Сергей Цыпляев

Радиостанция «Эхо Москвы»

О том, как распадаются империи, каким должен быть лидер и что ждёт пилотируемую космонавтику

---

С. Цыпляев: Добрый день, дорогие друзья! Сегодня среда, 4 августа, 13 часов 05 минут. Это авторская программа «На самом деле». Я – Сергей Цыпляев, полномочный представитель Санкт-Петербургского университета технологий управления и экономики. Единственная особенность – сегодня мы работаем только в Ютубе, потому что на радио профилактика. Для кого-то это радость, а для кого-то наоборот огорчение, что «Эха Петербурга» сегодня нет в эфире. Сегодня наш разговор состоится без перерыва на новости, я буду отвечать на вопросы, и мы постараемся все успеть.

Темы сегодня три. Одна – как распадаются империи. Поводом для этого послужила статья Михаила Сергеевича Горбачева в журнале «Россия в глобальной политике», которая называется «Понять Перестройку, отстоять новое мышление». Вторая тема – как может быть устроен лидер, и как мы предполагаем строить наше руководство. Это в связи новостью, которая сегодня обсуждается в новостях – это кончина президента факультета журналистики МГУ Ясена Засурского. И третья тема – это космос, и хотя казалось, что мы ее в прошлый раз исчерпали, но я чувствовал, что ее надо будет продолжить, поскольку модуль «Наука» подарил нам несколько незабываемы сюжетов за прошедшую неделю и нам есть о чем поговорить с учетом тех обсуждений, которые прошли в Роскосмосе. И как всегда – ответы на вопросы, которые вы зададите по ходу обсуждения.

Первая тема – как распадаются империи. Михаил Горбачев решил высказаться, и причем очень подробно, и ответить на два вопроса, и для себя, и выдать аргументацию. Первый вопрос – являлись ли необходимыми реформы, которые были начаты в 1985 году, и эти преобразования и стали Перестройкой. А второй вопрос – в правильном ли они направлении двигались и что пошло не так, и почему что-то не получилось. И главный вопрос, который для него до сих пор является критическим важным, по которому ему нужно высказать свою точку зрения – это распад Советского Союза.

Это большая подробная статья, может быть в каком-то смысле это и его политическое завещание. Не знаю, будут ли у него еще поводы так подробно высказываться, но этот год – это тридцатилетие эпохальных и принципиальных событий 91-го года. Начинается статья с анализа почему мы подошли к необходимости серьезной перестройки, и почему советская экономика и советская общественная машина не выдержала той жизни. В этой части я с Михаилом Сергеевичем в основном согласен, почти до деталей. Он фокусируется на нескольких позициях.

Позиция первая. Сверхцентрализация, сверхконтроль, решение любых вопросов только в Москве. А страна разнообразная, в которой проживали разные народы, разные этнические группы, разные конфессии, да и экономическое развитие разное — если проехаться по матушке-России. А все это попытались унифицировать, чтобы все делалось одинаковым способом и это вызывало сильное раздражение и недопонимание у региональных элит, как принято говорить сейчас. Но самое главное, эти решения оказывались неэффективными. Если решение одинаковое для разных систем, то в громадном количестве случаев оно окажется неправильным.

Я рассказывал и еще раз расскажу, как на ХХ съезде Комсомола в 1997 году, а я был делегатом этого съезда от Ленинградской организации, выступил секретарь Комсомола Туркмении Язгельды Фаттоевич Гундогдыев. Он был веселым парнем, и он тоже потом стал народным депутатом СССР, и он рассказал историю о том, что из ЦК Комсомола пришло указание о том, что надо направлять молодежь в деревню. Мы, с наших российских реалий понимаем, что деревня обезлюдела, а сельское хозяйство поднимать надо, и для этого надо направлять молодежь в деревню. А в Туркмении ситуация ровно обратная, у них в деревнях традиционно молодежи очень много, рождаемость высокая и от этого там безработица. И главная проблема как вытащить народ из деревни в город или учиться или работать на предприятиях. И Язгельды вынужден направлять народ из деревни в город, а в Москву отчитывается, будто он это количество людей отправил из города в деревню. Все смеются, Михаил Сергеевич Горбачев смеется. Но в этом и заключен трагизм сверхцентрализованного управления, при котором управление становится неэффективным, а люди на местах теряют интерес к проявлению инициативы, потому что за это либо накажут, либо снимут. Но Перестройка уже началась и такие вещи стало можно рассказывать.

Диалектика процесса такова, что чем больше вы сосредотачиваете полномочия в центре, чем больше вы централизуете страну, тем больше вы ее готовите к распаду. Местные люди и элиту начинают быть всем недовольны и возмущаться тем, что по каждому вопросу надо ехать в Москву.

