«НАША ЗАДАЧА УПРАВЛЯТЬ КРИЗИСОМ В ОТНОШЕНИЯХ С КОЛЛЕКТИВНЫМ ЗАПАДОМ»
Мы будем продолжать свою работу уверенно, спокойно, в ней нет скрытой повестки дня. Готовы дружить со всеми, кто открыт к этому.
Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, как в МИД России расценивают попытки посредничества различных стран в урегулировании украинского конфликта – Китая, Турции, ряда африканских стран? Можно ли говорить о том, что какая-то из них предоставила план, в той или иной степени устраивающий Россию?
Сергей Рябков, заместитель министра иностранных дел России:
Россия приветствует попытки внести вклад в урегулирование, и мы говорили об этом на протяжении всего периода, когда тема вновь приобрела актуальность после срыва прямых переговоров Москвы и Киева в 2022 году по причине деструктивного вмешательства западных стран, и прежде всего Великобритании. За прошедшее после этого время государства, о которых вы сказали, их лидеры предложили целую серию идей, среди последних в этом плане предложений обращает на себя внимание китайско-бразильский пакет, который тоже был сформулирован исходя из меняющихся реалий на Земле.
Президент Российской Федерации не оставил никаких сомнений в том, что мы готовы вести соответствующую работу и переговоры, и мы приветствуем усилия тех, кто себя видит в качестве посредников, или тех, кто помогает переговорному процессу, но при понимании, что эти усилия приведут, во-первых, к пересмотру Киевом его абсолютно нереалистичной, деструктивной позиции об отказе от переговоров с Москвой. Во-вторых, приведут к отказу от попыток навязать что-то Москве, тем более в ультимативной форме, как это пытаются предпринять на протяжении последнего времени и американцы, и другие западники со своими копенгагенскими и бюргенштокскими форматами. Эти схемы должны быть отправлены на свалку истории.
На таком фоне конструктивная альтернатива, выдвигаемая представителями ведущих стран Мирового большинства, разумеется, востребована. И каждый контакт нашего президента и министра иностранных дел с представителями соответствующих государств, когда обсуждается происходящее и рассматриваются различные сценарии, включает подтверждение с нашей стороны готовности продолжать работу, в том числе с учетом выдвинутых упомянутыми странами идей.
Так что все это нужно, полезно, востребовано. Но обращаться авторы этих идей должны, прежде всего, к Киеву, его хозяевам, спонсорам киевского режима, его кукловодам, к тем, от кого по большому счету зависит, какую линию нынешнее руководство Украины будет проводить.
Пока мы видим политику всемерного поощрения наиболее провокационных, деструктивных, по большому счету разрушительных и с политической, и материальной точек зрения подходов. Нагнетание напряженности стало альфой и омегой линии коллективного Запада во главе с США в отношении происходящего на Украине и вокруг нее.
А.Оганесян: США все глубже втягиваются в конфликт на Украине, расширяя Зеленскому границы дозволенного для нанесения ударов по российским городам. У американистов есть такое присловье: когда американцы заявляют, что они что-то планируют, значит, они уже это делают. Понятна ли российской стороне логика раскручивающейся спирали эскалации со стороны США?
С.Рябков: Логика понятна, она крайне опасна. Логика в том, что эти люди по совершенно необъяснимым для меня причинам пришли к выводу, что если продолжать эскалационный курс, то рано или поздно Россия дрогнет и даст задний ход. И это приведет в конечном итоге к нанесению России так называемого стратегического поражения. Идея о таком поражении заложена, в том числе, в концептуальных документах Запада – НАТО, Евросоюза, США. Они консолидированы на антироссийской почве.
Нанесению поражения России подчинено все остальное в их линии. Очень тревожный процесс. Мы не имеем в прошлом аналогов подобному подходу.
