НА ПЕРЕДОВОЙ
Перед Россией опять стоит задача осмыслить себя заново – от кого и что она наследует
Тридцать лет назад, в начале 1992 г., группа энтузиастов из числа учёных, военных, дипломатов, журналистов, политических деятелей учредила Совет по внешней и оборонной политике – одну из первых в новой России неправительственных организаций. Прежняя страна, СССР, только что исчезла после довольно мучительной агонии. Государство-правопреемник, Российская Федерация, ещё не успело осмыслить себя – наследником кого и чего оно является.
Те, кого несколько позже стало принято называть элитами, испытывали гамму чувств. От скорби по ушедшей державе до оптимизма в связи с её реинкарнацией на обновлённых основаниях. От стремления к реваншу до желания отмежеваться от прошлого. От уверенности в том, что страна вышла, наконец, на торную дорогу прогресса до ощущения исторического тупика. От идеалистических порывов построить государство будущего до жажды власти и собственности. И так далее. Как бывает в переломные моменты, определить равнодействующую всех этих сил и устремлений было практически невозможно. «Отцы-основатели» СВОП и их единомышленники ставили перед собой главную задачу – собрать воедино неравнодушных вне зависимости от их взглядов и убеждений, наладить постоянный обмен идеями, не допустить атомизации мыслящего сообщества. В условиях кардинального слома всего общественно-политического механизма это было не только важно, но и чрезвычайно сложно. Честь и хвала тем, кто осуществил задуманное.
К годовщине СВОП мы планировали торжества. Но оказалось, что есть вещи поважнее. Спустя тридцать лет наша страна вновь на судьбоносном повороте. Судьбоносном не менее, чем тогда. То, что началось в феврале 2022 г., перевернуло внешнюю и оборонную политику, поставило всех в условия, казавшиеся невозможными ещё несколько месяцев назад, подвело черту под эпохой.
Перед Россией опять стоит задача осмыслить себя заново – от кого и что она наследует.
Лозунги любого толка не помогут, речь идёт о создании иной основы для развития. А для этого нужны непредвзятая оценка того, что происходило и происходит, трезвый анализ причин, приведших к нынешнему кризису, формирование не декларативного, а подлинного консенсуса, создание такой модели взаимодействия общества и государства, которая высвободит энергию первого и обеспечит эффективное функционирования второго. Всё это – вечные российские вопросы, к ним приходится возвращаться на каждом следующем витке. Но они от этого не становятся ни более тривиальными, ни менее насущными. Поэтому Совету по внешней и оборонной политике есть, чем заняться.
Место России в мире не может не измениться. Прежде всего по той причине, что кардинально меняется сам мир. И делает это намного менее предсказуемо, чем тридцать лет назад. Тогда, по крайней мере, было ощущение, что направление его развития определено, победители в холодной войне поведут человечество путём, который считают верным. Задним числом понятна иллюзорность тогдашних ожиданий, но они были сильны. Сейчас нет и их. Что бы ни заявляли ведущие субъекты современных международных отношений, никто не уверен, каким будет завтрашний день. Слишком много накопившихся изменений «выстрелили» в один момент. Российская спецоперация лавину не создала, но она её стронула. А дальше поток обретает уже собственную могучую динамику.
Россия смело и, в общем, добровольно выдвинулась на передовую линию глобального сражения. Кажется, уже не осталось тех, кто полагает, что плёнку можно отмотать назад, – то, что случилось, необратимо при любом исходе острой фазы.
И России нужен «новый курс», если заимствовать понятие из чужой истории. Старый мы отбросили, сочтя ошибочным.
Традиционно любое государство осуществляет деятельность по двум направлениям – во внутренней и внешней политике (экономическая политика охватывает и то, и другое, распределяясь внутри этой рамки). Фундаментальные изменения потребуются в обеих частях.
Внутренняя политика становится, без сомнения, главной сферой, определяющей будущее российского государства. Резко отбросив накопившиеся внешние подпорки и зависимости, Россия сделала выбор в пользу опоры в первую очередь на собственные силы. Планировался ли он именно в такой форме или реакция извне превзошла ожидания – узнаем когда-нибудь потом. Результат – заявка на суверенитет максимального объёма, не взирая ни на какие издержки или внешние ограничители. Заявка принята, остальной мир ждёт, чего Россия добьётся на этом пути. Ответ на вызов, брошенный самим себе, не может быть простым.
С одной стороны, при форс-мажоре такого объёма не обойтись без мобилизационных мер и централизованного управления. Стоит сразу отбросить иллюзии, что в условиях экономической войны и внешних усилий по изоляции России можно сохранить курс в рамках «рыночной целесообразности» и соблюдения неких глобальных правил, чтобы потом вернуться к продуктивному взаимодействию с бывшими/будущими партнёрами – нынешними противниками. На выходе из этого кризиса набор правил всё равно станет совсем другим. Вопрос, будут ли они формулироваться при участии России либо уже окончательно без неё.
С другой стороны, жёсткая авторитарная система, которая предусматривает хождение общества строем, способна дать результат при наличии эффекта масштаба. Китай нарастил огромную совокупную мощь, и её использование позволяет направлять гигантские ресурсы на решение насущных проблем. Переход к полноценному авторитаризму там случился, когда эта мощь была аккумулирована в условиях более гибкого политического и экономического режима, поощрявшего разнообразие инициатив.
