Россия в глобальной политике

В.В.Шлыков

Роберт Гейтс призывает решительно отказаться от взглядов Доналда Рамсфелда (правда, не называя его имени), которые, по его выражению, ставят с ног на голову незыблемые принципы войны. А войн, по его мнению, Америке предстоит много.

«Дом войны» — название недавно вышедшего бестселлера известного американского писателя Джеймса Кэрролла. Почти на 700 страницах автор, сын высокопоставленного генерала, еще мальчишкой изучивший закоулки огромного здания, прослеживает историю Пентагона до середины 2006-го. Не забывает он упомянуть и о том, что церемония закладки фундамента состоялась 11 сентября 1941 года, до минут совпав с моментом, когда ровно 60 лет спустя в Пентагон врежется управляемый террористами «боинг».

Барак Обама, формируя новую администрацию, решил не трогать «Дом войны» и сохранил Роберта Гейтса на посту министра обороны США. Его статья «Сбалансированная стратегия. Перепрограммирование Пентагона нового века» свидетельствует о том, что автор рассматривает обозримое будущее как период почти непрерывных войн с участием Соединенных Штатов, а Пентагону пора в связи с этим перестроиться на режим работы и менталитет военного времени. Чтобы не пугать читателя, сразу оговорюсь, что сценарии войн Гейтса отличны от апокалипсических планов грядущих конфликтов, которые рисуют большинство военных аналитиков, особенно российских. Речь идет прежде всего о так называемых противоповстанческих (counterinsurgency) операциях, подобных тем, которые США ведут в настоящее время в Ираке и Афганистане, а не об обычных (конвенциональных) вооруженных противостояниях, одним из каких была, например, недавняя война России с Грузией, и тем более не о войнах с применением ядерного оружия.

Статья носит характер программного и даже доктринального документа. При этом Гейтс всячески старается избежать того, чтобы у читателя создалось такое же впечатление, выдавая свои радикальные предложения за простое устранение «дисбалансов», возникших, по его мнению, в американском военном строительстве.

В программном характере статьи не было бы ничего необычного, подготовь ее Роберт Гейтс вскоре после своего назначения на должность главы военного ведомства. Но в редакцию журнала она была сдана до того, как вновь избранный президент Обама объявил о своем решении назначить Гейтса министром обороны. Произошло это 1 декабря 2008 года, когда текст статьи уже был обнародован. Кроме того, она почти дословно воспроизводит выступление Гейтса в Национальном университете обороны в Вашингтоне 29 сентября 2008-го, которое большинство обозревателей восприняли как прощальное.

В этой связи правомерен вопрос: в какой степени его соображения совпадают с позицией самого Барака Обамы, а также насколько последовательно Гейтс будет защищать их уже в качестве игрока команды нового президента?

Конец «трансформации»

В глаза сразу же бросается принципиальная разница во взглядах на военное строительство между Робертом Гейтсом и его предшественником на посту министра обороны Доналдом Рамсфелдом. Достаточно сравнить нынешнюю публикацию с программной статьей Рамсфелда, опубликованной в том же журнале Foreign Affairs (3/2002) под заголовком «Трансформирование Вооруженных сил».

Примечательно, что в статье Гейтса отсутствует термин «трансформация», чрезвычайно модный в период пребывания Рамсфелда в должности шефа Пентагона. Несколько лет назад во время визита в Москву председателя Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) Вооруженных сил Соединенных Штатов Ричарда Майерса я спросил генерала на заседании «круглого стола» в Московском центре Карнеги, почему его босс в своей статье 22 раза использует термин «трансформация» и ни разу — слово «реформа». Немного помявшись, тот ответил, что реформа предполагает исправление имеющихся серьезных недостатков в армии, а трансформация — движение от хорошего к еще лучшему.

Напомню, что под трансформацией Вооруженных сил Рамсфелд понимал их строительство, которое использует результаты так называемой революции в военном деле. Последняя же делает упор на широкое использование новых поколений высокоточного оружия, самолетов-»невидимок», новых технических средств разведки и т. д., позволяющих, по мнению Рамсфелда, выигрывать войны быстро и при минимальных людских потерях.

