Коронавирус продемонстрировал слабые места в современном здравоохранении на национальных и международном уровнях в случае вспышки масштабных эпидемий. К такому выводу пришли участники лектория СВОП «Когда медицина становится политикой: опыт и современность», состоявшегося 10 марта, традиционно в Культурном центре ЗИЛ. С председателем Президиума СВОП Фёдором Лукьяновым беседовали журналист, историк медицины Алексей Паевский и писатель, автор многих работ о военной медицине Александр Поволоцкий.

В самом начале разговора эксперты отметили, что болезни оказывали влияние на общество всегда – есть документальные подтверждения инфекционных эпидемий в Древнем Египте, однако тогда они приводили к сокращению численности населения и не отражалась на политических решениях. «Чумные бунты» случались в разных странах и в разные времена, но, как правило, они просто жестоко подавлялись без дальнейших политических последствий. Последствия демографические были масштабными, некоторые города теряли практически все население за счет смертей и бегства.

Болезнь влияла на политику и иным образом, интересна история короля Англии Генриха VIII (1491-1547). Начав правление как умный и талантливый монарх, в зрелом возрасте он превратился в тирана, палача и социопата, жестко расправлявшегося с неугодными людьми. Как объяснил Алексей Паевский, причиной изменения поведения монарха во второй половине жизни стали не инфекции, а черепно-мозговая травма, полученная на рыцарском турнире. Это подтвердили исследования ученых из Йельского университета, которые представили первый в истории медицины полный неврологический анализ истории болезни личности Генриха VIII.

Вспышки инфекций вплоть до ХХ века выкашивали население целых городов. Больниц в современном понимании не существовало до XIX века. Они, по словам Александрв Поволоцкого, представляли собой «царство смерти» — туда приходили умирать. Кто мог лечится дома — лечились дома. Да и лечение, как правило, сводилось к хирургическому вмешательству.

Национальные системы здравоохранения стали появляться в Европе в XIX веке. Толчком для их развития стали войны. Например, во Франко-прусской войне (1870-1871), как уточнил Поволоцкий, от болезней умерло больше солдат, чем на полях сражений. Полное осознание того, что лечение раненых – важнейший ресурс пополнения рядов армии, пришло только во время Первой мировой. Благодаря этому развитие медицины получило мощный импульс.

Переломным моментом в ХХ веке стало появление стрептоцида и сывороточной терапии. Также прорыву в развитии здравоохранения послужило движение против патентованной медицины и появление в США в 1906 году закона о доброкачественности пищевых продуктов и медицинских препаратов, который обязывал производителей указывать на упаковке лекарств и продуктов их ингредиенты.

В наши дни медицина достигла таких высот, что можно вылечить почти любое заболевание или, если не вылечить, то перевести его в стадию устойчивой ремиссии. Болезни с неизбежным летальным исходом и вовсе можно пересчитать на пальцах одной руки.

Казалось бы, это успех, но общество столкнулось с другой проблемой – дороговизной высокотехнологичного лечения. Например, стоимость полного курса препарата от спинальной мышечной атрофии превышает 2,1 млн долларов. Это мало кому по карману и ставит пациентов в неравные условия.

Некоторые страны, чтобы обеспечить население современными лекарствами, начали производство дженериков без лицензии. Такой противоправный шаг они объясняют безвыходностью своего положения и прямой угрозой жизни людей. По словам Паевского, таким путем, в частности, пошла Бразилия при производстве лекарств для антиретровирусной терапии, применяемой при лечении ВИЧ.

Любопытно, что высокая стоимость лечения отразилась и на стратегии санпросвета, отметил Александр Поволоцкий. Если в первой половине XX века акцент делался на информировании населения о методике лечения болезни, то теперь упор делается на профилактику и предотвращение заболеваний. Вообще, по мере успехов медицины, которая становится все дороже и высокотехнологичнее, есть риск резкого усугубления неравенства, выделения «золотого миллиарда», который сможет позволить себе все, что угодно, и масс, лишенных этой привилегии. Выход один – еще больший упор на профилактику и раннее выявление заболеваний, когда они лечатся еще более доступными способами.

В продолжение разговора о новых возможностях медицины, Алексей Паевский обратился к экспериментам по модификации человека, в том числе в военных целях. Уже не секрет, что в некоторых странах такие работы ведутся, пояснил он.

Исследования идут в двух направлениях: создание киборгов – людей, мозг которых интегрирован с компьютером, и генно-модифицированных людей, у которых искусственно на генном уровне заложены «суперспособности», например, повышенная сила и выносливость, пониженный болевой порог, способность видеть в темноте и т.д.

Такая биоинженерия поднимает вопрос: как будет развиваться психика «суперлюдей»? Если это будет психика нового типа, то обычные люди, скорее всего, не смогут их понимать, а если обычная, то рано или поздно модифицированные люди начнут осознавать себя существами второго сорта, уверен Александр Поволоцкий, а это уже проблема этического характера и как ее решать, пока непонятно.

Темы коронавируса участникам дискуссии избежать не удалось. Отвечая на вопросы из зала, Поволоцкий и Паевский сошлись во мнении, что эта инфекция, несмотря на вызванные ей самые крупные карантины в XXI веке, будет купирована и уйдет в историю наравне с вирусами атипичной пневмонии, птичьего гриппа и другими. «Сейчас есть и более опасные инфекции, например, эбола», – заметил Поволоцкий. «Мы должны быть благодарны коронавирусу. Эта относительно легкая болезнь позволила выявить слабые места в здравоохранении на национальных и глобальном уровнях, что позволит устранить их в будущем», – подытожил он.

Павел Черемисин