Вторая проблема, затронутая Горбачевым в статье – это колоссальная концентрация страны на задачах военно-промышленного комплекса. Он приводит цифры, которые в свое время назывались, но они всегда были поводом для возмущения, что это неправда и клевета на Советскую действительность. Приблизительно до 20-30% валового продукта фактически шли на решение вопросов военного строительства. И он привел еще одно число – до 90% науки работало на военные цели. И эта максимальная концентрация на строительстве военной машины с одной стороны оправдывалась, с другой стороны – инициировалась непрерывным нагнетанием холодной войны.

И в значительной степени это становилось бизнесом ястребов с двух сторон. Американский ВПК говорил: «Смотрите, чего достигли русские! Мы отстали! Надо срочно дать нам денег, и мы догоним русских, и будем в безопасности». И с нашей стороны раздаются такие же голоса: «Смотрите, что есть у американцев! Если мы не догоним американцев, то все пропадет! Давайте вложимся и обгоним Америку!» И так шаг за шагом обе стороны поднимаются все выше и выше, никто из них не получает абсолютного стратегического преимущества, называемого дилеммой безопасности. И они перед Перестройкой оказываются в положении с приставленными к вискам друг друга пистолетами — с размещением ракет средней и меньшей дальности. Мы приставили пистолет к виску Европы, а американцы приставили пистолет к нашему виску.

Но американцы далеко, к ним подлетное время – 30 минут, а здесь – 7-8 минут! И это становится насколько опасным, что любое непонимание или сбой требует от руководства принятия стратегического решения о начале или не начале ядерной войны в течение 7-8 минут! Две военных машины находились в таком положении. И если нет экономического паритета, а мы его никогда не могли достичь с Западным блоком, то, даже если считать весь наш Восточный блок, то долго этой гонки выдержать нельзя. Либо разгоняешься на короткой гонке и резко вылетаешь на какой-то уровень, и в этот момент либо происходит военной столкновение, в котором вы можно оказаться эффективным, либо этого не происходит, и экономика просто не выдерживает этого давления и все постепенно начинает проседать, что мы и увидели.

В этой статье Михаил Сергеевич говорит о новом мышлении. О том как грамотно были налажены отношения с Китаем, которые до этого были тяжелыми, они были доведены до такого состояния, что китайцы бросились дружить с американцами.

Это надо же себе представить, как нужно вести политику, чтобы Китай испугался Советского Союза! Был момент, когда вдоль китайской границы стали строится военные мощности, которые мы воспринимали как оборонительные, а как же – получается, что наша граница открыта! А Китай воспринимал их как военную угрозу. И это в тот момент, когда разгорелся военный конфликт между Китаем и Вьетнамом. А у нас с Вьетнамом был договор, по которому мы должны были вмешаться. И Вьетнам, и Китай – исторически извечные соперники. А мы не всегда отдаем себе в этом отчет, считая, что будем дружить и с теми, и с теми. А между ними – вражда. И как представить этот процесс? Как и Индия-Китай, и Китай и Вьетнам? И наши теснейшие отношения с Вьетнамом привели к тому, что китайцы решили идти к американцам договариваться, потому что они не понимали, что же будет делать Советский Союз.

И громадный объем, проделанный дипломатией в 80-е годы, которая отвела эту угрозу – договор об уничтожении ракет средней и меньшей дальности – это было гигантское достижение. Это убрало страх войны и позволило немного разгрузить экономику, которая реально не выдерживала этого давления. Китайцы, которые анализировали причины краха Советского Союза (а они по-прежнему имеют у власти Коммунистическую партию) выделяют две основные позиции, то, что экономика была перегружена военными задачами и помощью нашим союзникам. И мы этот экономический груз не выдержали.

Я приведу цитату классика, Валентина Фалина, заведующего международным отделом ЦК: «Один танк – это сельская школа. Один бомбардировщик – это госпиталь. Один дивизион ракет – это университет. Одна атомная подводная лодка с баллистическими ракетами – это годовая программа жилищного строительства города Москвы».

И все было бы замечательно, если бы экономика все это бы выдерживала, но в застойные времена мы уже понимали, что все больше и больше мы туда гоним нефть и газ, и оттуда мы покупаем всё. Если про Петербург, то и финское масло, и финские сапоги. И покупаем завод ВАЗ – наши будущие «Жигули», покупаем технологии. И даже, когда продаем газ, то это сделка – «газ в обмен на трубы». И трубы приходится закупать у немцев, потому что мы не можем сделать трубы такого диаметра. В тот момент мы сталкивались с такой реальностью.

А ощущение, что за счет продажи сырья мы можем решить любую проблему, продолжалось до 79-80 года. В сопоставимых с нынешними условиями нефть тогда стоила сто долларов за баррель. А в 80-м году это все загибается, а мы тогда это не очень понимали, и начинает идти вниз и к 85-му году цена падает раза в полтора-два. А в предыдущие десять лет цена на нефть выросла чуть ли не в сто раз! Баррель стоил доллар-полтора, а потом – сотня! Рост колоссальный! Коэффициент в сопоставимых ценах – больше десятки. А в 86-м году происходит обвал и в сопоставимых ценах уходит до 16 долларов за баррель. Это катастрофа, в экономике – инфаркт. Нам нечем кормить людей. Мы закупаем зерно и много чего, но вдруг выясняется, что валюты нет. Критический импорт невозможно обеспечить, а полки пустые. А как дальше жить?

