Михаил Делягин

| Независимая газета

Предлагаемые Кудриным либеральные рецепты только усугубят экономическую ситуацию

Относительно недавно флагман либерального клана Алексей Кудрин обвинил в экономической стагнации «сложившуюся политическую систему, отношение к предпринимательству, изменения в настроениях общества и отсутствие политической воли». Он заявил, что реформы замедлились, реализуются половинчато, в управлении налицо «популизм», а в 2007–2008 годах «сложилась система мягкого авторитаризма».

Сетования Кудрина на бюрократизм справедливы – если забыть, что именно он внес в его формирование колоссальный вклад, играя ключевую роль в правительстве на протяжении 11,5 года.

И в политике, и в экономике Кудрин обвиняет власти, по сути, в плодах своего курса, реализуемого и сейчас. Ведь кризис вызван именно отказом от развития, которым Кудрин и вошел в историю, вкладывая под 1–2% за рубежом те самые деньги, которые тут же брал взаймы за тем же самым рубежом под 5–7%. А досрочная выплата им госдолга обернулась миллиардным штрафом. Недаром на Западе его дважды признавали лучшим министром финансов мира!

Давление на предпринимательство помимо воли руководства страны нарастает из-за жуткого кризиса региональных бюджетов, искусственно организованного Кудриным и его последователями.

А призывы либералов к реформам означают, если вспомнить смысл этого слова, призывы к уничтожению России. Недаром вице-спикер Госдумы Александр Жуков в бытность вице-премьером призывал отказаться от самого термина «реформы», смысл которого стал слишком хорошо понятен народу. И «недостаток политической воли» в этом можно лишь приветствовать.

«Популизм» же, неприемлемый для либералов, означает ответственность государства перед народом и исполнение им своих неотъемлемых обязанностей. Лишь либералы, служащие глобальному бизнесу против России, полагают, что правильные меры могут быть только непопулярными, а всё, получающее поддержку народа, не имеет право на существование.

Кудрин сегодня – наиболее респектабельный и влиятельный либерал, занявший идеальную позицию: находясь вне власти, он публично критикует ее и зарабатывает популярность, во многом по-прежнему определяя ее политику – и через идейное влияние, и, вероятно, через своих ставленников, обязанных постами лично ему.

Никого в руководстве России, похоже, не волнует, что либералы давно высмеяны даже Джорджем Соросом как «рыночные фундаменталисты», а либерализм прямо противоречит интересам России.

России нужно умное и энергичное государство – а либерализм оправдывает лень и безумие бюрократии стремлением к минимизации госвмешательства в экономику.

Либералы рассматривают государство в качестве не ключевого организатора развития и структурообразующего элемента рынка, а как непримиримую противоположность последнего. Они не признают (поскольку это противоречит интересам глобального бизнеса, которому они служат), что госрегулирование – единственный способ обеспечения свободы, в том числе экономической.

России нужно восстанавливать соцзащиту, чтобы повышать емкость внутреннего рынка и возрождать человеческий капитал, а либерализм уничтожает ее, даже захлебываясь от денег. Ведь он – единственная религия, снимающая с сильных ответственность за слабых и этим узаконивающая их безответственность.

России надо модернизировать реальный сектор, развивать высокие технологии – а либерализм уничтожает необходимый протекционизм, чтобы превратить страну в колонию глобального бизнеса и не дать возникнуть его конкурентам.

Вся деятельность Кудрина в той степени, в которой она не вызвана некомпетентностью, подчинена, похоже, интересам либерального клана, то есть глобального бизнеса. Поэтому речь не об его ошибках и даже неверной стратегии, но, вероятно, о принципиально враждебном России целеполагании и о системе ценностей, несовместимых с ее существованием.

Проведение подобной разрушительной политики облегчается безграмотностью. Уровень понимания ситуации Кудрин демонстрирует, сравнивая рост ВВП в 2000–2008 и 2012–2018 годах.