В России подобной мощи нет. Более того, общество и экономика вновь брошены в режим выживания – иного рода, чем в 1990-е гг., но всё равно. И государство не сможет компенсировать урон от кризиса, разве что в некоторой степени для самых уязвимых. Выход – максимально возможная свобода для этого самого выживания. Благо, потенциал его у российского населения всегда был велик. Но свобода для граждан требует доверия. Государства к ним. И их к государству. С этим у нас всегда были проблемы в обе стороны.
Неудачи самоорганизации общества в нашей стране известны. Государству никогда не хватало терпения дождаться, когда, набив массу шишек, сформируется нормальное гражданское общество. На половине шишек приходила долгожданная «твёрдая рука», чтобы начать всё заново. Попытки насадить то самое гражданское общество извне, активно предпринимавшиеся в эпоху открытости России, оставили неприятное послевкусие у всех участников и закончились нынешней вакханалией «иноагентства». Когда само государство берётся оркестровать гражданственную составляющую, зачастую выходят очередные бюрократизированные структуры под чиновным кураторством. Это может умножить прикладной инструментарий государства, но не расширяет возможности развития.
Недоверие властей к способности общества сделать что-то самому в сочетании с профессиональными навыками многих видных руководителей российского государства обусловили феномен «специальных операций» как метода отвечать на наиболее важные проблемы страны. В ряде случаев закрытость принятия решений и дискретность целей приносили результат. Однако подобный подход годится при решении задач тактического характера. Когда же речь заходит о вопросах стратегических, касающихся всех и надолго, вопросах войны и мира, в конце концов, такая методология становится рискованной. Даже если после принятия «специальных решений» общество мобилизуется на поддержку средствами пропаганды. Так можно обеспечить лояльность, но не сопричастность. Между тем без сопричастности граждан раскрыть потенциал государства в условиях острого кризиса не получится.
Итак, перед внутренней политикой стоит задача создать новый баланс между обществом и государством, основанный на качественно ином уровне доверия. А что с внешней?
Рискнём предположить, что для России на предстоящий период заканчивается внешняя политика в привычной нам форме. Привычная форма – это многолетняя (ещё с 1990-х гг.) работа по возвращению нашей страны на значимые позиции в мире. Восстановление статуса взамен того, что был утрачен с распадом СССР. Эта задача в той или иной степени была решена к середине прошлого десятилетия. Сочетанием действий по разным направлениям – от активности в международных институтах и отдельно с ключевыми партнёрами до точечных военных операций и экономических сделок – Россия добилась видного места, хотя не ведущей роли в мировой системе. Продолжение подобной деятельности предполагало постепенное укрепление позиций, однако уже без прорывов, фиксацию достигнутого статуса в ожидании предстоящих изменений положения дел на международной арене.
Теперь это утрачивает смысл. Наработанное за истекшие годы отчасти аннулировано катаклизмом, отчасти сохраняет значение, но в намного меньшей степени, чем прежде. Мировые изменения начались (та самая стронутая лавина), и интенсивность такова, что влиять на них сейчас практически невозможно – не только России, но, пожалуй, никому. На смену «внешней политике» России приходит её «международное положение» – окружающие обстоятельства, на которые надо реагировать: приспосабливаться, использовать, сдерживать, предотвращать и так далее. Большинство из этих обстоятельств будут в обозримой перспективе иметь характер вызовов в большей степени, чем возможностей. А способом воздействия нашей страны на мировую ситуацию становится не дипломатия и иные привычные инструменты международно-политического обихода, а само наличие России в мировом контексте. Её выживание, развитие, достижение поставленных целей, сохранение себя в качестве важнейшего элемента мирового ландшафта. Иными словами – выполнение задач, описанных во внутриполитической части. Будущее место страны на политической карте планеты зависит от этого. А не от вычерчивания схем того или иного варианта мироустройства.
Представители внешнеполитического сообщества не останутся без работы.
Напротив, им выпадает важнейшая миссия, но намного более практического рода. Неустанное выстраивание самых разных связей со странами, группами стран, организациями, отношения с которыми могут помочь решению актуальных задач выживания и развития России. В максимально прикладном ключе, на любом уровне и почти любыми средствами. Это потребует недюжинного мастерства, не обязательно зрелищного, даже наоборот – чем меньше внимания будет привлекать эта работа, тем лучше. Эффектная часть, связанная в последние годы в основном со всё более острой полемикой на западном направлении, перестаёт иметь практическое значение. С отношениями всё понятно, любой спор с Западом будет, по сути, направлен на себя самих, а не на собеседника, который не будет ни слушать, ни слышать. Кардинальная переориентация внешнеполитических активов с западного фланга на другие – очевидная необходимость. Те минимальные возможности взаимодействия, которые переживут нынешнюю встряску, потребуют гораздо меньших ресурсов.
Следующая фаза развития России в мире будет продолжаться не тридцать лет. Всё очень ускорилось, и в ближайшие пару лет станет понятно, на какую траекторию выйдет наша страна. Опыт первого тридцатилетия, кажущийся сегодня безвозвратным, ещё пригодится. В русской истории ничего никогда не повторяется буквально, но ничто и не исчезает бесследно, возвращаясь на новом этапе. Сила это или слабость – можно спорить. Но исключений из этого правила пока не было.