Их логика примитивна, одномерна, абсолютно лишена даже попытки выработать здравую альтернативу. И голый расчет – прямой и глубоко ошибочный – делается на то, что мы дрогнем и отступим – в прямом и переносном смыслах. Этого не произойдет. Ситуация, которая предопределила начало СВО, досконально изложена в официальных высказываниях нашего руководства. Это многократно обсуждалось и публично, и за закрытыми дверями.
Видимо, на Западе, и прежде всего в Вашингтоне, не в состоянии усвоить, что у нас не было иного выхода, кроме как пойти на этот драматический шаг. Предыстория вопроса и многолетние попытки натовцев надавить на Россию и продиктовать нам, как жить и что делать, стали первопричиной происходящего. А теперь ошибки, которые изначально породили нынешний кризис, на Западе множатся и превращаются, по сути дела, в самодовлеющую мантру, в элемент некоей политической веры у элит, определяющих курс Вашингтона и других ведущих западных столиц. Это очень опасно, потому что здесь нет какой-либо основы для разумного политического процесса.
Происходит военная эскалация. Она приобретает все более серьезные формы. Она чревата прямым вооруженным столкновением нашей страны с коллективным Западом во главе с США. Те, кто там задает тон, а также разного рода подпевалы из столиц, географически более близко расположенных к России, полагают, что чем выше степень напряженности и чем больше стремление этой группы показать, что они «круче всех» в мире и все должны им подчиняться, тем больше шансов, что Россия прогнется, пойдет на попятную. Но своими действиями они только увеличивают риски. Об этом многократно говорилось. С ядерной державой недопустимы подобные игры.
И странно, что в Лондоне, Вашингтоне, Париже, где десятилетиями формулировались концептуальные подходы к проблематике сдерживания, включая его ядерный аспект, вдруг все это перечеркнули, забыли и перешли в жанр игры в «Монополию», в геополитическую монополию. Им надо, в общем, отдавать себе отчет, что кончиться это может очень плохо для самих западных игроков.
А.Оганесян: На Западе все чаще слышны голоса тех, кто призывает не бояться, что Россия нанесет ответные удары. Смысл таких успокоительных заявлений в том, что «у русских в чернильницах не осталось красных чернил»?
С.Рябков: Вы знаете, я не сторонник проводить красные линии и тем более обсуждать, где эти красные линии проходят. Не потому, что у нас в чернильнице не осталось красных чернил, а просто по причине того, что ситуация настолько многосложна и комплексна, что самим себе устанавливать некие рамки допустимого и потенциально возможного с точки зрения противодействия антироссийскому курсу едва ли правильно. Лучше больше дела, меньше разговоров, как и вообще в отношениях с историческим коллективным Западом.
Это, кстати, уже стало правилом, по крайней мере, на последнем отрезке наших взаимоотношений с данной группой. Они все равно наши вербальные сигналы не воспринимают должным образом, все выворачивают наизнанку, преподносят так, как им удобно. Они вообще лишились готовности заниматься дипломатической работой в ее классическом понимании. Отчасти потому, что не считают Россию достойным такого диалога партнером. Но нам безразлично, как они нас воспринимают. Они сами абсолютно недоговороспособны. Поэтому о чем мы можем здесь рассуждать?
К тому же идеология и клишированная лозунговая политика пронизали буквально все во внешнеполитических службах указанных стран. На любой наш сигнал они наклеивают ярлык «дезинформация», «пропаганда», и вопрос закрывается. Созданы разного рода структуры, которые в правительствах и наднациональных звеньях управления коллективным Западом специализируются на «противодействии российской пропаганде и дезинформации». Мне просто интересно, а кто-то из налогоплательщиков или счетных палат на Западе интересовался, на что уходят колоссальные деньги, которыми финансируются такого рода структуры? Это просто звенья психологической войны с Россией, элементы оболванивания своего собственного населения и международного сообщества. Там нет даже оттенка нормального дискурса, необходимого в международных отношениях.
