МИНСКАЯ КРЕПОСТЬ
Процесс перемен подобрался к Белоруссии
Волна изменений, гуляющая по постсоветскому пространству, докатилась до традиционно спокойной Республики Беларусь. Предстоящие в августе президентские выборы, на которых Александр Лукашенко баллотируется на шестой срок, уже привели к политическому обострению. Президент говорит о попытках внешних сил раскачать ситуацию и устроить очередной майдан. И обещает его не допустить. Арест знаковых фигур из числа имеющих отношение к избирательной гонке вызвал волнения среди граждански активной части общества, критику в ЕС и недоумение в России. Москва едва ли стала бы тревожиться по поводу нарушения прав кандидатов и норм демократии, но белорусское начальство уж очень настойчиво подчёркивает, что смута на сей раз идёт с северо-востока.
Оставим анализ собственно внутриполитических обстоятельств соседней страны специалистам, к числу которых автор этих строк не относится, и взглянем на происходящее в общем международном контексте. Еще несколько лет назад несменяемый либо жёстко преемственный лидер на пространстве бывшего СССР смотрелся органично. Однако в середине прошлого десятилетия подули новые ветры. В таких разных по политическому устройству странах, как Украина, Узбекистан, Армения, Молдавия, Киргизия и Казахстан произошли перемены. Сценарии везде были свои. Насильственная смена режима с массированным вовлечением внешних сил и гражданским конфликтом, а через пару лет – сенсационное избрание президентом «человека из ниоткуда» (Украина). Кончина бессменного вождя и резкий поворот политики после прихода согласованного преемника (Узбекистан). Митинговая стихия на волне отторжения прежнего режима, приведшая к власти популистски настроенного оппозиционера (Армения). Беспрецедентное, хотя и очень кратковременное объединение диаметрально противоположных сил и их патронов ради отстранения от власти олигархического монополиста (Молдавия). Выверенная и осуществляемая поэтапно передача высшей власти от отца-основателя соратнику (Казахстан). Наконец, плановый транзит, в итоге приведший к острому конфликту нового президента с предыдущим (Киргизия). Объединяет эти случаи одно – переход (с разной степенью успешности и масштабом потрясений) к другой фазе развития, связанный с персональными изменениями.
В Белоруссии ничего такого не планировалось. Добровольный отказ от власти не в правилах Александра Лукашенко, а неконтролируемая смена режима не предполагалась по причине жёсткого силового контроля над общественно-политической системой. Лукашенко обладает огромным опытом выживания в неблагоприятной внутренней и внешней обстановке, он не раз проявлял чудеса изворотливости, обладая ограниченным пространством для манёвра. На сегодняшний день Лукашенко – абсолютный рекордсмен постсоветского пространства по продолжительности управления государством (почти 26 лет). По этому показателю он на полгода опережает таджикского президента Эмомали Рахмона и на 5,5 лет Владимира Путина (если не вычитать четыре промежуточных года его премьерства). Далее с большим отрывом еще в семь лет идёт туркменский руководитель Гурбангулы Бердымухамедов.
В небольшом государстве, расположенном на стыке внешних геополитических интересов, внутренние процессы неизбежно оказываются производными от них. Но характер такой производности может быть разным. Если данные интересы остро конфликтуют, внутриполитическая борьба превращается в прямое столкновение внешних игроков (Украина). Если они ситуативно совпадают, то способны легко изменить местную траекторию (Молдавия-2019). В некоторых случаях внешние силы оказываются отвлечены либо полагают, что кардинальной переориентации не случится при любом развитии событий – тогда их ход определяется собственной логикой (Армения-2018). В странах, обладающих ресурсным потенциалом (Узбекистан, Казахстан), есть возможность снизить воздействие внешнего фактора, когда власти ограничиваются консультациями с влиятельными игроками.
У Белоруссии есть безусловная специфика – и геополитическая, и социально-культурная, и личностная. Но мозаика складывается из тех же элементов. Ресурсный вариант не подходит, а вот остальные применимы в отдельных аспектах, точнее – никакой из них не исключён. Вопрос – по какому из возможных сценариев всё может двинуться.
Наиболее приемлемы здесь, наверное, аналогии с Арменией. Единоличного правления там не было, но власть на протяжении 20 лет принадлежала одной группе, что породило стандартный набор издержек – снижение эффективности и рост коррумпированности. Другая схожая черта: Ереван, как и Минск, прочно закреплен на орбите Москвы и не имеет реальной возможности ее покинуть. Если в белорусском случае главный удерживающий элемент – экономика, то в армянском – безопасность, единственный поставщик которой – Россия. И там, и там тесная привязка не исключает попыток маневрировать, что делали и армянские, и белорусские власти, отдавая себе, однако, отчёт в утопичности переориентации.
Украинский сценарий – наиболее драматичный из всех – нельзя считать исключённым в Белоруссии, географические, культурно-исторические и политические предпосылки для него имеются. Однако его практическая реализация предполагает иную международную атмосферу. Евромайдан обернулся настолько сокрушительными последствиями, потому что стал кульминацией давно копившегося геополитического напряжения между расширявшимися на восток евроатлантическими структурами и пытавшейся остановить этот процесс Россией. Сейчас, к счастью, подобного накала нет и не предвидится. Отчасти благодаря тому, что учтён украинский опыт, отчасти потому, что приоритеты у игроков и к востоку, и к западу ныне совсем другие. Внешние силы, погруженные в собственные проблемы, не считают белорусский вопрос настолько важным, чтобы по-настоящему вовлекаться в тамошние избирательные перипетии. Последнее обстоятельство делает маловероятным и гипотетический молдавский казус. Для него, впрочем, нет и объективных внутренних условий – высоколиквидной многопартийности, в которой все участники произвольно меняют взгляды и позиции, как это происходит в Кишинёве.
