ПОЧЕМУ ОБМЕН УДАРАМИ МЕЖДУ ИРАНОМ И ПАКИСТАНОМ НЕ ПЕРЕРОС В ВОЙНУ
Пакистан и Иран пытаются военными, политическими и экономическими мерами погасить искры мятежа в Белуджистане
Во второй декаде января в Азии случился, мягко говоря, не самый обычный конфликт. Два государства – ядерное и пороговое – обменялись ракетными ударами и грозными заявлениями. Но СМИ так и не успели напророчить начало третьей мировой: буквально на следующий день проблема была улажена, а Тегеран с Исламабадом снова стали лучшими друзьями. Инцидент породил массу конспирологических и не очень теорий – кто-то заявлял, что удары были согласованы, а кто-то увидел в этой истории очередное подтверждение того, что азиатские страны могут устранять любые ссоры и недоразумения быстро и эффективно – не в пример заносчивому Западу.
Обостряй правильно
О том, что Тегеран решил строго наказать террористов, окопавшихся на землях соседнего государства, мир узнал из новостных передач иранского телевидения. По словам ведущих, «Корпус стражей Исламской революции» (КСИР) нанес по территории Пакистана удар. Его целью стали позиции боевиков белуджского движения «Джаиш уль-Адль», регулярно переходящих границу и совершающих нападения на иранских чиновников, военных и пограничников.
Под удар попала деревня Кох-э-Сабз в 50 километрах от границы. Дроны и ракеты повредили несколько домов, где жили боевики с семьями, и деревенскую мечеть, убили двух детей и ранили двух женщин. Министр обороны Ирана Караи Аштиани заявил, что Тегеран оставляет за собой право реагировать на любую угрозу, из какого бы региона она ни исходила, и реакция эта будет «адекватной, жесткой и мощной». Слова Аштиани прозвучали довольно убедительно, тем более что сутками ранее иранцы ударили ракетами по территории Ирака и Сирии, поразив, как заявил Тегеран, местную штаб-квартиру «Моссада», а также боевиков «Исламского государства» (ИГ; запрещена в РФ), ответственных за теракт в Кермане 3 января.
В Исламабаде иранские действия вызвали резкую реакцию – учитывая, что ранее в тот же день врио премьер-министра Пакистана Анвар-уль-Хак Какар и иранский министр иностранных дел Хосейн Амир Абдоллахиян мирно побеседовали на форуме в Давосе, а иранские и пакистанские ВМС провели совместные учения в Персидском заливе. Представитель МИД Пакистана назвал произошедшее «грубым и неприкрытым нарушением международного права». Пакистанский посол был отозван из Тегерана, а иранскому, который в тот момент находился на родине, Исламабад настойчиво порекомендовал не возвращаться.
Оставить без ответа иранскую атаку пакистанцы не могли: на начало февраля в стране намечены выборы, проигнорировать удар по территории страны означало бы дать козырь в руки оппозиции. Через два дня после иранского налета Пакистан ответил аналогичным ударом по иранскому приграничному городу Сераван, населенному преимущественно белуджами. Операция получила название «Марг Бар Самачар» (в буквальном переводе «Смерть повстанцам»). В результате этой атаки погибли девять человек – четыре ребенка, три женщины и двое мужчин. Все они, как сообщили иранские власти, были иностранными гражданами, то есть, очевидно, имели пакистанские паспорта.
Анвар-уль-Хак Какар спешно вернулся из Давоса, глава МИД Пакистана Джалил Аббас Джилани прервал визит в Уганду. Собрался Совет национальной безопасности Пакистана, отчетливо запахло войной, но уже буквально на следующий день напряженность рассеялась. Обе стороны заявили о восстановлении нормальных отношений. Что же произошло?
Спиной к спине
В течение тысячелетий народы, жившие на территории нынешнего Пакистана, поддерживали тесные контакты с западными соседями. Отдельные его районы даже входили в состав персидской державы – будь то империя Ахеменидов или Сефевидов.
После того как Пакистан в 1947 году получил независимость, Иран стал первой страной, признавшей его, а шах Мохаммед Реза Пехлеви – первым иностранным лидером, посетившим молодую республику. В 1950-м был подписан договор о дружбе; в течение последовавших десятилетий Иран и Пакистан еще больше сблизились. Оба государства оказались на одной стороне в холодной войне, войдя в состав блока СЕНТО. Иранским и пакистанским политикам казалось, что они стоят спиной к спине: Индия в это время как раз усиленно налаживала связи с прогрессивными арабскими режимами, и ирано-пакистанскому блоку грозило стратегическое окружение.