Сугубое очернительство, клевета, постоянные ложные интерпретации, передергивание происходящего, попытки выдать желаемое за действительное, черное за белое и наоборот. Люди, погрузившись в это зловонное месиво, делают карьеры на антироссийской почве. С этой группой очень сложно иметь дело, испытываешь брезгливость. Красные чернила в чернильнице, конечно, есть. Необязательно этой группе показывать какие-то линии. Они все равно не поймут сигнала, а в своем извращенном мире постараются обратить эти наши сигналы во вред делу и во вред нам.
Поэтому давайте лучше мы будем действовать так, как считаем необходимым. Строго дозировать наши сигналы и ориентироваться в ходе всех наших внешнеполитических усилий главным образом на «мировое большинство», на новые подходы и идеи, такие как идея евразийской безопасности, которая весьма перспективна, на новые форматы, они тоже укрепляются. Думаю, что есть неплохие альтернативы и весьма серьезные возможности на других азимутах. А вся эта западная группа – пусть она и дальше занимается самоедством.
А.Оганесян: Как вы относитесь к высказываниям некоторых публицистов о необходимости стереть с лица земли Киев, Харьков, Николаев, Одессу в ответ на обстрел мирных жителей Севастополя?
С.Рябков: Мы не должны уподобляться преступникам, которые совершили тот варварский террористический акт. Командование специальной военной операцией и политическое руководство страны принимают решения о характере и масштабе ответов на те или иные действия киевского режима и его покровителей исходя из оперативной обстановки, но также и принимая в расчет нашу задачу не наносить ущерб гражданским лицам и по возможности избегать потерь среди гражданского населения. Озверевшая клика в Киеве, видимо, движима совершенно другой логикой ведения боевых действий. Но они получат по заслугам. В любом случае ничто не остается без реакции, в том числе в военном плане. Так будет и дальше.
Нельзя забывать, что мы с Украиной издавна жили вместе. Трагедия разделила прежде единую страну. И, к сожалению, внешнее вмешательство на разных этапах в значительной мере привело к тому, что произошел кульбит в позиционировании Киева. Но ведь это наша общая родина, мы все вышли оттуда, из той России, из того Советского Союза.
Как можно так легко рассуждать о драме исторического масштаба? Киев – мать городов русских. Нынешняя бандеровская свора там переиначивает все на свой лад, хочет украинизировать мировую повестку дня и в сфере культуры, начисто переписать историю. Но мы должны стоять на страже того, что по большому счету является фундаментом нашего государства, нашего самосознания, нашей идентичности, нашей самобытности, нашего самовосприятия в мире.
А.Оганесян: Известно, что дипломатия – искусство компромиссов, однако нужен ли сегодня России компромисс с США и НАТО?
С.Рябков: Начнем с того, что компромисс на тех условиях, которые предлагает нам Запад, это не компромисс. Это диктат и ультиматум. Разумеется, договориться на таких условиях невозможно. Компромисс возможен только и исключительно на основе строгого баланса интересов, выверенного учета подходов друг друга к той или иной проблеме. На сегодня не вижу ни одной сферы, может быть, за редчайшими исключениями в области контактов между людьми, визовых дел, но это все архимелочи на фоне происходящего, где мы могли бы о чем-то толково и компромиссно договориться с американцами. По крупным вопросам – нет. Мы будем идти своим путем. Наша задача управлять кризисом в отношениях с коллективным Западом, не допускать неконтролируемого разрастания кризиса до масштабов, когда уже будет сложно, а то и невозможно его прекратить, избежав худшего сценария, который в последнее время обсуждается в различных кругах все чаще и все предметнее. Запад, к сожалению, недооценивает степень серьезности происходящего.
А.Оганесян: Многие с интересом наблюдали за дебатами претендентов на кресло Президента США Джо Байдена и Дональда Трампа. На ваш взгляд, насколько важна «русская тема» для предвыборной кампании в США?
