Евгений Кузнецов

Профиль

По всей видимости, глобальные процессы будут довольно резко сказываться на нашей стране

Весь 2020 год мы прожили в атмосфере неопределенности. Не очень понятно и то, чего ждать в 2021-м. Когда закончится пандемия COVID-19, что будет после нее? С этими вопросами «Профиль» обратился к российскому амбассадору Singularity University (США) футурологу Евгению Кузнецову. Ведь именно футурологи, нострадамусы XXI века, отвечают за осмысление разнонаправленных процессов, чтобы сложить обобщенную картину развития общества, вычислить сумму устремленных в будущее векторов.

С вызовом не справились

– Пандемия COVID-19 стала испытанием для человечества. Cправляемся ли мы с ним?

– Мир оказался не готов к этой угрозе. Где тонко, там и рвется. Возьмем национальные системы здравоохранения. В Европе, как и в России, они годами шли по пути оптимизации, уменьшения количества резервных коек, ухода от специализированных врачей к общим. Вроде бы это неплохо отражалось на увеличении продолжительности жизни, но в условиях эпидемии быстро наступил коллапс. Теперь здравоохранение надо перестраивать с учетом возможности новых эпидемий, а это непростая задача.

– Меры, принимаемые для сдерживания распространения коронавируса, отличались от страны к стране. Кто сработал лучше?

– Как ни крути, лучшим способом остановить вирус является социальное дистанцирование. Не ограничение деятельности, работы, передвижения, а именно дистанцирование. Где-то оно достигается естественным путем, как, например, в Скандинавии. Есть шутка про шведов, что им не надо вводить правило дистанции 1,5 метра, потому что обычно между шведами 5 метров.

В Китае, Сингапуре, Вьетнаме действовали по-другому – через приложения, жесткий контроль перемещения, быстрое выявление заболевших и круга их контактов. Это оказалось эффективным и позволило избежать второй волны. Россия пока идет с переменным успехом – и контроля меньше, и самоограничения берут на себя не все.

– Оправдали ли себя локдауны? Это в том числе был этический выбор: что страшнее – ковид или голод? Даже в Европе люди выходили на протесты против карантина.

– Действительно, общество в Европе и в России проголосовало за готовность к повышенной смертности, но сохранение традиционных экономических отношений. Политики оценили опасность социального взрыва и отреагировали чутко, не став вводить тотальный карантин. В итоге ответственность за наше выживание возложена на нас самих.

– Можно ли сказать, что пандемия стала проверкой общественного договора? Там, где государство оказало гражданам финансовую поддержку, те ведут себя солидарно – носят маски, соблюдают дистанцию. Там же, где чиновники бросили население на произвол судьбы, люди саботируют ограничения.

– Похоже на то. Если сравнить Китай, принявший объемную программу помощи, и Россию, где эта помощь была формальной и недостаточной, видно, что во втором случае люди с недоверием относятся к призывам властей.

Но все-таки большую роль сыграло отношение в обществе к сложным проблемам. Там, где нет понимания глобальных вызовов – изменения климата, неравенства, справедливого экономического роста, – люди также не способны осознать борьбу с заболеванием как общую миссию, требующую ношения маски. Обычно это общества, живущие в устаревших националистских ценностях, поощряемых местной властью: республиканские штаты в США, консерваторы в Европе и России.

Кроме того, во многих странах сказался дефицит качественной информационной работы. Маски пропагандировались не как атрибут ответственного поведения, а как способ не заразиться самому. В итоге люди решили, что никто не вправе указывать им, как защищать себя.

– Появились и те, кто отрицает сам факт существования коронавируса – ковид-диссиденты. Как стало возможным, что в XXI веке люди отвергают научные факты?