Получается, что события в Белоруссии определяются сейчас прежде всего внутренней динамикой, насколько это вообще возможно для страны, которая находится в таком геополитическом положении. Пять лет назад Лукашенко обошёлся без попыток сочинить предвыборное либретто в европейском стиле, и ничего. Не вполне понятно, зачем власти теперь решили сначала поиграть в плюрализм. Распространённое объяснение – для руководства страны важно позитивное отношение Запада. Но, во-первых, опыт показывает, что результат таких заигрываний оказывается прямо противоположным. Во-вторых, глядя на происходящее в ЕС и США, легко предположить, что не «свободные и честные выборы» в Республике Беларусь сейчас в первую очередь волнуют западных грандов. Ну и тем более непоследовательным получается то, что заявка на управляемую свободу выбора моментально была развёрнута на 180 градусов без соблюдения малейших политесов.
Нервозность Минска заставляет предположить, что уверенности в успехе у действующего главы государства меньше, чем обычно. 26 лет – срок очень долгий, особенно по нынешним бурным и крайне интенсивным временам, так что нет ничего удивительного в том, что растут внутренняя напряженность и усталость общества от несменяемости. Есть и другой «фронт» – с российской стороны уже два года как ставится вопрос о том, что с форматом Союзного государства надо определяться, то есть переходить к созданию единого народнохозяйственного комплекса.
Уникальный статус Белоруссии как суверенного субъекта, находящегося при этом в составе Союзного государства с Россией, на протяжении более чем 20 лет является ценным активом Александра Лукашенко. Именно это нестандартное положение позволяло, с одной стороны, пользоваться экономическими преференциями, с другой – подчёркивать независимость страны и самобытность национальной модели. Российский интерес в поддержке такого положения вещей в разное время объяснялся разными причинами, в первую очередь геополитическими. Ситуация, однако, кардинально менялась, а формат отношений – нет. Москва пришла к заключению, что условия субсидирования союзника должны быть оптимизированы в духе международно-политической философии, возобладавшей в мире в последние годы. Кризис либерального глобализационного проекта повсеместно ведёт к намного более утилитарному характеру отношений. К добру или к худу, но меркантилизм Дональда Трампа воздействует на международную атмосферу.
Впрочем, переосмысление взгляда на соседей началось в России давно и происходило вне зависимости от общих трендов. Это естественный процесс по мере удаления от единой страны и реализации разных национальных и транснациональных проектов на её бывшей территории. Определяющий фактор отношения к этим проектам – их состоятельность. Если сами «новые независимые государства», как их когда-то называли, не демонстрируют своего укрепления и способности к устойчивому самостоятельному развитию, Россия, по сути, видит всё меньше необходимости считать их безусловно состоявшимися только по факту распада СССР.
Желание Москвы пересмотреть основы взаимодействия вызвало понятное неприятие Минска, поскольку ревизия происходила бы в первую очередь за счёт сужения возможностей Белоруссии. Упорный торг продолжается уже больше полутора лет в разных режимах – не только на двустороннем уровне, но и в рамках Евразийского экономического союза. Если Россия опирается в нём на свой экономический потенциал, то Белоруссия задействует политические инструменты. Здесь и начинается диссонанс между реальностью (зависимость страны от России непреодолима без катастрофических потрясений) и риторикой (Лукашенко регулярно выступает с резкими обвинениями в адрес Москвы, говоря о неприемлемости её политики). Избирательная кампания шестого срока фактически строится на разоблачении планов московских «кукловодов» лишить белорусов собственного государства, используя местных «кукол». Этим же жёсткость действий против оппонента оправдывается для европейских наблюдателей.
Не зная всех деталей, невозможно судить, сколь обоснованны уголовные дела против незадачливых конкурентов Лукашенко. Но обстоятельства ареста и обвинений в любом случае превращают их в сомнительные, так они и будут восприниматься вовне и, как минимум, частью публики внутри страны. Кандидат номер один вынужден будет вести кампанию в условиях, когда Запад настроен отрицательно, Россия – настороженно, а общество устало от того, что на протяжении многих лет с им работают, используя одни и те же приёмы.
Как бы ни прошли выборы, после них Минску придётся возвращаться к той же повестке дня, которая доминировала в последние годы. Вопрос о рамке отношений с Россией никуда не денется, как и задачи, которые ставит перед собой Москва. Едва ли речь может идти о новых политических формах, это слишком обязывающе, но корпус экономических пожеланий не изменится. Александру Лукашенко будет непросто пойти навстречу и после переизбрания, особенно если оно пройдет не гладко. А если представить, что пока еще крайне маловероятный вариант резких перемен все же станет явью, сменщикам сегодняшних руководителей понадобится проштудировать опыт той же Армении. Залогом относительно спокойного транзита там стали твёрдые заверения «претендентов», что они понимают геополитические реалии и не собираются ставить их под вопрос. Иной вариант реанимирует призрак «украинского сценария», хотя, повторюсь, объективные условия несравнимы с теми, что сложились к 2014 году. Тогдашнего драйва у внешних игроков нет. Так что если спираль напряжённости начнёт закручиваться, это прежде всего будет продукт самобытного белорусского развития и рукотворных действий местных политических умельцев.