Однако одного только перевооружения войск на базе высоких технологий недостаточно для их трансформации. Согласно Рамсфелду, революция в военном деле предполагает еще и изменение образа мыслей военных, равно как и применение ими новых способов ведения боевых действий. В качестве примера такой революции приводится германская стратегия блицкрига в период Второй мировой войны. К началу войны вермахт был, по выражению Рамсфелда, трансформирован всего на 10–15 %, однако «немцы поняли, что исход кампании зависит не от действий громадных армий и не от нескончаемой окопной войны, а от действий небольших хорошо обученных мобильных «шоковых» группировок, действующих при поддержке авиации и способных наносить «молниеносные удары». Они разработали смертоносную комбинацию быстроходных танков, мотопехоты и артиллерии, работающих в связке с пикирующими бомбардировщиками и направляющих все усилия на одну конкретную часть неприятельского фронта. Эффект был сокрушительным».

Утвержденный Рамсфелдом план военных кампаний в Афганистане и Ираке также опирался в первую очередь на самое широкое использование авиации, а также ракетного оружия ВМС с целью обезглавливания руководства противника и рассеивания его войск. И действительно, подобная стратегия позволила американцам, как признаёт Гейтс, в течение трех месяцев сломить организованное вооруженное сопротивление движения «Талибан» и менее чем за три недели разгромить армию Саддама Хусейна. Однако такой подход потерпел крах, когда встал вопрос о контроле над территорией противника после разгрома его регулярных войск. Оказалось, что Доналд Рамсфелд, вопреки советам своих военных, выделил в обоих случаях слишком мало наземных войск, которые и должны были закрепить первоначальные успехи на поле боя.

Как пишет американский военный аналитик Фред Каплан, «Рамсфелд рассматривал войну в Ираке прежде всего как возможность наглядно продемонстрировать миру новый метод ведения войны под названием «военная трансформация». Его целью было доказать, что в сложившемся после холодной войны мире Америка способна проецировать свою военную мощь и свергать неуправляемые режимы стран-изгоев, используя войска небольшой численности (поддержанные высокотехнологичными Военно-воздушными силами), а потому мы способны проделывать это неоднократно, в любое время, в любом месте, не напрягаясь и с незначительными затратами. Пентагон не разработал никаких планов в отношении постсаддамовского Ирака потому, что Рамсфелда этот вопрос просто не интересовал. Для него война велась вовсе не из-за Ирака».

Высокотехнологичные войны, по взглядам Рамсфелда, не требуют многочисленной пехоты. Поэтому сразу после своего назначения он объявил о намерении сократить численность Армии (Сухопутные силы) на 20 % (с 10 до 8 дивизий) и направить сэкономленные средства на закупку новейших вооружений. И даже после 11 сентября 2001-го Доналд Рамсфелд продолжал возражать против увеличения численности Сухопутных сил и Корпуса морской пехоты (КМП), а также против отправки их дополнительных подразделений в Афганистан и Ирак. В частности, после захвата Кабула он издал директиву, согласно которой ни один солдат либо морской пехотинец, не говоря уже о батальонах или бригадах, не мог быть направлен в Афганистан без его санкции.

В конце концов президенту Джорджу Бушу, который первоначально всецело поддерживал Рамсфелда, пришлось уступить давлению Конгресса и части высокопоставленных военных, таких, к примеру, как генералы Рей Одиерно и Дэвид Петреус, пообещавших добиться перелома в войне при условии направления в Ирак дополнительных войск и перехода к стратегии противоповстанческой войны. Результатом стала замена Рамсфелда на Гейтса 18 декабря 2006 года и отправка в Ирак в 2007-м дополнительно 30 тысяч пехотинцев (пять армейских бригад). Более того, Конгресс при поддержке обеих доминирующих партий дал санкцию на увеличение численности Армии на 65 тысяч солдат и КМП на 27 тысяч морских пехотинцев (всего на 92 тысячи человек).

Надо отдать должное лояльности Буша по отношению к бывшему шефу Пентагона и его взглядам. Выступая 18 декабря 2008 года в Американском институте предпринимательства, президент охарактеризовал «проведенную масштабную военную трансформацию» как один из успехов своей администрации, признав особые заслуги Рамсфелда. Он также добавил, что считает системы оружия, создаваемые в рамках трансформации, именно теми, что «понадобятся в войнах, которые нам придется вести в XXI веке или, надеюсь, не придется, но к которым мы должны быть готовы».