С.Рябков: Стучу по дереву. Надеюсь, что обойдется без повторения диких, совершенно абсурдных эксцессов, которыми сопровождались две предыдущие президентские кампании в Америке, когда Россию обвиняли во вмешательстве, придумывали истории, которые были настолько сюрреалистичны и настолько при этом пропитаны ядом ненависти к нашей стране, что в совокупности стали каким-то американским антирекордом из серии: мы себя не очень уважаем, коль скоро страны, находящиеся
за 10 тыс. километров, в состоянии до такой степени повлиять на наши выборы. Но тем не менее мы, американцы, будем продолжать использовать эту тему для того, чтобы и сопернику по президентской гонке навредить, и еще дополнительно разогнать градус антироссийской истерии.
Все это было отвратительно от начала до конца. Надеюсь, что в этот раз, по крайней мере в таком масштабе, ничего подобного не произойдет. А что касается темы отношений с Россией, она в американских элитах и у американских политических деятелей разного калибра в значительной мере замыкается на происходящее вокруг Украины. И с этой точки зрения, конечно, тема будет звучать и звучит. Мы видели это в ходе предвыборных дебатов. Постоянно доносятся разного рода провокационные и хамские сигналы с Капитолийского холма. Это все присутствует.
Мы используем по максимуму наши возможности для того, чтобы реальную картину давать американской публике. И будем продолжать это делать, в том числе через СМИ и другие ресурсы. К тому, что власть в Вашингтоне привыкла за последние годы именовать нашим вмешательством во внутренние дела, это не имеет ни малейшего отношения. Мы не вмешивались и никогда не будем вмешиваться во внутренние дела США, как и любой другой страны.
А.Оганесян: Можно ли говорить, что Америка стоит на пороге глубокого кризиса с серьезными последствиями для неё и мира?
С.Рябков: Америка стоит не на пороге кризиса. Америка уже в кризисе. Углубляющаяся поляризация американского общества, нарастающий разрыв между бедными и богатыми, проблема миграции, опиоидный кризис, огромный клубок сложнейших аспектов, связанных с инфраструктурными вопросами, нерешаемыми многие годы, трудностями вокруг деиндустриализации ряда регионов – все это свидетельствует о том, что страна испытывает, несмотря на внешне благоприятную экономическую статистику, большие внутренние стрессы. Вот этими проблемами должны заниматься американские элиты, а не тратить деньги налогоплательщиков на авантюры бог знает где.
Я уверен, фермеры на полях в Айдахо или помощники по хозяйству на побережьях, где люди традиционно больше интересуются происходящим в мире, слабо себе представляют, что происходит на Украине, почему там так требуются сотни миллиардов долларов американских вливаний. Понятно, что власти эти деньги тратят не из своего кармана. Раньше у тех, кто худо-бедно не чужд внешней политики и международных отношений, улыбки вызывали фразы типа: «Напечатают еще».
А вот сейчас я могу вам сказать, что полностью подписываюсь под этой фразой: «Напечатают еще». Потоком необеспеченных долларов финансируются разрушительные авантюры Вашингтона не только на Украине, но и во многих других горячих точках. Вся их политика управляемого хаоса, которая насаждается повсеместно, финансируется дутыми деньгами.
И вопрос в том, когда, помимо тех кризисных проявлений, о которых я сказал, наступит новый финансовый кризис. Потому что до бесконечности раздувать государственный долг тоже невозможно.
А.Оганесян: Считаете ли вы, что США, используя ситуацию вокруг Украины, приступили к стратегическому переформатированию своих отношений с Европой?