Когда вы приходите на работу на военно-промышленный комплекс и делаете танки, ракеты и самолеты, то получаете зарплату, и когда вы приходите с ней в магазин, то вы хотите там купить не танк или самолет, а вам нужна одежда и еда. И вам нужна квартира и машина. А выясняется, что все это надо закупать или на Западе, или как минимум в нашем соцлагере. Вспоминаю свои молодые годы, и вся одежда тогда была из Польши, ГДР, Болгарии, Венгрии и Румынии.

Страна подошла к такой картине. И это важно обсуждать, потому что периодически возникает две версии того, что произошло. Первая, что Советский Союз рухнул как государство из-за внутренних предателей. Все было замечательно, все пели-плясали и работали, и вдруг пришли три человека, посыпали песок в буксу нашего бронепоезда, подписали какие-то бумажки – и Советский Союз рухнул. И вторая версия – это виноват Запад, который вмешался – и страна развалилась.

Эти версии не только не верные, но и опасные. Если мы не понимаем реальных причин произошедшего и подменяем их приятными для нас версиями, которые не имеют реальных доказательств, то сейчас, когда мы живем в эпоху реставрации, кто-то может сказать, что надо сделать опять так, как было в Советском Союзе! И экономику, и политику, и похожее государство. Только надо лишний либерализм убрать, эту горбачевскую мягкотелость, и тогда всё будет нормально!

А почему та система не выдержала гонки и конкуренции? Почему она развалилась? Я всегда говорил, что не отношусь к нашей широкой секте «американопоклонников», которые постоянно говорят, что всё сделали американцы, что они туда вмешались и развалились, что они здесь переворот устроили, и это спровоцировали. И в Белоруссии американцы, и на Кубе американцы, и здесь американцы. Это люди создают ощущение неполноценности собственного народа, что он постоянно находится под внешним управлением, и при этом объясняют, что собственные власти ничего не могут и не умеют. Мы кучу сил затратили на то, чтобы обогнать и перегнать американцев, а они все равно не разваливаются. Никита Сергеевич впрямую говорил: «Мы вас закопаем!» Но не смогли! И получается, что ли, что они эффективнее нас работают?

Эти вещи постоянно звучат, но они не верные. Вспомним подходы, то, что последним человеком, который бился за сохранение Советского Союза, и это был президент Джордж Буш-старший! За 18 дней до путча он приехал на Украину и выступал в Верховной Раде, где он высказался совершенно недвусмысленно, и это вызвало фурор и негодование среди сторонников независимости и самостийности, а также и в США среди его оппонентов. Дословно он сказал: «Мы не поддерживаем суицидальные националистические диктатуры отдельных частей Советского Союза». А по существу – идите и договаривайтесь с Горбачевым. Сохраняйте Союз! На новых условиях, в новых формах, что и было принято на референдуме. И была понятна причина такого взгляда на вещи. Для США был проблемой неконтролируемый распад страны с ядерным оружием. Это самое непонятное и самое страшное, не то, что они любым способом хотели сделать так, чтобы всё развалилось. Вот развалится, и что будете делать дальше?

Вот мы сейчас имеет по соседству Афганистан, где все развалилось. И теперь постоянный вопрос, а кто дежурный по Афганистану? И как там всё собрать обратно! И каждый раз, когда вы ставите задачу что-то развалить, то задумайтесь, а как вы это будете собирать обратно! И конечно, США такой задачи не ставили. Они старались всячески уменьшить военную угрозу и конфронтацию, и поэтому пошли договоренности по уничтожению ракет, о мерах доверия, и с Соединенными Штатами был подписан колоссальный комплекс договоров чтобы сохранить прозрачность, сократить уровень вооружений, а главный договор – это о сокращении стратегических наступательных вооружений – СНВ-1, СНВ-2 И СНВ-3. Уничтожение ракет средней и меньшей дальности, «открытое небо». И такое «новое мышление» — это шаги, сделанные в правильном направлении.

Есть и второй момент, с которым я в части согласен, а в части – не согласен. Горбачев называет две причины распада СССР. Первая. Все поняли проблемы и попытались договориться. Ключевым сложным вопросом стало федеративное устройство, который стал перед республиками. После референдума, в котором участвовали девять из пятнадцати республик, где была формулировка «считаете ли вы сохранение обновленного Советского Союза в виде федерации суверенных республик». И в тех республиках, где проводился референдум, ответ был положительный. А не проводился референдум в Прибалтике, в Армении, в Грузии и в Молдавии. И делается новый договор о Союзе Суверенных Государств, который фактически позволял приблизить этот Союз по характеру устройства к Евросоюзу, чтобы продолжить совместное движение.