Отставник нуждается в подобном, чтобы донести до аудитории сакраментальное «при мне было лучше». Но сравнивать восстановительный рост после катастрофы 90-х годов, усиленный четырехкратной девальвацией и последующим головокружительным (в 15 раз!) удорожанием нефти (при том что кризис 2008–2009 годов успел ухудшить статистику лишь IV квартала), с нынешним периодом удешевления нефти и исчерпания имевшихся 10 лет назад резервов как минимум недобросовестно. И игнорирование этого – признак либо бессовестности, либо безграмотности, либо гармоничного соединения этих необходимых либералу качеств.

Заявление же Кудрина, что рост экономики будет не выше 2% в год даже после окончания активной фазы кризиса, и вовсе обнажает непонимание им ситуации.

Говорить об «окончании активной фазы кризиса» можно, лишь если он цикличен и вызван конъюнктурой. Тогда надо дождаться отмирания устаревших производств и возникновения новых, после чего страна упрется в структурные проблемы, названные Кудриным.

До замены умершей модели моделью развития рост экономики невозможен: ее разложение будет сопровождаться спадом, который в этом году хорошо если составит только 5%.

Кудрин не может явно признать это, так как переход от грабежа к развитию требует отстранения либералов и правовой оценки их деятельности, – но непонимание этого есть безграмотность.

Для оздоровления ситуации Кудрин иезуитски, как это было на «Прямой линии» с Владимиром Путиным 16 апреля, предлагает все те же либеральные рецепты, которые только усугубят ситуацию.

Адресная социальная помощь рациональна, лишь если достается незначительному меньшинству. Если же в ней нуждается огромная часть населения, расходы на администрирование (включая проверку нуждаемости) становятся запретительно велики – и «адресность» оборачивается сворачиванием.

Кудрин указывает на необходимость борьбы с инфляцией, но подразумевает под ней не ограничение порождающего ее произвола монополий, но дальнейшее в стиле 90-х ужесточение финансовой политики, убивающее реальный сектор и на следующем этапе делающее неизбежным новый виток девальвации для спасения экономики – и соответственно новую инфляционную волну. При этом экспериментально доказано, что расходы бюджета оказывают на инфляцию крайне незначительное влияние (кратное увеличение расходов в декабре каждого года не порождает инфляционную волну) – но Кудрин, подобно Егору Гайдару, ратует за их сокращение.

Кудрин говорит о том, что зарплата не может обгонять производительность труда, похоже, не понимая, что на макроуровне производительность труда рассчитывается на основе ВВП и зависит прежде всего от динамики цены на нефть. С другой стороны, зарплаты включают в себя безумно завышенные зарплаты бюджетников, а расплачиваться за это завышение должны почему-то искусственно удерживаемые в нищете бюджетники, чья производительность труда не обсуждается в принципе. И главное – сравнение динамики производительности труда и зарплат с началом 2000 годов есть чудовищное лукавство, игнорирующее то, что рост зарплат в нулевые годы был всего лишь частичной компенсацией чудовищного провала 90-х годов.

Кудрин – мастер ложной дилеммы, вынуждающей жертву принимать неправильные решения.

Чего стоит пропагандируемый им почти с момента отставки выбор между повышением налогов и пенсионного возраста – в то время, когда причинами пенсионного кризиса являются отсутствие должного контроля за деньгами Пенсионного фонда и регрессивная шкала взимания обязательных социальных платежей. В результате чем человек беднее, тем выше нагрузка на его фонд оплаты труда; нагрузка на бедных и даже часть среднего класса (39% от начисляемой суммы) становится запретительно высокой, а борьба с уклонистами невозможна: их слишком много, и прячут они гроши, поиск которых нерентабелен. В результате собираемость обязательных соцвзносов снижается, население бежит «в тень», дыра в бюджете Пенсионного фонда растет – и повышение как налогов, так и пенсионного возраста лишь продлит агонию этой несправедливой, а значит, и неэффективной системы.