С.Рябков: Американцы большие ловкачи извлекать из разных ситуаций выгоду, причем делать это по принципу: одним выстрелом — двух и даже трех несчастных зайцев. Один из этих зайцев или подопытных кроликов – Европейский союз. «Гордые» европейские державы с тысячелетними историями, уходящими корнями в Рим, стоят на задних лапках перед гегемоном, который с ними не считается, а диктует: сегодня вы должны перевести производство высокотехнологичной продукции, в том числе микроэлектроники, назад в Америку. Завтра вы должны начать покупать сжиженный природный газ, который мы будем завозить танкерами из Мексиканского залива по цене в пять раз дороже, чем вы раньше покупали в России. Послезавтра вы будете финансировать нашу – американскую – политику на Украине из собственного кармана. Как вы будете справляться со своими платежными балансами и бюджетными дефицитами, это нас не интересует. А заодно давайте-ка мы все хором начнем теперь скандировать, что в Китае избыточные производственные мощности.
Избыточные по отношению к чему? И вообще, кто дал право этим людям определять, что избыточно, а что не избыточно? Мы, например, считаем, что у них избыточные мощности ВПК, мы тоже можем начать это скандировать. Что толку-то? Американцы используют прием банды из подворотни, которая придирается к прохожим только потому, что ей не нравится цвет их ботинок.
А.Оганесян: На фоне увеличения поставок мощных дальнобойных вооружений киевскому режиму американскими властями было озвучено несколько зондирующих предложений вернуться за стол переговоров по ядерным вооружениям. Как бы вы могли прокомментировать эти шаги?
С.Рябков: Сейчас мы не имеем базы (и не сможем ее сформировать), чтобы запустить даже не переговоры, а просто пристрелочный диалог в этой сфере. Причина — в деструктивном курсе Вашингтона. Возвращаясь к началу нашей беседы: мы не можем вести диалог о контроле над вооружениями со страной, которая официально заявила о своем намерении нанести нам стратегическое поражение и каждый день ищет способы, как нам причинить ущерб, затруднить выполнение задач, которые стоят перед нашей страной. Переговоры по контролю над вооружениями в такой ситуации – просто оксюморон.
Мы не можем закрывать глаза на столь враждебный курс и как ни в чем не бывало обсуждать тематику ограничения ключевого звена обеспечения нашей безопасности и допуска в эту сферу с инспекциями наших противников. Здесь одно с другим не стыкуется, о чем мы сказали американцам совершенно прямо. Я надеюсь, уж это-то они уловили в качестве нашего сигнала.
Да, приближается срок истечения действия ДСНВ, договор этот нами приостановлен. Но мы вместе с тем соблюдаем его центральные количественные ограничения по боезарядам и носителям. Американцы, наверное, хотели бы, чтобы начались переговоры о продлении. Но пока они не продемонстрируют явным и неоспоримым образом сдвиги к лучшему в своей политике, по крайней мере, не покажут, что безоглядная, безудержная русофобия откладывается в сторону и на смену ей приходит более здравый подход и что-то начинает происходить более полезное в области наших взаимоотношений, никакого диалога о стратстабильности просто не может быть.
А.Оганесян: 30 мая министр иностранных дел России Сергей Лавров предупредил, что если США решат развернуть свои дальнобойные наземные ракеты в Европе или Азиатско-Тихоокеанском регионе, то Россия может предпринять дополнительные шаги в области ядерного сдерживания, помимо отказа от своего одностороннего моратория на развертывание РСМД.
Недавно Президент России В.В.Путин заявил, что Москва может начать производство систем, а далее, исходя из реалий, принимать решения, где их размещать, если это потребуется, для обеспечения безопасности. В этой связи вопрос: в чем заключаются российско-американские противоречия по проблеме ядерных вооружений, что предлагает Москва и каковы цели Вашингтона?