Отказ от наследия Рамсфелда

В своей статье Роберт Гейтс призывает решительно отказаться от взглядов Доналда Рамсфелда (правда, не называя его имени), которые, по его выражению, ставят с ног на голову незыблемые принципы войны. Он предлагает не уповать при подготовке военных действий на превосходство в технологиях. Фактически Гейтс призывает армию не бояться крови и потерь в наиболее вероятных, по его убеждению, войнах будущего, к которым он относит войны противоповстанческие. И хотя Гейтс не исключает возможность конвенциональных конфликтов, основное внимание он призывает направить на те войны, в которых США участвуют сейчас и которые, по его мнению, будут далее. В частности, министр обороны считает, что боевые действия в Афганистане окажутся намного труднее и продолжительнее, чем в Ираке. А именно такие войны не имеют достаточной институциональной поддержки в Пентагоне и вне его.

Существующая закостенелая и сверхзабюрократизированная закупочная система Пентагона, которая ориентируется на разработку и производство сложных высокотехнологичных систем оружия (в 2009 году на них выделено 180 миллиардов долларов), как полагает Гейтс, не способна гибко реагировать на меняющиеся потребности войск на поле боя. Поэтому, пишет он, ему пришлось действовать напролом, в обход принятых процедур, чтобы добиться поставок в армейские части бронированных автомобилей «Хаммер», автомашин для защиты личного состава от самодельных мин и засад — так называемых МРАПов (MRAP — Mine Resistant Ambush Protected Vehicle), средств войсковой разведки и наблюдения и другого сравнительно малотехнологичного снаряжения.

История с МРАПами наглядно иллюстрирует разницу в подходах Гейтса и Рамсфелда к вопросам текущего и перспективного оснащения войск. Командование американских войск в Ираке требовало поставки транспортных средств с противоминной защитой начиная уже с 2003-го. Свою позицию по отношению к этим и аналогичным требованиям Доналд Рамсфелд сформулировал просто: «Идите и воюйте с той армией, какая у вас есть, а не с той, какая вам нравится или какая вам нужна» (эту фразу припомнил ему в ходе дебатов в Конгрессе по поводу автомашин МРАП Джо Байден, в ту пору сенатор, а ныне вице-президент). Роберт Гейтс, напротив, считает нелепым расточительством использовать в борьбе с повстанцами оружие, созданное для высокотехнологичных войн. Он пишет: «Стратегические бомбардировщики, предназначенные для уничтожения больших городов, используются для непосредственной огневой поддержки вооруженных винтовками всадников на конях. Танки М-1, первоначально созданные для отражения советского наступления на Западную Европу через проход Фульда, были брошены против иракских повстанцев в Фаллудже и Наджафе. Корабли стоимостью в миллиарды долларов гоняются за пиратами либо перевозят гуманитарные грузы».

Приводя пример с бомбардировщиками и всадниками с винтовками, Гейтс откровенно высмеивает Рамсфелда, восторженно описавшего в упомянутой выше статье в Foreign Affairs атаку афганской кавалерии на город Мазари-Шарифа в конце 2001 года при поддержке американского высокоточного оружия с воздуха. Охарактеризовав эту атаку как пример военной трансформации в действии, Рамсфелд писал: «Залогом победы в Мазари-Шариф, ставшей в то же время началом конца власти талибов в стране, послужило сочетание изобретательности бойцов спецназа США, арсенала новейшего американского высокоточного оружия, доставленного к цели силами ВМС, ВВС и КМП, а также отваги героических одноногих (один из афганцев был без ноги. — В.Ш.) афганских кавалеристов».

Вступив в должность министра обороны, Гейтс узнал, что 70 % американских потерь в Ираке являются результатом минной войны на дорогах, которую ведут повстанцы. И уже в июне 2007-го он объявил программу «МРАП» высшим приоритетом Пентагона, выбив на ее реализацию чрезвычайное финансирование. К концу 2007 года промышленности было заказано свыше 12 тысяч автомашин МРАП стоимостью более миллиона долларов за единицу. Всего планируется закупить от 15 до 17 тысяч таких машин, а вся программа оценивается в 17,6 миллиарда долларов.