Здесь вышли люди, которые поняли, здесь дальше для них не будет места в управлении, и когда Горбачев говорит, что команда путчистов нанесла по Союзу удар, он абсолютно прав. Ужас танков и появления военной угрозы привел к тому, что республики в одночасье побежали в стороны. В августе основная часть союзных республик объявила о выходе из Советского Союза. И к осени в Советском Союзе осталось три республики: Россия, Белоруссия и Казахстан, наш Евразийский союз.

Ключевым моментом стало объявление независимости Украины 24 августа, практически мгновенно, и вынесение вопроса на референдум. Я тогда был членом Верховного Совета СССР и помню, как мы ждали, когда приедет делегация Украины, потому что понимали, что заседание Верховного Совета СССР без Украины де факто означает, что Советский Союз закончился. И я хорошо помню интервью Бориса Николаевича Ельцина, где он сказал фразу, под которой я подпишусь и сегодня, что Советский Союз без Украины невозможен. Советский Союз – Россия и Средне-Азиатские Республики, мы прекрасно понимаем, что сделает неумолимая демография. А дальше мы будем рваться из этого союза всеми силами, только нас уже из него не отпустят.

Когда в декабре прошел референдум без государственного принуждения и фальсификаций и 90% населения Украины высказалось за независимость. И это факт, что путч так всех напугал, что это сработало так. Про референдум и выход из СССР Горбачёв не говорит, но после этого СССР умер.

А вторая вещь, о которой говорит Горбачев – это что в Беловежской Пуще было принято решение, а принимать его было не нужно. А я утверждаю, что в Беловежье просто было выписано свидетельство о смерти, потому что уже все республики объявили о выходе. А как его можно было бы собрать обратно? С помощью силы? С помощью военных действий? Это было не реально, тогда такого настроения не было. Граждане были не готовы сражаться и умирать за то, чтобы сохранить Советский Союз. И когда были подписаны Беловежские соглашения, они были вынесены на ратификацию Верховного Совета СССР и подавляющее число делегатов, которые в тот момент находились в оппозиции к Ельцину в силу экономических преобразований, и они, включая коммунистическую фракцию, проголосовали за их ратификацию и денонсацию Союзного договора и за учреждение Содружества Независимых Государств.

Происходила эта ситуация длинно и сложно. И объяснения, что сверхмилитаризация, подрывающая экономику, сверхцентрализация, которая не дает возможности развиваться и душит инициативу, и самое главное – подавление человеческой инициативы и человеческой энергии, которое происходит тогда, когда вы все делаете по команде вертикали, все это приводит к тому, что экономика просто останавливается. Казалось бы, что эти вещи были тогда осознаны, были сделаны необходимые шаги для того, чтобы это преодолеть, но сегодня и общественное настроение в значительной степени пошло в ту сторону.

Тогда мы ожидали, что реформы будут сделаны и все мгновенно возникнет, но возникли трудности с сверхразочарования. А давайте мы вернемся в то приятное устройство Советского Союза! Многие его вспоминают как флер прекрасной молодости. И с уже с конца 90-х годов мы занялись реставрацией, восстановлением тех механизмов и того образа жизни, которые были при Советском Союзе. Возвращение гимна СССР – это символический шаг, который показал, что мы начали двигаться в этом направлении.

И мы возвращаемся к тому, что надо снова проанализировать, а что же привело СССР к краху, и чего мы не должны повторить, чтобы не сделать предыдущие ошибки. Мы опять вернулись в состояние осажденной крепости, это наше традиционное восприятие окружающего мира. Мы все в большей степени милитаризуем экономику, со всеми вытекающими последствиями. Мы снова занимаемся централизацией всей жизни: и политической, и экономической, и огосударствлением экономики. По официальным данным до 70% ВВП производится на предприятиях, которые либо напрямую принадлежат государству, либо находятся под государственным контролем, контрольный пакет акций у них государственный. А потом мы удивляемся тому, что у нас упали темпы роста, мы и одного процента в год не даем. Китай дает 10%, а мы – 1% в год.

Здесь надо возвратиться к моментам, которые обсуждались и в 80-е у нас, и в 70-е годы в Китае. Я неоднократно буду к этому возвращаться, потому что мы держим Китай как пример – вот у них Коммунистическая партия у власти и у них все хорошо. Но мы не хотим говорить о том, а что же делала эта Коммунистическая партия.

