«ЕЛЬЦИН БЫЛ ДОВОЛЕН, ЧТО МЫ ИМ ВРЕЗАЛИ, А КЛИНТОН УДИВЛЯЛСЯ — «НУ ВЫ ДАЁТЕ!»
Решение о броске на Приштину принимал лично Ельцин
25 лет назад, 12 июня 1999-го, российские миротворцы совершили молниеносный рейд из Боснии на Приштину, заняв единственный в Косово аэропорт «Слатина». И затем отбивали попытки сил НАТО вторгнуться на его территорию. Легендарный бросок на Приштину мы вспоминаем с Сергеем Степашиным, который в июне 1999-го был премьер-министром.
ЗВАНИЕ ГЕРОЯ ЕВКУРОВУ ПРИСВОИЛ НЕ ЕЛЬЦИН, А ПУТИН
…— Сергей Вадимович, а просто вот в эти дни как раз исполняется 25 лет легендарной спецоперации, которую принято называть бросок на Приштину и которую провели наши десантники под командованием майора Юнус-бека Евкурова.
— Ну, командовал там немножко другой человек, а Юнус-Бек был в это время в боевых рядах.
— Он исполнитель был, да?
— Ну, да.
— И тогда ему Ельцин присвоил звание Героя России.
— Героя России присвоил ему, кстати, Владимир Владимирович Путин. Это было позднее.
— Разве? Вот видите, вы, как всегда, наконец-то и эти исторические факты ставите на свои места. Понятно…
ВОШЛИ… А ЧТО ДАЛЬШЕ? ВОЕВАТЬ С НАТО? БОРИС НИКОЛАЕВИЧ ЗАДУМАЛСЯ
— Вот до сих пор очень много закрытого из той информации — про бросок на Приштину. А вы все-таки были премьер-министром Российской Федерации в то время. Можете какие-то странички для вашей родной «Комсомолки» все-таки раскрыть? Почему все это произошло, как Евкуров оказался в боевых рядах?
— На самом деле, Саш, это было все немножко неожиданно. Ну, представь себе — 12 июня, День России. Мы в Кремле. Мне Игорь Иванов, тогда министр иностранных дел, говорит: вот так и так, мы вошли в Приштину. Я спрашиваю: «Борис Николаевич знает об этом?» «Наверное», — говорит Иванов. Подходим к Борису Ельцину. Он говорит: «Да, мы вошли». Кстати, министр обороны тогда был Игорь Сергеев, он даже не знал об этом. Решение принималось напрямую.
— То есть Ельциным?
— Ельциным, да. Ну, все немножко в растерянности. Я спрашиваю Бориса Николаевича (я же — премьер-министр): «Борис Николаевич, вошли, а что дальше будем делать?» Он: «Как — что делать? Вошли». И ещё Борис Николаевич так улыбнулся и говорит: «Ну, вот, мы им врезали».
— Зашли. Флаг России водрузили…
— Конечно. Я говорю: «Борис Николаевич, придется воевать теперь с НАТО нам». Ельцин: «Как — с НАТО воевать?» — «Да вот так, придется». Он немножко задумался…
«Я ПОЕХАЛ НА «ВОСЬМЕРКУ» В КЁЛЬН. ПОДХОДИТ ПРЕЗИДЕНТ США…»
— А что же дальше?
— Затем я уже еду в Кельн на «Большую восьмерку». Перед началом саммита мы — все главы делегаций — были в костеле. Подходит ко мне Клинтон: «Ну, что — вошли?» Я говорю: «Да, вошли». Клинтон: «Ну, вы даёте!» Я Клинтону говорю: «А что — даете? Надо договариваться». В это время Иванов, глава нашего МИДа, — в Финляндии. Ну, и ведем с Клинтоном разговор о том, как дальше решить вопрос.
— И что — Клинтон?
— Ну, и Клинтон мне говорит: «Придётся с вами договариваться». Вот, что мы тогда сделали, на самом деле. С военной точки зрения, конечно, понятно, что уже решение было принято, что это — зона ответственности войск НАТО. Но и в этих условиях Россия показала, что мы можем, оказывается, огрызаться по-хорошему, по-жесткому. Вот тогда мы начали с ними разговаривать, с американцами. И тогда они почувствовали, что мы можем быть не только — типа: «Да здравствует наша дружба». Но и — очень сильными. Это главное, что было сделано. А Юнус-Бек Евкуров тогда был в передовом отряде, вошел туда с ребятами.
Не знаю, могли бы мы дальше держать эту ситуацию, сейчас не готов ответить, честно говоря. Но тогда первый раз Россия показала, что мы можем иметь свою позицию.
После этого, кстати, тогда вот у нас же были переговоры потом в Кельне и в Сараево, когда я участвовал, и американцы поняли, что с Россией надо договориваться.
…И ЕЩЁ ОБ УРОКАХ ПРИШТИНЫ
— Вот сейчас прошло четверть века с той поры, уроки Приштины, они сегодня какую роль, вообще, играют в нынешней ситуации, когда мы отстаиваем свои позиции? Опять-таки — в соперничестве с США, с НАТО..
— Ну тут, скорее всего, немножко надо назад вернуться. Ведь Югославию разваливать начала Германия. Югославия была одной из самых сильных европейских странах. По экономике, по возможностям, по финансам, по спорту. Одна из самых открытых стран так называемой социориентации. И, понятно, что она им (западу. — А.Г.) была не нужна как конкурент.
Сначала проверяли Югославию, теперь проверяют нас. Для меня это все совершенно очевидно. Удар по Югославию тогда был ударом по нам — что Россия сможет сделать? Ну, тогда еще Советский Союз.
Ты знаешь, когда открывали памятник Евгению Максимовичу Примакову в Белграде, это было несколько лет назад, и был Вучич, президент Сербии… Он обронил такую фразу: почему бы России не поставить Белграду комплексы С-300? (Он таким образом заглядывал в прошлое.) Причем — тогда не было санкций ни ООН, никаких других, просто бомбили — и все, бомбили — и все.
Я абсолютно убежден, если бы тогда Россия была пожестче, не было бы сегодня ни Украины, с точки зрения кризиса, ни того, что творится в Европе. Но если брать село Садовое Херсонской области, знаешь, куда ударили? По магазину, где были женщины и дети.
— Это я знаю.
— Нелюди.
— Конечно.
— Это беспредел. Это беспредел! Если уж ещё немножко вернуться назад, не знаю, конечно, история не имеет сослагательного наклонения, но можно было бы тогда немножко поддержать. Но мы верили, что можно с ними — с американцами — договариваться. Ан нет.
* * *
— Понятно. Ну, то есть вот уроки Приштины — они и сегодня нам помогают быть стойкими?
— Уроки Приштина нам помогают и ещё в одном. Им — США, НАТО — верить нельзя.
— Я понял, товарищ генерал-полковник.
— Спасибо, Саша.
— До свидания. Есть, так точно.
Беседовал Александр Гамов