Считается, что МРАП обеспечивает в 4–5 раз более прочную защиту, чем бронированный «Хаммер». Достигается это не только за счет большей толщины брони, но и вследствие принципиально другой конструкции стального днища. Если у «Хаммера» оно плоское, то у МРАПа V-образное, как киль у корабля, благодаря чему сила взрыва рассеивается.

Роберт Гейтс форсированно осуществил не только закупку МРАПов, но и их доставку в Ирак. В этих целях был спешно организован воздушный мост, хотя стоимость переброски одной такой машины достигает 750 тысяч долларов (один МРАП весит 14 тонн, а основной американский военно-транспортный самолет С-17 вмещает не более трех машин). Для ускорения поставки МРАПов были даже заключены контракты на их перевозку российскими большегрузными самолетами Ан-124. В октябре 2007-го договор на сумму в 300 миллионов долларов и сроком на шесть месяцев был подписан с фирмой «Волга–Днепр», еще один контракт действует с российской авиакомпанией «Полет».

Широкое внедрение автомашин МРАП в войска уже доказало свою эффективность. По данным на июнь 2008 года, число американских потерь от мин на дорогах снизилось на 90 % по сравнению с их пиковыми показателями. В целом же потери американских войск в Ираке в декабре 2008-го были наиболее низкими за весь период войны.

Резкое снижение потерь стало результатом не столько успехов в противоминной борьбе, сколько изменения военной ситуации в целом. Если еще два года назад повстанцы могли действовать вдоль большинства дорог в Багдаде, а также почти полностью контролировали пригороды и небольшие города, то сейчас боевиков убрали с улиц и лишили контроля над населенными пунктами и прилегающей к ним территорией. Произошло это после того, как американцы сменили командование своими войсками, подтянули дополнительные силы из метрополии и радикально изменили тактику борьбы с повстанцами.

Смена тактики произошла по инициативе снизу и вопреки позиции Рамсфелда. Ряд генералов и офицеров на основе собственного боевого опыта пришли к выводу о бесперспективности попыток установить контроль над Ираком при сохранении прежних методов ведения войны. Генерал Питер Чиарелли, который командовал в начале войны дивизией, а затем возглавлял всю многонациональную коалицию в Ираке, опубликовал ряд статей в журнале Military Review. Он предложил отказаться от безнадежных, по его опыту, рейдов против баз боевиков, а вместо этого перейти к противоповстанческой войне, победа в которой невозможна без завоевания поддержки местного населения и подготовки из его среды собственных вооруженных сил и сил безопасности.

Генерал призвал к «пересмотру сверху донизу роли и задач всех элементов национальной мощи» и подключению американского правительства к решению задач противоповстанческой войны в целом, не оставляя ее ведения уделом одного только Министерства обороны США.

Чиарелли также предложил пересмотреть существующую систему продвижения военных кадров по служебной лестнице, с тем чтобы при решении вопроса о повышении офицера принималось во внимание не только мнение начальства, но и его сослуживцев и подчиненных, которые, по убеждению Чиарелли, способны более точно оценить квалификацию кандидата на выдвижение.

Другой генерал, Дэвид Петреус, также командовавший дивизией в начале войны, возглавил в декабре 2005-го разработку Полевого устава противоповстанческой войны (FM 3-24), опубликованного на одном из неправительственных сайтов еще в то время, когда Доналд Рамсфелд оставался главой военного ведомства.

Согласно этому уставу, официально утвержденному 15 декабря 2006 года, противоповстанческая война требует от американских войск одновременного восстановления основных общественных структур, защиты гражданского населения, поддержки легитимности местных органов власти, подготовки национальной армии в стране пребывания и отражения атак повстанцев. Главный же тезис устава, повторяемый чуть ли не на каждой из его 240 страниц, заключается в том, что повстанческие войны являются «длительными по своей природе», а их ведение требует «твердой политической воли и бесконечного терпения».

С резко критическими статьями в СМИ открыто выступили ряд офицеров среднего звена, обвинивших руководство Пентагона в консерватизме и непонимании сути противоповстанческой войны.

