«К ЯДЕРНОМУ СДЕРЖИВАНИЮ РОССИЯ ОТНОСИТСЯ СЕРЬЁЗНО»
Фёдор Лукьянов, Дмитрий Стефанович
Уверенность в том, что к ядерному сдерживанию Россия относится серьёзно и готова в случае чего перейти черту и применить ядерное оружие (что является одним из факторов сдерживания), безусловно укрепилась
Интервью подготовлено специально для передачи «Международное обозрение» (Россия 24)
Уверенность, что в случае чего Россия готова о перейти черту и применить ядерное оружие, безусловно, укрепилась в мире после недавних заявлений президента РФ на заседании постоянного совещания Совбеза по ядерному сдерживанию, считает Дмитрий Стефанович из ИМЭМО РАН. В интервью для передачи «Международное обозрение» он рассказал Фёдору Лукьянову о том, насколько страшна новая «русская ядерная дубина» и почему другим странам стоит брать с России пример в сфере декларативной ядерной политики.
Фёдор Лукьянов: Что меняется в ядерной доктрине? Что там появилось действительно нового?
Дмитрий Стефанович: Надо отметить, что сама доктрина пока не опубликована. Документ «Основы государственной политики в области ядерного сдерживания», которая упоминалась президентом, видимо, ещё готовится, сейчас ещё действует прошлая редакция от 2020 года. Исходя из того, что было сказано на заседании постоянного совещания Совбеза РФ по ядерному сдерживанию, какие-то выводы об изменениях уже можно сделать.
Для начала подчеркнём то, что осталось прежним. Президент акцентировал, что ядерное оружие остаётся крайней мерой. И это очень важно, в том числе в контексте нашей внутрироссийской дискуссии.
Теперь об изменениях. Я бы выделил три основных изменения.
Первое – «ядерный иммунитет» для неядерных держав отменяется, если они занимаются нехорошими вещами, проявляют агрессию против нашего государства в сотрудничестве или при поддержке ядерных держав. Сама формулировка не нова – она присутствовала на различных международных площадках в контексте Договора о нераспространении ядерного оружия, в контексте безъядерных зон, но теперь это будет зафиксировано и в российской ядерной доктрине. Наверное, это правильно.
Фёдор Лукьянов: Этого не было раньше?
Дмитрий Стефанович: Этого не было зафиксировано во внутрироссийских документах, хотя Россия подписывалась под соответствующими обязательствами начиная с 1990-х годов. Более того, ещё Советский Союз, когда подписывал договоры о создании безъядерных зон, также делал такую оговорку. Россия здесь не является уникальной страной. Подобные формулировки, подобные оговорки для себя сохранили и другие страны «ядерной пятёрки» за исключением Китая, который, согласно своим заявлениям, не применяет первым ядерное оружие ни против кого.
Второе изменение касается наших белорусских союзников. Президент акцентировал, что теперь документально будет закреплён наш полноценный ядерный зонтик в масштабах Союзного государства и что он работает и в случае неядерной агрессии критического уровня. Наверное, это тоже ожидаемая вещь. У нас есть обновлённая военная доктрина Союзного государства с некоторыми ядерными формулировками. В Белоруссии, видимо, размещено какое-то количество российского ядерного оружия. Белорусские союзники участвовали в нашем летнем учении по подготовке к применению нестратегического ядерного оружия. Так что это логично и нормально.
Третье изменение касается того, что теперь не только старт, массированный пуск баллистических ракет по нашей территории, но и любое массированное применение средств воздушно-космического нападения будет рассматриваться как повод к переходу к ответным действиям с применением ядерного оружия. Причём – как раньше, так и сейчас – нет никакой разницы, какое именно боевое оснащение у вражеских изделий, летящих по целям на территории нашей страны.
Мне кажется, это уточнение напрашивалось, потому что во всём массиве документов военного планирования, в научных публикациях разделения между баллистическими ракетами и прочими средствами не делали. Даже в действующей редакции ядерной доктрины 2020 г. среди различных военных угроз, на нейтрализацию которых направлено ядерное сдерживание, в том числе упоминались и беспилотники, и гиперзвуковые летательные аппараты, и прочее. Здесь опять мы видим тонкую донастройку. Посмотрим, возможно, в итоговом документе мы увидим ещё какие-то инновации.
Фёдор Лукьянов: Ядерное сдерживание – это очень специфическая вещь, в которой умолчание иногда не менее, а, может, и более важно, чем констатация. Всё же есть какие-то (пусть негласные, но внутренние) критерии массированности применения средств или, как сказано, критической угрозы суверенитету?