С.Рябков: Противоречий много, но среди прочего – это попытка американцев в очередной раз навязать другим, в том числе, как они сами именуют нас и Китай, равным по силе стратегическим соперникам поведенческую модель, которая, как им кажется, обеспечит американское превосходство в этой сфере. Напомню, что предлогом для выхода США из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) в свое время стало создание у нас крылатой ракеты 9М729, которая по своим
тактико-техническим характеристикам не выходила за рамки требований, то есть за рамки наших – российских – обязательств, которые мы имели на тот момент согласно ДРСМД. Попытки подвести американцев к согласию проверить именно этот факт оказались бесплодными. Причина была понятна и тогда, а сейчас это вскрылось с абсолютной неоспоримой ясностью: американцам нужен был выход из договора, чтобы создать соответствующие системы для устрашения КНР. И неслучайно мы в последнее время наблюдаем резко активизировавшуюся дискуссию о том, когда и где именно американцы начнут размещать свои средства средней дальности в АТР и Европе. Прежде всего – в АТР.
Под прицелом таких систем будет не только Китай, но и Россия. По факту они носят стратегический характер, потому что могут поражать цели в глубине нашей территории. А системы средней дальности, например, у Российской Федерации (хотя неизвестно когда и где они будут развернуты) с точки зрения воздействия на ключевые центры принятия решений в США, наверное, будут несколько менее эффективны.
Однако отмечу еще раз, что вопросы географии при внимательном рассмотрении тоже дают некоторые подсказки на этот счет.
Противоречий много и других. Есть противоречия, замешанные на глупости той стороны. Например, американское разведсообщество со своим бюджетом в десятки миллиардов долларов порождает фантом типа заявления о готовности России разместить ядерное оружие в космосе. Мне становится не по себе, потому что это косвенный признак падения квалификации и общего уровня работы этого громаднейшего аппарата. Ничего более далекого от действительности и лишенного какой бы то ни было логики за последнее время я не встречал. Вместо того чтобы вывести свое тактическое ядерное оружие из Европы или, по крайней мере, не заниматься его модернизацией, позволяющей, как им кажется, трансформировать эти средства в оружие поля боя, они сочиняют небылицы в отношении неких российских намерений. Бесконечный вал пустых обвинений в сочетании с угрозами и одновременно призывами что-то сделать в этой сфере показывает, что ничего, кроме противоречий в нашем диалоге и наших взаимоотношениях с США в ядерной сфере, на сегодня просто не существует.
А.Оганесян: Ядерная доктрина — не догма, а, как выразился Президент РФ, «живой документ». Значит ли это, что можно ожидать изменений в российской ядерной политике?
С.Рябков: Существует военная доктрина, и в ней подробно прописан ядерный компонент. Существует документ под названием «Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания», где ядерная составляющая военной доктрины изложена более подробно, предметно и в привязке к неким ситуациям. Давайте будем откровенны – как говорится, мы должны быть честными перед самими собой, – ситуация вокруг СВО показала, что ядерное сдерживание в его прежнем классическом понимании работает не в полной мере. Нужны некие концептуальные дополнения и корректировки. Именно поэтому Президент Российской Федерации сказал о том, что доктрина – это «живой документ». Вполне допускаю, что через какое-то время произойдет определенная конкретизация того, какие могут быть подходы с нашей стороны к этим крайне важным и очень ответственным сюжетам в условиях дальнейшей эскалации со стороны противников.
А.Оганесян: Каковы ваши ожидания от саммита БРИКС в октябре этого года?
С.Рябков: Саммит – это кульминация российского председательства. Безусловно, его формат и круг приглашенных делают его особым политическим явлением и одним из ключевых международных событий текущего года. Пока рано говорить о составе участников, все же мы находимся лишь на подходе к Казани, но я уверен, что это будет мероприятие глобальное, с подключением основных игроков из состава Мирового большинства. БРИКС – это ядро складывающегося многополярного миропорядка и во все большей степени — центр притяжения. По крайней мере, для целого ряда государств взаимодействие в БРИКС представляет собой своего рода поведенческую модель. Оно вызывает неподдельный интерес, стремление сблизиться с данным объединением. Мы это приветствуем и поддерживаем.