Конечно, останься Рамсфелд на своем посту, карьера этих генералов и офицеров, скорее всего, быстро оборвалась бы. Ибо Рамсфелд даже не хотел слышать слово «повстанцы» (insurgents). Так, на пресс-конференции 30 ноября 2005-го он прервал выступление председателя ОКНШ генерала Питера Пейса, попросив его не употреблять этот термин, ибо он «дает противнику бЧльшую легитимность, чем тот того заслуживает». Когда же генерал возразил, что не может подобрать другое слово, Рамсфелд предложил заменить его термином «враги законного иракского правительства» (enemies of the legitimate Iraqi government, сокращенно ELIG).

Пентагон и нерегулярная война

Надо отдать должное решительности Роберта Гейтса. Сменив Доналда Рамс-фелда, он целиком и полностью принял все предложения Чиарелли, Одиерно и Петреуса, а выступления нового шефа Пентагона на тему противоповстанческой войны чуть ли не буквально воспроизводят их тезисы. Питера Чиарелли он назначил сначала своим старшим военным советником, а с августа 2008 года заместителем начальника штаба Армии. Дэвид Петреус стал командующим войсками в Ираке, а 31 октября 2008-го возглавил Центральное объединенное командование, отвечающее за Ближний и Средний Восток, а также Центральную Азию, включая Пакистан и бывшие советские среднеазиатские республики. В этой должности он подчиняется непосредственно министру обороны. Гейтс также объявил о намерении продолжить перетряску командных кадров, отдавая предпочтение офицерам и генералам, доказавшим способность гибко реагировать на потребности асимметричных войн. Петреуса в должности командующего войсками в Ираке сменил Рей Одиерно. Его действия (при поддержке Петреуса) через голову прямых начальников в Ираке и Центральном командовании и в обход ОКНШ назвали в СМИ «генеральским мятежем».

В речи на собрании Ассоциации Армии США 10 октября 2007 года, которую один из журналистов определил как «осиновый кол в коллективное сердце американской армии», Гейтс сказал: «Мы можем ожидать, что асимметричная война останется какое-то время основным полем битв. Эти конфликты будут иметь фундаментально политический характер и потребуют использования всех элементов национальной мощи. Успех в них будет определяться не столько способностью навязать свою волю, сколько умением формировать поведение окружения — союзников, врагов и, самое главное, тех людей, которые находятся посередине». При этом он открыто заявил присутствующим, что качества основной массы армейского генералитета не отвечают требованиям таких войн.

Роберт Гейтс отмечает, что войска, вторгшиеся в 2003-м в Ирак и представлявшие собой, в сущности, всего лишь уменьшенную копию американской армии времен холодной войны, за истекшие годы превратились в эффективный инструмент противоповстанческой борьбы. Однако такое превращение было достигнуто, по его мнению, ценой ужасающих человеческих, финансовых и политических потерь. Ибо каждое героическое и изобретательное нововведение, внедренное войсками и их командирами на поле боя, требовало преодоления того или иного институционального препятствия внутри Пентагона. Гейтс объясняет это тем, что за исключением войск спецназа и отдельных, по его выражению, «диссиденствующих полковников» в Минобороны на протяжении десятилетий никто не понимал важности подготовки к асимметричным и иррегулярным войнам и создания структур, способных оперативно удовлетворять постоянно менявшиеся потребности войск в ходе таких войн.

Надо отметить беспрецедентную жесткость критики Гейтса в адрес бюрократии военного ведомства по вопросам оснащения армии. Основная его претензия — отношение сотрудников Пентагона к своей работе как к повседневной рутине вместо перехода к ментальности военного времени.

Самое опасное сейчас для Соединенных Штатов, считает Роберт Гейтс, — это проиграть войну в Ираке и Афганистане и оказаться неготовыми к ведению иррегулярных и противоповстанческих войн в других местах. При этом наиболее опасными будут войны, ставшие результатом распада так называемых несостоявшихся государств, особенно тех, которые обладают ядерным оружием. В то же время практически вся закупочная политика Пентагона направлена на обеспечение потребностей конвенциональной войны, подобной той, к которой США готовились в годы холодной войны. Не отрицая возможности такого рода столкновения, шеф Пентагона приходит к выводу, что Соединенным Штатам вести ее сейчас, по сути, негде и не с кем.