Начну с первого завета Дэн Сяопина, который в 77-м году сказал, что ни одна страна мира независимо от ее политического устройства, не в состоянии проводить политику модернизации, если она придерживается политики закрытых дверей. Он открыл страну и начал либерализовать экономику, которую Мао Цзэдун довел до состояния полного распада. Он провел колоссальную работу, которую критиковали и внутри страны, а реформаторы всегда оказываются под огнем критики, потому что они меняют привычный порядок вещей. Он провел линию с западными компаниями – рынок в обмен на технологии. Если хотите приходить – приходите! Стройте здесь заводы и продавайте продукцию, но вам придется принести сюда технологии, здесь построить завод и поделится технологией, нам надо создавать совместные предприятия. А не давайте закроем рынок и займемся импортозамещением! Я много знаю примеров, как эффективно это сработало в Китае и какой колоссальный толчок это дало китайской экономике, приход новых технологий, новый опыт, образование собственных рабочих и инженеров, появление новых производств – и в результате за десять лет экономика удваивается. Такую задачу мы себе не в состоянии даже поставить.

Статья Горбачева очень своевременная. Очень полезно начать ее обсуждение, даже не соглашаясь со многими ее позициями. Он в ней говорят о той причине распада СССР, которая сегодня декларируется президентом Путиным – большевики виноваты! Они неправильно устроили Советский Союз. Надо было строить жесткую рамку, из которой никто бы не выскочил, а они заложили возможность свободного выхода. Кажется, что свобода ведет к распаду, но ничего подобного! Проблема была не том, что там присутствовали эти возможности, а в том, что они были использованы именно потому, что проводилась жесточайшая политика русификации, унификации и централизации. Когда периодически срезались и уничтожались в ГУЛАГе элиты республик, то трудно после этого ожидать, что новые поколения будут продолжать желать жить в подобном режиме.

Рядом развивается Европейский Союз. Там нет такого, что оттуда нельзя выйти, пожалуйста! Вот Великобритания вышла. Но Европейский Союз сохраняется. И туда стучатся. Люди понимают его положительные стороны, и Союз имеет поддержку населения. Да, он колеблется, то больше, то меньше, но большее количество граждан стран Евросоюза говорят да, что они хотят, чтобы он был. И Евросоюз существует и развивается медленно, осторожно и аккуратно, не занимаясь централизацией. Хотя были идеи создать общую Конституцию, но от этого решили отойти. Не так это просто. И идет это медленно. Но идея Соединенных Штатов Европы постепенно продвигается вперед. Возможно для того, чтобы создать мощное образование, понадобятся столетия, это политическое и экономическое образование, где проживают миллионы будет конечно мощным игроком наравне с США и Китаем. А наш интеграционный проект – Советский Союз, именно в силу узколобости и неготовности искать более широкие подходы, и привело его к краху.

Еще один важный элемент не обсуждается, а только упоминается у Горбачева, это стремление к тотальному контролю, который осуществляла Коммунистическая партия, и это делало наш режим нежизнеспособным. Я рассказываю студентам, что для того, чтобы сделать ксерокопию опубликованной легальной статьи, надо было идти в Первый отдел и получить подпись на разрешении сделать какое-то количество копий. Ксерокс стоял в библиотеке за железной дверью, который охранялся как атомный реактор. Там сидел специальный человек, которому нужно было отдать этот журнал, чтобы он сделал несколько копий. В дни наших светлых праздников опечатывались печатные машинки в институтах, чтобы какой-нибудь последний антисоветский гад не размножил бы какие-нибудь листовки.

Представляете, какая это была система тотального контроля! Любая статья проходила через цензуру, любая статья, даже научная – это обязательная предварительная цензура, экспертные комиссии и всякие главлиты. А сейчас – интернет, компьютеры, свободный обмен информацией. И как та система может выживать и конкурировать в мире, который в принципе построен на свободном обмене информацией. Это информационная эпоха, информационная эра, в которую государство с тотальным контролем за информацией просто не вписывается.

Опять же буду кивать на Китай. Сейчас это страна, которая проходит этап индустриализации, а когда она войдет в период постиндустриала, то тут-то и начнутся проблемы.

Нам придется еще раз осмыслить то, что происходило и понять, какие ошибки были допущены. Горбачев в своей статье говорит, что нас упрекают в том, что у нас не было плана, но мы реально понимали направление. Думаю, что понимание того, как все будет развиваться было довольно поверхностным. Были прекраснодушные ожидания, но очень быстро началась борьба между теми, кто хотел сохранить все как было и теми, кто хотел двигаться дальше. Если бы мы начали во времена косыгинских реформ, как Китай в 1977-м году, то мы, наверное, могли бы пройти этот процесс безболезненно. Но политические шоры полностью закрывали возможность реформ, и мы дотянули до того момента, когда все начало разваливаться под прессом нефтяных цен, а дальше в течение 16 лет цены колебались в районе 10-15 долларов за баррель, и только в 2002 году они вышли на уровень 20 долларов и это казалось счастьем! А потом были горки – до 100-140 долларов за баррель и казалось, что всё возможно, и что мы со всем справимся. А сейчас мы снова на большой, но на не растущей нефти, и ощущаем сложности – как развиваться, как двигаться вперед.

