ДРУГАЯ ЕВРОПА
Каковы подлинные причины изменения поведения Германии
В последнее время широко распространилось мнение: именно российский фактор стал основой радикального изменения внешнеполитического поведения европейских государств. Этот тезис популярен и у нас, и на Западе, поскольку, с одной стороны, он льстит нашему тщеславию, а с другой – позволяет европейцам оправдать явления, объективный характер которых связан с их собственным опытом последних полутора десятилетий. Закономерно, что в центре внимания оказывается Германия – самая густонаселенная и экономически развитая страна Евросоюза. Именно эти два фактора делают ФРГ наиболее перспективной с точки зрения наращивания военного могущества и, соответственно, могут вывести ее в первые ряды противников, с которыми нам при неблагоприятном стечении обстоятельств предстоит сражаться.
Сейчас немецкие политики громко говорят об отказе от тотального пацифизма, противореча своей же еще совсем недавней риторике. Но указание на индивидуальные особенности западных политиков – это не повод невнимательно относиться к принимаемым ими решениям. Более глубокий анализ причин милитаризации Европы и в первую очередь Германии, вероятно, приведет к выводам, одинаково неприятным для нашего самолюбия и настораживающим с точки зрения долгосрочных перспектив международной политики.
Революционное поведение, а в данном случае мы видим признаки именно такой трансформации, всегда имеет под собой фундаментальные внутренние причины. Если же таких причин нет, то любые воинственные заявления – не более чем продукт дипломатической активности. Возможно, даже важный и имеющий некоторые долгосрочные последствия, но не представляющий собой стратегический сдвиг.
В книге «Великая трансформация» венгерский социолог Карл Поланьи пишет, что именно отрицание системных проблем, приведших к Первой мировой войне, в «славные» 1920-е спровоцировало Вторую мировую. Думается, что при всей значительности российского фактора, как некоего триггера изменений поведения Германии, он не относится к фундаментальным причинам данного явления. В том случае, если немецкие власти действительно согласились с собственной неспособностью адаптировать политическую и экономическую систему страны к стоящим перед ней вызовам развития, их действия и впрямь можно считать революционными.
Сейчас первопричиной кризиса служит «устрашающий крах международной экономической системы», в которой ФРГ – один из главных элементов и получателей выгод от глобализации. Причины этого краха известны: рост китайской экономики и перекосы, накопленные внутри глобального капитализма с середины 1970-х. Последствия этого краха распространяются на всех и бросают вызов даже наиболее успешным экономикам и социальным системам. Для Европы, где ФРГ играет центральную роль в поддержании устойчивости единой валюты и всей политической конструкции Евросоюза, кризис давно стал привычным явлением – с 2008 года европейцы живут все хуже и хуже, и каждое новое изменение приносит лишь неприятности.
С момента принятия Лиссабонского договора в 2007-м европейская интеграция не углубляется, и все усилия ведущих государств ЕС были направлены только на решение возникающих проблем. Особенно преуспело в этом правительство Ангелы Меркель, на протяжении 16 лет «тушившее пожары» в европейском доме. При этом немцы тянули на себе всю интеграционную конструкцию – к собственной выгоде, но и принимая на себя все сложности, которые при более демократичном подходе могли бы решаться коллективно. В результате у немцев сложилось убеждение, что они платят по счетам недостаточно благодарных итальянцев, греков, французов и так далее.
Но других способов спасать единую Европу в Берлине придумать не могли. А кроме того, постоянные отсылки к необходимости решать общие проблемы помогали местным политикам оправдывать сохраняющееся через 33 года после объединения драматическое отставание восточных земель бывшей ГДР. Постепенно, что ни для кого не секрет, начала сбоить политическая система, и формирование каждого нового правительства давалось все тяжелее. Рост влияния правой и левой оппозиции удалось частично сбить во время эпидемии ковида, но она закончилась, а проблемы остались. В итоге сейчас наращивание военных расходов вполне может рассматриваться как способ придать ускорение всей европейской экономике.
Однако даже если все эти факторы действительно имеют место, мы все равно пока не готовы ответить на вопрос о том, насколько они фундаментальны для развития Германии. Предыдущие известные нам случаи, когда она оказывалась опасна для России, были вызваны трансформациями невиданного характера – сперва возникновением единого государства, а затем катастрофическим обнищанием его населения и полным уничтожением среднего класса. Поэтому нельзя исключать, что начавшаяся милитаризация станет не основой для нового качества немецкой политики, а лишь очередной тактической попыткой замаскировать проблемы, способные привести к действительно важным последствиям, только в отдаленном пока от нас будущем.