По мнению Гейтса, все недружественные по отношению к Америке страны осознаюЂт, насколько неразумно с их стороны тягаться с американцами в гонке конвенциональных вооружений и ищут асимметричные способы противоборства. Поэтому он полагает, что США чрезмерно увлеклись погоней за высокотехнологичным оружием, которое может потребоваться для отражения угроз отдаленного будущего или является продуктом дорогостоящих разработок времен холодной войны.

Конечно, Гейтс не выступает открыто за сокращение программ модернизации конвенциональных и стратегических сил, хотя ядерным силам, например, он уделяет в статье всего один небольшой абзац. Руководитель военного ведомства отдает себе отчет в том, что такие предложения встретят мощное сопротивление и со стороны Конгресса, и со стороны военных промышленников, и со стороны руководства ВВС и ВМС. Поэтому он ограничивается призывом к «сбалансированности» при выделении ресурсов на удовлетворение текущих и долгосрочных потребностей войск, напоминая одновременно, что ввиду финансовых ограничений при этом неизбежны компромиссы, выбор приоритетов и подсчет упущенных возможностей.

Однако из содержания данной статьи, публичных выступлений и деятельности на посту министра обороны совершенно очевидно, что Роберт Гейтс твердо намерен увеличить долю Армии и КМП в военном бюджете за счет высокотехнологичных программ флота и авиации. Так, в феврале 2007 года он принял решение завершить в 2009-м производство любимого детища ВВС — истребителей-»невидимок» пятого поколения F-22, каждый из которых стоит 345 миллионов долларов. Гейтс считает, что для нужд Военно-воздушных сил достаточно 187 таких машин, в то время как авиационные генералы настаивают на 380. Аналитики предсказывают, что в проекте военного бюджета на новый финансовый год министр обороны может не только еще более сократить число закупаемых F-22, но и урезать программу создания новейшего истребителя F-35. Взамен они ожидают, что будут расширены закупки военно-транспортных самолетов С-17 и возобновится производство изрядно устаревшего штурмовика А-10, предназначенного для поддержки наземных войск на поле боя.

Выступая за приоритет подготовки к ведению противоповстанческих войн, Гейтс не скрывает сомнений в отношении возможности достижения победы в таких войнах чисто военным путем. Везде где только можно, пишет он, те меры, которые военные называют кинетическими операциями, должны быть подчинены усилиям, направленным на улучшение системы государственного управления, осуществление экономических программ и снижение недовольства населения, из рядов которого террористы вербуют своих сторонников. В связи с этим он критикует «дисбаланс между военными и гражданскими элементами аппарата национальной безопасности США», ставший результатом начатого в 1990-х по инициативе исполнительной и законодательной ветвей власти свертывания либо ослабления ключевых гражданских инструментов поддержания американской мощи за рубежом.

В частности, Государственный департамент «заморозил» прием новых сотрудников, Агентство США по международному развитию сократило свой аппарат с 15 тысяч человек в период вьетнамской войны до 3 тысяч в настоящее время, а некогда влиятельное Информационное агентство США раздроблено и низведено до уровня второстепенного подразделения Госдепа. Правда, признаёт Гейтс, после 11 сентября 2001 года Госдепартамент возобновил набор новых сотрудников, а общие расходы на внешнеполитическую деятельность удвоились.

Доктор Джекилл и мистер Хайд

Мне осталась непонятной цель, которую министр обороны преследовал публикацией данной статьи. В ней я не нашел ни одной мысли или хотя бы одного факта, которые не были бы им приведены ранее в его выступлениях и интервью. Более того, она мне показалась скомканной и несбалансированной с точки зрения выражения его же собственных, уже высказанных взглядов. На 95 % статья представляет собой изложение речи Роберта Гейтса в Национальном университете обороны 29 сентября 2008 года, оставшиеся 5 % — о необходимости укрепления Госдепа и других гражданских внешнеполитических структур — взяты из лекции в университете штата Канзас 26 ноября 2007-го. При этом у меня сложилось впечатление, что вторая речь была для Гейтса много важнее, чем первая. Возможно, потому, что в ней он выступал с позиции прежде всего разведчика-аналитика, пытающегося заглянуть далеко вперед, а первую речь он произнес в соответствии со своей должностью министра обороны, обремененного текущими заботами, хотя и твердо знающего, как с ними справиться.