– Здесь сработали особенности новой информационной среды. Интернет, особенно соцсети, сформировали феномен информационного пузыря, когда человек, выбирая определенную информацию, усиливает частоту, с которой она ему встречается. Если он постоянно читает что-то антиковидное, то оно и будет попадаться ему во всех источниках, а более объективная информация станет недоступной, поскольку роботы решат, что ему это неинтересно.  Следовательно, человек получает обратную положительную связь и лишь укрепляется в своем мнении.

На фоне пандемии произошла настоящая девальвация экспертного знания. Пусть ВОЗ и авторитетные научные издания говорят одно, но по соцсетям уже разошлись цитаты какого-нибудь профессора Иванова или доктора Петровой, которые утверждают совершенно противоположное. Кто они такие, какой у них индекс Хирша (показатель влиятельности в научном мире. – «Профиль»), никто не знает. Но люди их репостят, и тысяч других ученых для них не существует.

Это большой вызов для цивилизации. Становится все сложнее сформировать картину мира, основанную на научных ценностях, потому что ее легко торпедировать антинаучными «хайповыми» теориями. Если сторонники плоской Земли – просто милые чудаки, то антимасочники и антипрививочники – смертельно опасные чудаки. Причем это уже не отдельное количество фриков, а влиятельные сетевые сообщества с медийными лидерами – чуть ли не параллельная академия наук.

Впереди турбулентность

– Давайте поговорим об экономике. Насколько затяжным окажется коронакризис? Что будет на рынке труда?

– Судя по прогнозам, тяжелыми будут все 2020-е годы. Кризисные тенденции только обозначились, наиболее глубокие процессы еще грядут. Для большинства людей смена работы в ближайшее время будет вынужденной, потому что рабочие места будут сокращаться, автоматизироваться, потребуется переквалификация.

Многие будут уходить с постоянной работы на фриланс. Но этот процесс будет не таким тяжелым, каким стал бы раньше, потому что для самозанятых сейчас создается множество сервисов, электронных площадок для подбора работы. Не исключено, что кому-то будет даже выгодно перейти в такое качество. Этот тренд на рынке труда начал реализовываться лет 10 назад, просто сейчас резко ускорился.

– В предыдущие годы много говорилось о том, что мы движемся к эпохе безусловного базового дохода. Наступивший кризис отсрочил ее наступление?

– Пока нет достоверных выводов, насколько это конструктивная общественная модель – базовый доход. Он был в Древнем Риме, вспомните формулу «хлеба и зрелищ». Чем это кончилось? Крахом. Люди все равно нуждаются в работе как способе самореализации, основанной на изменении жизни вокруг себя. Сможет ли человек реализовываться в мире компьютерных игр? Вроде бы есть такие примеры, но все равно остаются сомнения, насколько это полноценная реализация, может ли она быть постоянной. Сфера творчества тоже автоматизируется – роботы пишут музыку, тексты, и чем дальше, тем больше. То есть нельзя сказать, что все уйдут в креатив.

Конечно, есть сервисная экономика, которая становится все более емкой: каждой обеспеченной городской девушке теперь нужно, чтобы ей ногти красили, волосы красили, массаж делали и так далее. Там, где раньше было достаточно трех косметических салонов, сейчас нужно 30. Роботы здесь нам не конкуренты, потому что человек – это тепло, симпатия, поболтать можно. Нетрудно предположить перераспределение рабочей силы в эту нишу, но как именно оно будет происходить, пока непонятно.

Так или иначе, мы приближаемся к общественной трансформации, вызванной переходом к новому технологическому укладу. Адаптироваться к нему трудно, это всегда травматичный процесс – можно вспомнить целую череду революций в Европе на этапе перехода к индустриальному обществу. Пандемия – это лишь репетиция изменений, которые могут охватить мир в ближайшем десятилетии. Нас в этом году резко перетряхнуло, а дальше будет трясти более растянуто по времени, но в целом более интенсивно.

Вытеснение людей из автомобилей, из промышленных объектов – к этому нужно срочно готовиться, и большую роль сыграют механизмы управления со стороны государства. Если власти умеют «подкладывать соломку», переобучать людей, давать финансовую помощь, граждане смогут мягче преодолеть этот период. Если же государство только обеспечивает элиту и строит оружие, кризис будет жестким, люди начнут просто выпадать в осадок и бунтовать.

