КАЖДЫЙ САМ ЗА СЕБЯ
Почему трещит франко-германская ось Европы
Франко-германский локомотив европейской интеграции – клише, применяемое, чтобы объяснить обывателю роль двух держав в судьбе современной Европы. Поэтому каждое разногласие между Берлином и Парижем изучается буквально под лупой, становится основанием для самых тревожных ожиданий. Совсем недавно состояние отношений Германии и Франции имело значение даже для всего мира – крупнейшие европейские экономики претендовали на то, чтобы их голос звучал в решении глобальных проблем. Сейчас самостоятельное значение ЕС в международных делах не представляет собой важную для их понимания величину. Тем более что в отношениях с Россией обе державы действуют в рамках своего положения младших партнеров по НАТО. Единственное, что нас по-настоящему интересует, – может ли очередной раскол между Германией и Францией привести к оползанию всей конструкции Евросоюза?
Ответ на этот вопрос прост: не может, поскольку США по-прежнему заинтересованы в сохранении этого проекта. Однако из этого вовсе не следует, что «единая Европа» будет развиваться. Тем более в условиях, когда Париж и Берлин не могут действовать заодно. То, что за последние месяцы отношения двух столиц стали весьма напряженными, показывает, что бороться с трудностями они намерены, опираясь лишь на собственные силы.
Евросоюз как инструмент выживания в глобальной конкуренции отходит для ФРГ и Франции на второй план. Упразднять это объединение никто не будет, однако и об его усилении можно забыть. Сейчас у главных европейских держав есть дела поважнее – им надо решать вопросы, касающиеся основ их внутренней стабильности и положения в мире. И Париж, и Берлин прекрасно понимают неизбежность перестройки всего международного порядка и действуют исключительно эгоистически, стремясь обеспечить себе приличное место в новом мироустройстве.
Неудивительно, что с позиции раздраженного партнера выступает Франция – ее положение намного сложнее по двум базовым показателям: отношениям с США и состоянию экономики. Другими словами, положению, занимаемому каждым в группировке под общим названием «Запад» и количеству средств, которые страна готова потратить на решение своих проблем.
Париж традиционно занимал особое место в рядах американских союзников. Он обладает собственным ядерным оружием и сравнительно независимой энергетической системой с опорой на мирный атом. Но для того чтобы вытягивать такую фронду и глобальные амбиции, французам всегда была нужна поддержка ФРГ, более устойчивой в экономическом отношении и богатой. Ради этой поддержки 60 лет назад был подписан Парижский договор, да и европейская интеграция была создана во французском понимании только ради этого. Поэтому, когда пару недель назад германское правительство объявило о выделении национальным компаниям €200 млрд субсидий в связи с ростом цен на газ, французы почувствовали себя натурально ограбленными – эти средства должны были достаться им в рамках «общих» программ поддержки Евросоюза.
Германия, наоборот, никогда не позволяла себе выступать против американской гегемонии. Ее связи с США на уровне элиты, общества и экономических субъектов намного крепче. ФРГ, конечно, лелеет мечты о самостоятельности, но гораздо более трезво оценивает свое место в пищевой цепочке. После завершения холодной войны Берлином было сделано несколько сильных ходов, чтобы повысить самостоятельность Европы. Отношения с Москвой здесь были на первом месте – получив доступ к российским энергоресурсам, немцы могли рассчитывать на то, чтобы постепенно выползти из-под американской опеки.
Наиболее убедительные движения в этом направлении были предприняты при канцлерах Герхарде Шрёдере и Ангеле Меркель. Олаф Шольц сразу лишился шансов на продолжение такой политики – переход отношений с Москвой в состояние военно-политического конфликта не оставляет выбора. Поэтому все €100 млрд, обещанные на укрепление бундесвера, пойдут на закупки американских вооружений, а от совместных с французами проектов Берлин просто отказался.
Возникшая сейчас ситуация близка к тому, что было в 1973-м, когда Берлин и Париж также не смогли договориться, как реагировать на нефтяное эмбарго со стороны арабских государств. В итоге Германия, как и сейчас, сделала выбор в пользу более тесных отношений с США и опоры на собственные силы в экономике, а Франция принялась развивать атомную энергетику. Про европейскую интеграцию потом почти не вспоминали следующие 15 лет – их и назвали периодом «евросклероза».
То же самое, по всей вероятности, произойдет и сейчас. Европейская интеграция – это вообще проект для успешных стран в хорошие времена. Его основные достижения, включая создание общей валюты и единого рынка, приходились на наиболее благоприятные международные обстоятельства. Когда дела шли трудно, проект откладывали в сторону и принимались спасать себя сами. А здесь не до реверансов, совместных зарубежных поездок или «семейных» фото.