Итоги саммита будут подводиться в декларации, которую по традиции принимают лидеры. Это результат той работы, которую проводят по разным линиям наши страны в рамках многокомпонентной, разветвленной архитектуры, механики взаимодействия. Но, конечно, саммит – это и переговоры, и встречи в двусторонних и других форматах, в конфигурациях иной геометрии. Это будет предельно насыщенное и во всех отношениях знаковое мероприятие. Российское председательство движется вперед успешно, на полпути к его завершению мы видим огромный интерес всех участников к работе по трем измерениям, традиционно сформировавшимся в БРИКС, — политика и безопасность, экономика и финансы, контакты между людьми.
Только что прошел важнейший Гражданский форум БРИКС. Парламентское измерение звучит мощно. И форум в Петербурге – это тоже один из флагманов нашего председательства. Работа идет по очень многим линиям. Российское председательство удовлетворено тем, как наши партнеры включились в работу, в том числе те, кто присоединился к БРИКС 1 января текущего года. Если одним словом описать настрой наших друзей и всех членов бриксовской семьи, то это слово – энтузиазм.
А.Оганесян: Почему страны БРИКС приняли решение не принимать больше других членов в эту группу, хотя желающих немало?
С.Рябков: Согласитесь, что в два раза увеличиться за период меньше чем 15 лет — для любой организации было бы огромным вызовом. Мы обеспечили двукратное увеличение численного состава БРИКС на марше. Практическая работа БРИКС продолжается, и конкретика результатов впечатляет. Количество мероприятий весьма внушительное. БРИКС уже стал международным брендом. Представить себе, что после присоединения «пятерки» с 1 января текущего года мы тут же будем ещё принимать тех или иных претендентов на вхождение, конечно, можно. Но как это будет соотноситься с задачей не утратить темпы практического сотрудничества и наращивать реальные результаты, видимые для наших обществ, приносящие зримую отдачу, понятную людям, живущим в наших странах?
Представить такое можно, но добиться этого крайне трудно. Поэтому в соответствии с решением прошлогоднего саммита БРИКС в Йоханнесбурге, согласно поручению лидеров наше председательство сфокусировано на несколько ином треке. Мы формируем новую категорию государств-партнеров. Мы должны категорию партнерства предложить тем, кто стремится сблизиться с БРИКС. Ясно, что это не равнозначно полному членству. Понятно, что могут быть разные нюансы и разное видение, в том числе внутри сложившегося бриксовского объединения, того, в какой мере партнеров можно приглашать и следует приглашать к сотрудничеству на разных уровнях и по разным линиям. Это все обсуждаемо, рассматривается именно в эти дни и месяцы. Лидеры могут принять любое решение. В том числе в пользу расширения, как это было, когда в БРИКС вступила Южно-Африканская Республика, и как это было в прошлом году, когда были сформулированы приглашения нынешней «пятерке».
Но все же разработка категории государств-партнеров и формирование потенциального списка государств-партнеров для расширенного взаимодействия с БРИКС – вот те приоритеты, по которым сегодня работает российское председательство.
А.Оганесян: Сегодня в Латинской Америке практически не осталось классических «американских вассалов». Однако экономически и финансово страны региона во многом завязаны на США. Латинская Америка заинтересована в России как противовесе попыткам доминирования США. При этом ни одному из государств этого региона не свойственна русофобия. В какой степени идеи Симона Боливара сделать Латинскую Америку одним из ведущих игроков и не зависеть полностью от США сохраняют свою актуальность? И как развиваются наши взаимоотношения на фоне меняющегося на глазах мира?
С.Рябков: Думаю, что непреходящая ценность идей самостоятельного развития, независимости, возможности строить общество и вести дела с миром безотносительно к бывшим метрополиям или нынешней неоколониальной супердержаве, которая пытается всем, в том числе к югу от Рио-Гранде, диктовать свои подходы и требовать следовать в русле той политики, которую определяют в Вашингтоне, только крепнет. Она лежит в основе позиционирования государств Латинской Америки и Карибского бассейна независимо от того, какую партийную окраску имеют правительства, находящиеся у власти в этих странах.