И нам снова придется это переосмысливать, думать, как продвигаться дальше, чтобы не утратить конкурентоспособность и не подвести страну – страшно подумать — к каким-то очередным катаклизмам за счет сверхцентрализации и сверхпередавливания, когда начинают развиваться силы, разрывающие всё на части именно за счет сильного сдавливания. В физике таких систем очень много, когда вы сдавливаете — и это приводит к взрыву. И эта тема требуем обсуждения, правильного подхода и серьезной общественной дискуссии. А она должно происходить постоянно, потому что в жизнь приходят новые поколения, и им надо понимать как жил и работал Советский Союз.

Здесь я сделаю небольшой мостик к второй теме, где тоже рассказывается о том, как жил и работал Советский Союз и о наших культурных традициях. В Москве в возрасте 92 лет скончался президент факультета журналистики МГУ Ясен Николаевич Засурский. Сегодня с ним проходит прощание. Мы читаем совершенно заслуженные дифирамбы в его адрес. Он – патриарх журналистики, сделал очень много для того, журналисты работали действительно как журналисты. Он защищал факультет, он защищал людей, на которых периодически были партийные гонения, которых требовали уволить или сократить.

Ясен Засурский сделал все, чтобы факультет журналистики состоялся, он заслуженный и уважаемый человек, положил на это жизнь. Но параллельно в качестве заслуги звучит фраза, что он, бессменный декан факультета, возглавлявший его в течение 43 лет. Но мы должны и об этом сказать, что это говорит о глубоком неблагополучии внутри академической среды. Мы в политической системе ожидаем обязательной смены, где надо, чтобы у президента было не более двух сроков, а сначала хотели четыре года, потом пять, а теперь – шесть лет. И мы постоянно дискутируем о том, что надо осуществлять замену. А когда разговор переходит на организацию жизни самого нашего образованного класса – интеллигенции, то мы видим, что эти идеи сменяемости власти категорически не принимаются ни в театральной сфере, ни в вузовской, ни в академической, ну нигде эта идея не принимается и начинаются разговоры о том, как же можно подвинуть такого заслуженного человека!

Я, например, читал жуткие комментарии в дискуссии, что если вы уберете [Ирину Александровну] Антонову, директора Музея изобразительных искусств имени Пушкина, – а она 50 лет была его директором, – то вы будете последними людьми!

Но нормальная вещь какая, ведь декан – это выборный человек из преподавателей, и это европейская традиция. Он не становится администратором в чистом виде и остается преподавателем. Он выбирается на пятилетний срок, у него уменьшается нагрузка, и он осуществляет административную работу. И нормально было бы ожидать, чтобы через пару сроков, ну может быть через три срока, должна происходить смена. И очень важно, чтобы этот элемент обязательной смены присутствовал, потому что тогда никто не включится на уровне инстинкта в игру «хозяин горы», когда вы должны на уровне инстинкта уводить, и в политике – убирать любых потенциальных соперников. А когда у вас есть шанс досидеть на каком-то посту до кончины, то вы включитесь в битву за эту гору. Это очень тяжело сопоставить с нашими биологическими инстинктами, но когда вы знаете, что у вас время ограничено, то вы начинаете готовить себе преемника. А это другая постановка. И вы понимаете, что дело, в которое вы вкладываетесь, оно будет более защищено и будет продолжаться поколениями. Надо понимать, что человек смертен, а его дело должно жить как можно дольше, или как говорили раньше – жить в веках.

Это же закон природы – смена поколений! А когда предыдущее поколение не освобождает это место, то оно не дает возможности прорасти следующему поколению, и оказывается колоссальное количество талантов, которые мы не заметили, а иногда – и это самое страшное и тяжелое – следующее поколение начинает строить подход и философию полного неприятия всего того, что сделали предыдущие поколения, и появляется желание все взорвать, потому что они не могут включиться в это общество. Им нет места в ни управлении, ни в организации руководства, потому что «А давайте мы еще посидим!»

Мы видели, что система застоя, которая в значительной степени подорвала развитие Советского Союза, она развивается! Когда коммунисты-большевики приходили к власти, то это были молодые и горячие, смелые и безбашенные люди, которые рвались вперед, и были готовы и умирать, и убивать. И посмотрим на финал. Генеральные секретари типа Андропова и Устинова, и главное, что им было нужно – это Центральная клиническая больница. А основная идея – ничего не трогать до окончания своего срока. Включаться в сложнейшие реформы и борьбу, в поиски решений к возрасту, в котором накоплен такой перечень болезней, который страшно читать… Когда публиковали заключения 4-го медицинского управления о причинах очередного генсека, то невозможно было понять, как он вообще жил и управлял!

