на балансе интересов, консолидирует Северную и Центральную Евразию в экономическом плане, и этот факт Евросоюзу нельзя игнорировать. Однако противодействовать новым реалиям было бы ошибкой. У ЕС нет причин рассматривать евразийский интеграционный проект России как нечто противоречащее его интересам и ценностям.
Вместо этого, подобно россиянам, смотрящим на Запад, европейцы, глядя на Восток, должны прежде всего руководствоваться критерием воли народов. Пока процесс евразийской интеграции носит добровольный характер, нет никаких причин бросать ему вызов. Навязывание интеграции партнерам вопреки их желанию было бы неприемлемым актом, но этого, судя по всему, не происходит.