Во время Второй индо-пакистанской войны 1965 года Иран поддержал мусульманских братьев экономически, обеспечив поставки медикаментов и дешевой нефти. Тогда Исламабад сумел свести конфликт примерно вничью. В следующей, Третьей индо-пакистанской Тегеран поставил Пакистану военную технику, а также развернул дипломатическую кампанию в его поддержку: иранский шах обвинил Индию в агрессии и вмешательстве во внутренние пакистанские дела. Расчленение Пакистана по итогам проигранной войны 1971 года породило в Тегеране немалое смущение умов: а что, если он поставил не на ту лошадку? Что, если за дезинтеграцией двуединого Пакистана последует распад и оставшейся его части, а курдские и белуджские сепаратисты вдохновятся происходящим и попытаются отделиться от Ирана?
Но Пакистан устоял. Более того, когда пал шахский режим, Исламабад приветствовал появление братской исламской республики. В последних конфликтах эпохи холодной войны Тегеран и Исламабад по-прежнему помогали друг другу: пакистанцы поддерживали Иран во время войны с Ираком, плюс обе страны поставляли оружие моджахедам, сражающимся против СССР и правительственных войск в Афганистане.
После окончания холодной войны ситуация изменилась: Тегеран и Исламабад уже не могли извлекать выгоду из противостояния двух сверхдержав. Старый пакистанский союзник Китай неожиданно превратился в ключевого врага другого старого союзника – США. Иран, в свою очередь, начал все больше претендовать на роль регионального лидера, расширяя влияние в Сирии, Ираке, Йемене, что неминуемо осложняло его отношения с арабскими монархиями Персидского залива, союзными Пакистану. Неожиданно разошлись позиции Тегерана и Исламабада и по Афганистану: в то время как пакистанцы активно поддерживали пришедших к власти в 1996-м талибов, иранцы сделали ставку на Северный альянс. Тем не менее, несмотря на все сложности, до сих пор пакистанцы и иранцы, если верить опросам, относятся друг к другу крайне положительно и с большой симпатией.
Однако есть один вопрос, который в свое время способствовал сближению двух стран, а теперь омрачает их отношения: белуджский.
Проклятый белуджский вопрос
Белуджи – народ, живущий на территории, разделенной между тремя государствами: Пакистаном, Ираном и Афганистаном. Но если в Афганистане с его довольно слабой центральной властью белуджи не становятся источником проблем, то в иранской провинции Систан и Белуджистан и в пакистанском Белуджистане действуют разнообразные сепаратистские группировки, выдвигающие широкий спектр требований – от автономии до создания независимого Белуджистана. Причины недовольства самые разные. Белуджские провинции в обеих странах относятся к числу наиболее отсталых; хотя в последние десятилетия Китай вкладывался в строительство инфраструктуры в пакистанском Белуджистане (включая возведение порта Гвадар), жизнь простых белуджей не улучшалась. Иранцев лидеры сепаратистов упрекают еще и в угнетении по конфессиональному признаку (большинство белуджей – сунниты), и все хором недовольны тем, что Исламабад и Тегеран пытаются ассимилировать их, стереть белуджскую идентичность.
Когда в 1973-м в пакистанской провинции Белуджистан вспыхнуло вооруженное восстание, Иран оказал Пакистану масштабную поддержку: 30 вертолетов AH-1 и $200 млн, а также предоставил ценные разведданные. Через три года упорных боев восстание было подавлено. Но в 2003-м начался новый мятеж, постепенно принявший форму вялотекущей партизанской войны. Она продолжается до сих пор, причем по обе стороны границы. В ней участвуют десятки различных группировок и отрядов, многие из которых получают помощь из-за рубежа: пакистанцы обвиняют в поддержке белуджей Индию, иранцы – Америку и «Моссад». Это настоящая «серая зона» с полупрозрачной границей, через которую по налаженным маршрутам переправляют оружие, наркотики, фальшивые документы и где действуют агенты и сотрудники большинства разведок мира.
И Тегеран, и Исламабад хорошо понимают: у них недостаточно ресурсов, чтобы выжечь сепаратистский регион дотла; к тому же любые жесткие действия неминуемо повлекут за собой в лучшем случае обвинение в геноциде, а в худшем – новое масштабное восстание, которому с удовольствием окажут помощь из-за рубежа. Поэтому из двух зол Пакистан и Иран выбирают меньшее, пытаясь военными, политическими и экономическими мерами погасить искры мятежа на своей земле, но не препятствуя боевикам, борющимся за свободу Белуджистана путем набегов на сопредельные территории.
Вряд ли одноразовый обмен ударами поможет ликвидировать белуджское сопротивление и уж совершенно точно не приведет к войне. Своей цели – продемонстрировать внутренней аудитории бескомпромиссную готовность защищать государственные интересы – он достиг, а старой дружбе такие недоразумения не помеха.