Лекция в Канзасском университете посвящена почти целиком «мягкой» силе. «В своем выступлении, — предупреждает он слушателей, — я не собираюсь говорить об оборонном бюджете или о военной мощи. Моя цель — показать, что если мы намерены ответить на мириады вызовов, которые нам бросит окружающий мир в предстоящие десятилетия, то наша страна должна укрепить в институциональном и финансовом отношении другие важные элементы национальной мощи, суметь интегрировать и научиться применять все эти элементы по отношению к проблемам и вызовам внешнего мира. Короче говоря, опираясь на свой опыт службы у семи президентов, в том числе в качестве бывшего директора ЦРУ и нынешнего министра обороны, я пришел к вам с целью обосновать необходимость усиления наших возможностей по использованию «мягкой» силы и ее более тесной интеграции с силой «жесткой».

Лекция в Канзасе насквозь пропитана скепсисом в отношении возможностей обеспечения безопасности в мире посредством применения этой «жесткой» (военной) силы. Не случайно Роберт Гейтс озаглавил свою лекцию так: «Не только пушки и сталь. Возрождение невоенных инструментов американской мощи». По его словам, обе мировые войны и холодная война лишь приглушили конфликты, которые кипели и провоцировали столкновения и нестабильность на протяжении веков вплоть до 1914 года: этнические распри, религиозные войны, национальные движения за независимость, а в последнюю четверть XIX столетия еще и терроризм. Да и сама Первая мировая война была спровоцирована террористическим актом со стороны этнической группы, добивавшейся независимости. Однако после окончания холодной войны все эти приглушенные конфликты и очаги ненависти восстали из могил подобно монстрам в фильмах ужасов, угрожая миру и стабильности на всей планете. И все они стали более масштабными и опасными благодаря новым технологиям в области коммуникаций и средств уничтожения.

К тому же, подчеркивает Гейтс, к старым угрозам добавились новые, к которым он относит «злокачественные формы глобального терроризма, коренящиеся в экстремистском и насильственном джихадизме», распространение оружия массового уничтожения, несостоявшиеся государства, разбогатевшие на нефти страны, недовольные своим положением в мире, возникающие и возрождающиеся великие державы с неясным будущим.

«Нам следует ожидать, — заявляет шеф Пентагона, — что в течение какого-то времени современное поле битв будет принадлежать асимметричным войнам. Эти конфликты будут носить сугубо политический характер и потребуют использования всех элементов национальной мощи. И успех в них будет определяться не столько способностью навязать противнику нашу волю, сколько умением формировать поведение друзей, врагов и, самое главное, тех людей, которые находятся между друзьями и врагами». Эти новые угрозы и вызовы, по мнению Гейтса, потребуют от правительства США перестройки всей деятельности, с тем чтобы быть способным действовать как единое целое, гибко и творчески. Они же диктуют необходимость выделения намного больших, чем прежде, ресурсов для усиления невоенных инструментов американской мощи.

А между тем, возмущается Роберт Гейтс, по окончании холодной войны при попустительстве Конгресса и Белого дома было допущено резкое ослабление ряда ключевых внешнеполитических инструментов, а некоторые из них были вообще упразднены. Большинство американцев, продолжает он, знают, что после 1990 года численность регулярных войск Соединенных Штатов сократилась на 40 %, а разведки — на 30 %. Гораздо менее известно, считает он, о выхолащивании «мягкой» силы Америки. Так, если бюджет Пентагона достигает полутриллиона долларов в год, то Государственный департамент довольствуется какими-то 36 миллиардами, то есть это меньше, чем военные расходуют только на медицинские нужды.

Штат Госдепа насчитывает 6 600 сотрудников, не дотягивая до численности личного состава всего одной авианосной группы и уступая количеству музыкантов в военных оркестрах. Надо сказать, что пример с музыкантами настолько понравился Бараку Обаме, что он привел его в одной из своих предвыборных речей.