Это очень современная и очень правильная, на мой взгляд, оценка происходящего в мире и своих собственных перспектив применительно к общемировой эволюции. Не отменим тренд к многополярности, и Латинская Америка, уверен, займет подобающее ей мощное, звучное, весомое место в новой цивилизационной системе координат. Уже сейчас видим, насколько экономически сильны ведущие страны региона. Они быстро развиваются, у них множество партнерств, у них современная экономика, которая преодолевает пока сохраняющиеся структурные напряжения. И мы, и Китай, другие азиатские государства, страны Ближнего Востока заинтересованы в том, чтобы наши связи не только углублялись, а чтобы они были более диверсифицированными, осовременивались и технологически, и с точки зрения методик, которые мы используем для их развития. Мы наши отношения с Латамерикой не противопоставляем кому бы то ни было.
А со стороны Вашингтона мы чувствуем определенную ревность. И когда отряды наших кораблей заходят в Гавану или посещают венесуэльские порты – это вызывает определенное отторжение, если сказать мягко. В Вашингтоне по-другому и быть не может: люди там живут в прошлом, они привязаны к своим собственным уже замшелым представлениям о том, что допустимо, что не допустимо с точки зрения поведения соседей к Югу и возможности для этих государств развивать альтернативные американским связи и партнерства. В разных сферах наблюдаются похожие спазматические реакции со стороны политиков и политологов, да и официальных кругов в США.
Мы будем продолжать свою работу уверенно, спокойно, в ней нет скрытой повестки дня. Готовы дружить со всеми, кто открыт к этому. Предостерегаем латиноамериканских коллег от того, чтобы поддаваться американскому прессингу. Особенно в части поставок вооружений на Украину. Это было бы крайне деструктивным ходом. Это было бы ударом по нашим отношениям. Мы видим сдержанность, которую проявляют латиноамериканские партнеры с точки зрения неприсоединения к антироссийским санкциям. Момент сложный. На них тоже давят. Мы отдаем себе в этом отчет. Но политическая зрелость, фундаментальная способность проводить различие между коренными интересами своих государств и конъюнктурой, которую им навязывают из Вашингтона, в совокупности создают уверенность, что мы и дальше будем двигаться по пути поступательного развития отношений и углубления взаимопонимания с обширным и очень перспективным регионом Латинской Америки и Карибского бассейна.
А.Оганесян: Как вы считаете, может ли недавний приезд в Москву американского музыканта и исполнителя Канье Уэста стать стимулом для западных деятелей культуры и искусства приезжать в Россию?
С.Рябков: Мы открыты миру. Культурные обмены, современная музыка, классические исполнители, любые фестивали, возможности обеспечивать взаимообогащение в сфере литературы, театра, всего, что делает жизнь красивой, нормальной, позволяет лучше понимать друг друга, – все это мы будем приветствовать. Чем больше к нам приедет исполнителей с мировыми именами, тем лучше. К сожалению, многие из них оказались в плену пропаганды своих правительств. Тем важнее было бы для них приехать к нам и незашоренно посмотреть на происходящее, убедиться в том, что Россия привлекательна. А «культура отмены» и попытки отлучить наших исполнителей, наших спортсменов от участия в международных соревнованиях, от выступлений на международных площадках – это от собственной ущербности исторического Запада, от страха перед тем, что если дать своей публике восхититься творчеством, талантами и достижениями россиян, то тогда эта самая публика в какой-то момент, возможно, задаст вопрос в лоб: а что вы нам тут лапшу на уши в отношении России в последние годы вешаете? Поэтому Канье Уэст в Москве – это хорошо.