– Есть мнение, что восстановление традиционных секторов экономики до предкризисного объема вообще не произойдет, и ее структура сильно изменится в пользу технологического сектора.

– Это так, однозначно. В 2020 году практически все цифровые компании, кроме Airbnb и Booking, резко нарастили капитализацию, потому что оказались более адаптивными, быстро перестраиваемыми к новым условиям. Другое дело, что новая экономика требует нового регулирования по вопросам приватности, безопасности, персонализации данных и так далее. Например, кому принадлежат данные о пациенте – ему самому, клинике или государству? Про это нет даже формальной дискуссии, но для развития медтех-сервисов без нее не обойтись. Нужно определить статус данных так, чтобы и человек мог не опасаться за утечку, и врачи имели к ним удаленный доступ, и государство получало информацию о ситуации с заболеваниями.

Пока государство регулярно осаживает цифровые компании. Месяц назад китайские власти заблокировали IPO Ant Group, финансового подразделения Alibaba. Фактически оно занимается микрокредитованием без банковской лицензии, работая по другим принципам – например, доступ к кредиту дает легче, но страхование вклада обеспечивает хуже. Что делать властям? Они выступили за торможение развития. Другой пример – американо-европейское финансовое лобби заблокировало выпуск криптовалюты Facebook Libra, которая стала бы крупнейшей валютой Земли по объему богатства. А демократы в США пытаются провести закон о разделении технологических экосистем, чтобы часть бизнеса IT-гигантов была выделена в отдельные юрлица. Это аналог антитрастового законодательства прошлого века, когда нефтяную отрасль разделили на добычу, транспортировку и переработку.

Каждый раз пострадавшая компания теряет капитализацию, а ее конкуренты потирают руки. Что будет в долгосрочной перспективе, трудно сказать. Цифровые компании становятся моторами экономики, пытаются форсировать наступление новой реальности, но для этого надо менять все государственные принципы. Нас ждут турбулентные годы.

Поиск устойчивости

– Что нас ждет в 2021 году? Какие уроки сможем извлечь из пандемии?

– Все вирусы, к которым у человека нет иммунитета, развиваются примерно по одной модели. Поэтому у коронавируса динамика вполне схожа с «испанкой» столетней давности. Разница в том, что тогда лечить грипп не научились, поэтому просто дождались, пока вирус адаптируется. Грипп стал мягче, мы им болеем, но редко умираем.

Коронавирус менее мутабелен, нельзя ожидать, что он быстро адаптируется, поэтому основной расчет на вакцинацию. То, что вакцина разработана и быстро пущена в дело, – великое достижение современной цивилизации, в том числе можно порадоваться, что Россия в этом участвует, создав одну вакцину из пяти. Единственное, пока неизвестно, как долго будет действовать иммунитет – полгода, год, несколько лет, – поэтому вакцинация будет либо разовой, либо станет периодической. Но то, что волну сбить удастся, что появился свет в конце тоннеля, это уже понятно.

Благодаря пережитому шоку мы станем лучше осознавать хрупкость нашей цивилизации. Ведь если пандемия так ударила по миру, что произойдет при более деструктивных сценариях – природных катаклизмах, военных конфликтах? Климат, социальное неравенство, глобальная безопасность – больше нет времени рассуждать на эти темы, надо действовать. Думаю, мы вступим в период системных попыток изменения окружающей реальности.

– В том числе в России?

– Россия скорее находится в ряду аутсайдеров этого движения, поскольку старается сохранить традиционную экономику и политику, а это ведет в другую сторону. По всей видимости, глобальные процессы будут довольно резко сказываться на нашей стране.

Метки: глобальная безопасность, глобальные процессы, климат, пандемия, социальное неравенство, турбулентность