«Мне абсолютно ясно, — резюмирует Гейтс, — что существует необходимость драматического увеличения расходов на гражданские инструменты национальной безопасности — дипломатию, стратегические коммуникации, помощь иностранным государствам, гражданские акции, экономическое восстановление и развитие… При этом вполне вероятно, что институционализация наших возможностей в данной области не означает простого воссоздания или насыщения кадрами институтов прошлого, таких, в частности, как Агентство по международному развитию или Информационное агентство. С другой стороны, не является исчерпывающим ответом и простое увеличение численности имеющихся правительственных ведомств, таких, как департаменты финансов, сельского хозяйства, торговли, юстиции и пр., даже если бы удалось обеспечить оперативную отправку их сотрудников за рубеж. В XXI веке необходимы новые институты, а именно институты XXI века».

Вместе с тем в своей речи 29 сентября 2008 года, на основе которой и построена почти вся статья в Foreign Affairs, Гейтс оповестил военную аудиторию в Национальном университете обороны, что «во избежание сомнений на этот счет он намерен говорить исключительно о «жесткой» силе». И действительно, в ходе выступления он не позволил себе ни одного реверанса в пользу «мягкой» силы.

Таким образом, в зависимости от аудитории Роберт Гейтс предпочитает выступать то в роли доктора Джекилла — сторонника «мягкой» силы, то в обличье мистера Хайда — приверженца силы «жесткой». И надо сказать, что к своей раздвоенности сам он относится с изрядной долей иронии. «Я прекрасно осознаю, — говорил Гейтс в Канзасе, — что действующего министра обороны, разъезжающего по стране с призывами увеличить бюджеты других ведомств, вполне можно отнести к разряду сенсаций о «человеке, укусившем собаку». А кое-кто в Пентагоне рассматривает подобные призывы вообще как «богохульство». И выступать с ними политически непросто».

Хотя в Foreign Affairs глава военного ведомства уделяет «мягкой» силе совсем немного места, нет сомнений, что он отдает ей явное предпочтение ввиду ее уже доказанной, по его убеждению, большей эффективности по сравнению с грубой военной силой. Правда, чтобы попытаться убедительно обосновать такой вывод, мне пришлось бы апеллировать к большому кругу источников, таких, например, как автобиография Гейтса «Из тени» («From the Shadows») с красноречивым подзаголовком «История пяти президентов и того, как они выиграли холодную войну, рассказанная участником событий». Или обширная литература о деяниях кумира Гейтса сэра Уильяма Стивенсона, создавшего в годы Второй мировой войны разведывательную организацию принципиально нового типа, делавшую ставку на дезинформацию, массированное использование СМИ, высокопоставленных агентов влияния и т. д.

Однако ввиду журнального характера статьи я ограничусь упоминанием причин, которые, по мнению министра обороны, привели Америку к победе в холодной войне. «Еще в самом ее начале, — говорил он в своей канзасской лекции, — мы поняли, что природа конфликта требует от нас создания ключевых возможностей и институтов, многие из которых являются невоенными (выделено Гейтсом. — В.Ш.). План Маршалла и последующее создание Агентства США по международному развитию стали результатом признания роли экономики в мире; учреждение ЦРУ явилось признанием роли разведки, а появление Информационного агентства США свидетельствовало о понимании того факта, что исход конфликта будет решаться в умах и сердцах людей в неменьшей степени, чем на поле брани. И в конечном итоге наши стойкость и выдержка окупились: Советский Союз рухнул, а затянувшаяся на десятилетия холодная война завершилась». При этом, подчеркивает Гейтс, победа была одержана практически без единого выстрела.

Примечательны и те пять решающих вех, по которым, по мнению Роберта Гейтса, США прокладывали себе путь к победе. Это принятие Гарри Трумэном стратегии сдерживания СССР; заключение Хельсинкских соглашений; поднятие Джимми Картером вопроса о правах человека; «мускульные» слова и дела Рональда Рейгана; мастерский дипломатический эндгейм Джорджа Буша-старшего.

Нынешний, 22-й по счету хозяин «Дома войны» на Потомаке, на мой взгляд, мало в чем походит на своих более воинственных предшественников. Во всяком случае, в речах. А вот насколько он будет отличаться от них в своих делах, узнать еще предстоит. И я не стал бы исключать сюрпризы.