А чего стоит призыв Кудрина выбирать между финансированием человеческого капитала, в частности образования, и обороной – в то самое время, когда ВПК является главным заказчиком и соответственно главным «кормильцем» реальной науки и того же самого образования? Не говоря о том, что в практически предвоенное время призыв к механическому сокращению оборонных расходов производит впечатление государственной измены.

Одним из наиболее эффективных шагов Кудрина представляется призыв к Банку России не вмешиваться в курсообразование: мол, свободная игра рыночных сил через баланс спроса и предложения сохранит международные резервы. По степени осмысленности это напоминает утверждение, что свободный допуск в огород голодных козлов является лучшим способом сохранения капусты.

Тем не менее в прошлом году Банк России пытался следовать этой политике – с памятными катастрофическими последствиями. Оказалось, что спекулянты с большим удовольствием изымают у Банка России его резервы, а затем обеспечивают обвал рынка.

Дежурно сетуя на несовершенство структуры экономики, Кудрин всегда уходит от назревших структурных изменений. Строго говоря, он является бухгалтером, а не экономистом, так как ищет метод поведения в существующих условиях, вероятно, не понимая, что первейшая обязанность государства как раз и заключается в кардинальном изменении неблагоприятных условий.

В частности, для развития нужно сделанное всеми развитыми странами на аналогичном нашему уровне зрелости финансовых систем (поэтому они и стали развитыми): жесткое отделение инвестиционных денег от спекулятивных. Чтобы кредит реальному сектору не шел на спекулятивные рынки. В Японии такая норма была отменена лишь в 2000 году, в США – в 1999-м, но либералы не смеют помыслить об этом: это ограничит спекуляции, а глобальный бизнес спекулятивен.

Так же, сетуя на «слабость конкуренции», либералы не дают ограничить произвол монополий: это-де ограничит свободу предпринимательства, которая в их понимании смыкается с грабежом потребителя. Ведь глобальный бизнес в силу своих масштабов монополен, и ограничение произвола монополий ущемит его.

Но Кудрин заработал авторитет не твердым отстаиванием общей либеральной позиции, но качественным ее развитием. Едва ли не главный его результат – создание работающего и сейчас механизма, при котором деньги налогоплательщиков не служат стране, а выводятся за рубеж, где работают на ее конкурентов.

При этом расходы бюджета урезаются (вплоть до постоянной гибели детей «из-за нехватки бюджетных средств»), хотя неиспользуемые остатки средств составляют 9,9 трлн руб., на которые при желании можно построить новую Россию. Суть этой кудринской, по сути, политики сводится к простому (в смысле простоты, которая хуже воровства) тезису: «Россия должна платить за финансовую стабильность США». Вот почему восторг Запада по поводу Кудрина носит постоянный и никак, к сожалению, не проходящий характер.

Вывод денег России на службу ее стратегическим конкурентам создал жестокий «денежный голод», сделавший кредиты запретительно дорогими. Успешным корпорациям пришлось, принимая валютные риски (что сделало Россию зависимой от Запада и нанесло нам огромный ущерб), брать в кредит, по сути, свои деньги, выплаченные в виде налогов! Этот механизм назван «петля Кудрина» – и она продолжает душить нас, а ее создатель выступает с велеречивыми поучениями, грозя низким ростом представителям власти, неготовым уничтожать Россию по его рецептам.

Похоже, Кудрин жаждет вернуться во власть в качестве абсолютного диктатора от экономики, который будет в интересах глобального бизнеса проводить либеральные реформы «огнем и мечом», без оглядки на обязательства и приличия, как это, насколько можно вспомнить, делали когда-то Егор Гайдар и Анатолий Чубайс.

Если он дорвется до власти, лихие 90-е покажутся добрым временем солидарности и процветания, а выжившие будут вспоминать их с ностальгией, как сейчас вспоминают времена Никиты Хрущева.

Метки: ВПК, деньги, кризис, налоговая политика, реформы, Россия, экономика, экономический рост