Дмитрий Стефанович: Мне кажется, по умолчанию предусматривается, что все эти вещи остаются в головах врагов и друзей. Соответственно, о каких-то выверенных критериях речи не идёт. Здесь, опять же, Россия не уникальна. В ядерных доктринах других стран тоже фигурируют такие понятия, как «экстремальные условия», «жизненно важные интересы», которые никто не определяет. Более того, в американской, британской и французской доктринах всё ещё более размыто.
Россия продемонстрировала образец достаточно высокой транспарентности в сфере декларативной ядерной политики.
У нас всё-таки очень много подробностей в соответствующем документе прописано (было прописано, и будем надеяться, что и будет). Другое дело, что, конечно, это тоже вызывает определённые вопросы, имеются некоторые внутренние противоречия, тем не менее Россия показала образец.
Есть исключение в виде Китая, который всем говорит прямо, что первым ядерное оружие он применять не будет. Но, с другой стороны, у Китая всё хорошо с двусмысленностью, закрытостью и отсутствием транспарентности во всех других областях, связанных с ядерным оружием. Наверное, круче только у Израиля.
Фёдор Лукьянов: Можно ли сказать, что подходы к ядерному сдерживанию меняются в мире по сравнению с тем, что было сорок-пятьдесят лет назад?
Дмитрий Стефанович: Я бы не делал такую отсылку – на сорок-пятьдесят лет назад. Скорее, наверное, в 1990-е и 2000-е гг. были некоторые изменения. Ядерное оружие несколько ушло на периферию, как минимум в отдельных странах.
Кстати, американцы сейчас пожинают плоды этого, потому что совершенно безумная по финансированию ядерная модернизация продвигается не очень здорово. Там есть масса проблем. Более того, очень сложно туда затаскивать квалифицированных людей. Плюс огромное антиядерное движение в мире достаточно активное, и оно перешло из формата массовых демонстраций в более скучную бюрократическую работу. Организация Договора о запрещении ядерного оружия много чего делает, сильно давят разные финансовые организации, чтобы не финансировать ядерную модернизацию. Это не так громко, но это действительно меняет отношение к ядерному оружию.
С другой стороны, полным ходом идёт противоборство великих держав. Официальные и неофициальные ядерные государства ведут достаточно интенсивные боевые действия, и ядерное оружие является фактором, но не определяющим. Китай, похоже, активно наращивает свой ядерный потенциал. Американцы ведут интенсивные дискуссии о том, что им со всем этим делать в условиях ядерной многополярности. Опять же, растёт влияние новых технологий на ядерное сдерживание и на стратегическую стабильность. И тут в последние лет десять изменения происходят довольно значительные, особенно с учётом развала системы контроля над вооружениями. Насколько можно судить, на том постоянном совещании Совета безопасности РФ наверняка тоже обсуждались все эти вопросы.
Фёдор Лукьянов: Достоверность наших «красных линий» после этих уточнений повысилась для противника?
Дмитрий Стефанович: Я думаю, что о «красных линиях» в этом контексте говорить не стоит. А что совершенно точно противник должен был вынести из того, что было продемонстрировано, это то, что и в этой сфере российское государство демонстрирует готовность к изменениям, к адаптации, к учёту новых вызовов и угроз, как, собственно, и в других сферах. Понятно, критики могут сказать, что хорошо бы это делать быстрее, оперативнее и активнее, но всё-таки у нас очень большая страна, у нас огромный бюрократический аппарат – все решения долго согласовываются. Тем не менее мы показываем, что и в ядерной сфере у нас формируется межведомственный консенсус.
Думаю, люди, которые разбираются в этой области, оценили, что была использована весьма выверенная терминология, что формулировки соответствуют той реальности, которую мы наблюдаем, есть некая преемственность.
Уверенность в том, что к ядерному сдерживанию Россия относится серьёзно и готова в случае чего перейти черту и применить ядерное оружие (что является одним из факторов сдерживания), безусловно укрепилась.
Публичная демонстрация работы Постоянного совещания Совбеза России по ядерному сдерживанию напоминает, что у нас к этой сфере относятся с наибольшим вниманием и готовы реагировать.
Фёдор Лукьянов: Мне показалось, что относительная ограниченность публицистики после этих заявлений показывает как раз, что восприняли их серьёзно и осмысляют.
Дмитрий Стефанович: Соглашусь с этой оценкой.
Безусловно, нашлись люди, которые решили воспользоваться случаем, чтобы покричать о том, что страшная русская «ядерная дубина» никого не испугает, но их значительно меньше, чем могло быть. Думаю, люди, которые действительно этими вопросами занимаются, всё правильно поняли.