И вещь, что необходимо заниматься плановой сменой руководства очень тяжело входит в наше сознание. Сейчас пришло новое поколение. И были приняты новые законы – ограничение времени работы на госслужбе, 60 лет – это предел. Все немного постарели, и – шестьдесят? Что-то рановато! Давайте шестьдесят пять! А потом – шестьдесят пять? Пожалуй, тоже рановато! Давайте передвинем на 70!

Я прекрасно понимаю, как тяжело это примерять на себя, и как приходится принимать соответствующее решение, но если вы действительно считаете, что для вас страна это главное, а вы уже больше любите не себя в театре, а театр в себе, то нужно с этим примириться и понять, что так надо! И где-то нужны сроки, где есть выборность, а где-то – просто возрастные ограничения. Часто привожу такой пример. Принстон, где в 65 лет свое заведование закончил Альберт Эйнштейн, потому что там такой порядок! И исключений не делается никому! Да, вы продолжаете быть уважаемым ученым. Да, если вы можете, вы работаете как исследователь, у вас есть своя школа. Но администрирование уходит следующим поколения, потому что поколения должны меняться и нужно двигаться вперед.

Эта история в связи с Ясеном Засурским высветилась крайне ярко. 43 года декан! Это фантастика. Можно сказать, как же можно убрать такого идеального человека?! Но эта система строится для того, чтобы защищаться от плохих. Практика показывает, что хорошие люди в конце концов уходят, а плохие люди вцепляются насмерть и их уже ничем не уберешь. И идея проведения плановых замен – это страховка от ошибок, и она дает возможность поддерживать приемлемый средний уровень, который дает возможность двигаться вперед.

Есть еще один важный элемент, что бы мы для себя не говорили. Движение происходит потому, что приходит следующее поколение. Они приносят новые идеи, предлагают что-то делать по-другому, а когда отцы упираются, что надо делать только так, и по-другому нельзя, то они им отвечают, что хотят сделать иначе, потому что мы – следующее поколение. И это нормальный процесс, который и двигает жизнь. И каждое старшее уходящее поколение объясняет, что молодежь никакая, вот мы то были! А они – никакие! А задайте себе вопрос, а почему они стали никакими? Может быть, вы сами себя этим высекаете? Ведь вы же и воспитывали эту молодежь! Или вы просто не хотите доверять следующему поколению? Может это недоверие и провоцирует это поколение? Делает его инфантильным, и оно не может получить вовремя опыт руководства и управления? И оно начинает отрицать всё, что вы делали именно потому, что вы не даете им возможности жить.

Эти моменты крайне сложны для психологического осознания, они требуют постепенного продвижения и закрепления в нашей жизни. Высветилось, что наша культура управления даже в самых продвинутых слоях очень авторитарна. Модель непогрешимого несменяемого вождя присутствует во всех сферах. Можно вспомнить руководителя художественного театра, который руководил им сто лет, пока это не заканчивалось бунтом коллектива, и это Таганка. И такие истории у нас происходят периодически.

И хотелось бы под конец хотелось бы сказать несколько слов про космос. Модуль «Наука» подкинул нам целую кучу событий. Казалось бы – все в порядке! Состыковались! Выдохнули. А дальше пошло веселье. Когда уже все расслабились, модуль решил, что что-то пошло не так и ему надо отстыковаться. Он взял, самопроизвольно отключил двигатели и стал отрываться от станции. А поскольку он уже был пристыкован, то начал вращать станцию вместе с собой. Это вызвало неслабую панику. Нам бы может рассказали о том, что он повернул станцию на 45 градусов, но все это наблюдается и в Хьюстоне, а там сказали, что она повернулась на полтора оборота – на 540 градусов крутанулись! Полтора оборота в одну сторону, а потом, когда включили двигатели модуля «Заря» и транспортного корабля «Прогресс», то на пол-оборота раскрутились обратно. Американцы объявили ЧП, задраили все люки и закрыли купол, потому что ожидали, что этот модуль может выкинуть что угодно.

И как вишенка на торте, когда наши космонавты вошли в блок, то думаю, что и об этом мы никогда бы не узнали, но все переговоры сразу идут и к нам и центр управления в Хьюстон, и когда космонавты открыли блок, то оттуда славно выпал болт в 2 сантиметра. Но мы к этому привыкли, когда мы покупаем автомобиль, то находим там шайбочки, гаечки, болтики, и непонятно, то ли то сборщики оставили, то ли что-то отвалилось пока ехало. И эта картина показывает уровень технологической грамотности, культуры и того, как всё делается. Почему включились двигатели? Якобы компьютерный сбой. Пока нет ответа, что произошло. А почему выпадают болты? И чего можно ожидать от происходящего? В станции периодически падает давление, находятся трещина на корпусе.

Началось обсуждение, да оно идет уже давно. Научно-технический совет Роскосмоса обсуждает, что делать дальше. Становится понятно, что тот блок, которым мы там располагаем, постепенно приходит в негодность. Очень много времени тратится на ремонты, на замены и выходы в открытый космос. Пока все страны договорились, что до 24 года мы будем станцию поддерживать. Идут переговоры о том, что может быть и до 2028 года, а может и до 2030-го года.

У американцев подход поменялся. Они считают, что надо сконцентрироваться на лунной программе, а станция носит демонстрационный характер, и что ею должен заниматься частный бизнес, пусть он возит туда туристов и устраивает там какие-то мероприятия, а государственного интереса к станции уже нет.

Мы много говорим о научной программе, но мало представляем, о чем идет речь. Для пилотируемой космонавтики задач в космосе практически не осталось. Одна амбициозная задача – доставить людей на Марс и вернуть их обратно. И когда демонстрация этого произойдет, то на этом идея закончится. Фактически развивается непилотируемый космос, решая технологические задачи. Корабли летают так далеко, что люди уже никогда туда не прилетят. Они и на кометы садятся, и уходят за пределы солнечной системы. Остаются только амбициозные проекты, которые решили осуществить американцы – это Луна и Марс. Американцы готовы выйти из станции.

И в итоге научно-техническим советом было принято решение рекомендовать заняться проектом самостоятельной станции и создать ее в течении тех лет, пока старая станция будет работать. Пока поддерживать ее работоспособность и выходить на создание собственной станции. И уже сейчас заложить проработку эскизов и начать работать над космической программой. Здесь надо провести серьезную общественную дискуссию со специалистами, чтобы определиться, чего мы хотим и зачем на это нужно. Стоимость Международной космической станции, которая сейчас работает в космосе – это где-то 150 миллиардов долларов. Ее начинали делать в 1998 году. Она постепенно наращивалась и в 2000-м году к ней полетела первая экспедиция. В ней участвует несколько стран. Европейское космическое агентство объединяет группу стран, Соединенные Штаты, Япония, Россия, Бразилия участвовала. Была большая команда. Участвовало всего 14 стран.

150 миллиардов долларов – это не маленькая сумма, если мы ее помножим, то получим больше десяти триллионов рублей, и даже если взять мягкий курс – 70, то еще больше. А десять триллионов рублей – это половина федерального годового бюджета страны. Это очень сложная задача, и она очень трудно делалась, и с финансированием в стране было не все так просто, были и тяжелые времена. Модуль «Заря», который был запущен первым, основной модуль российской части, и иногда говорят, а давайте отстыкуем модуль «Заря» и это будет российская станция! Модуль был сделан по заказу компании «Боинг», и изготовление модуля было оплачено компанией «Боинг». Да, Хруничев выиграл конкурс. Он предложил потратить денег в два раза меньше, чем компания «Локхид», но это блок был оплачен американцами. И сегодня этот блок, который является частью российской зоны, — это собственность НАСА, и поэтому идея его отстыковать не работает.

Финансирование всегда изыскивалось непросто. И надо очень сильно подумать над тем, какие у нас сейчас задачи первостепенные и надо ли нам заниматься развитием пилотируемой космонавтики. Масса людей положила на это жизнь и для них это главное занятие. Но в жизни многое меняется, а что-то и закрывается, и приходит новое. Американцы целую программу «Шаттл» закрыли, потому что сочли ее неэффективной. И здесь тоже встают вопросы как следует поступать и куда двигаться.

Я закончу повторением того, что я говорил и раньше, что освоение или покорение космоса – это красивая журналистская фраза. Но реальная картина такова, что свет распространяется от Земли до Луны за одну секунду с небольшим, а расстояние от Земли до Марса – три минуты в самом кратчайшем варианте и 22 минуты в самом удаленном, когда он находится с другой стороны Солнца. А расстояние до Солнца – 8 минут. Если мы начинаем смотреть на ближайшую галактику, то до нее это уже четыре года распространяется свет. И это уже сумасшедшее расстояние. А в целом, сегодня исследователи – физики и астрофизики сигналы с расстояний 14 миллиардов световых лет, и это тот масштаб Вселенной, которую оценивает астрофизика. 14 миллиардов световых лет и 8 минут – это совершенно несопоставимые вещи с точки зрения расстояния. 14 миллиардов световых лет – это означает, что свет туда идет 14 миллиардов лет. А до Солнца – 8 минут, то есть это как будто мы зашли в Тихий океан, замочили там пальчики и объявили, что мы его покорили.

Сегодня такая картина разговора про космос, и поэтому дальше человечество в космос должно двигаться совместно, и конкуренция в сфере «кто первый» должна стать неинтересной и неуместной, потому что эта задача архитяжелая. Политики по-прежнему будут стараться играть в эту игру, потому что приятно показать народу, что мы крутые и всех победили, и что мы самые лучшие, и это приносит им голоса, но объективно – движение должно идти в сторону международного сотрудничества и понимания того, что космос безграничен, а человеческие возможности ограничены, а Земля не столь велика.

Метки: империя, космос, лидер, лидерство, пилотируемая космонавтика, распад