«ПРИМАКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ 2024»: ЧЕМ ПРИВЛЕКАТЕЛЕН И ОПАСЕН ПОЛИЦЕНТРИЧНЫЙ МИР
О формирующемся «движении присоединения» и о том, почему у нас с американцами разная правда
Собираясь писать о Х юбилейных «Примаковских чтениях», устроенных в Центре международной торговли Институтом мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН на прошлой неделе, я порылся в своих закромах и вспомнил фразу Евгения Примакова: «Американцы за демократию борются, а мы — за справедливость». В свое время она показалась мне блестяще сформулированной сутью внешней политики России. Но потом я понял, что каждый — включая и нас, и американцев — борется за свое понимание справедливости. А «договариваться по-честному», как сказал еще в 2017 году на вторых таких же чтениях глава МИД РФ Сергей Лавров, «неестественно для человеческой натуры» (хотя к этому и «необходимо стремиться»).
На тот форум, кстати, приезжал классик американской геостратегии Генри Киссинджер; его отдельно принимал президент России Владимир Путин. Киссинджера тогда представляли как большого друга нашего Евгения Максимовича Примакова (звучит по нынешним временам неполиткорректно, но ведь масштаб личности действительно сопоставим; «скажи мне, кто твой друг…»). А прощальную фразу Путина о Примакове как о «великом гражданине нашей страны» благодарно цитировали и на нынешних чтениях, которые были посвящены еще и исполняющемуся осенью 95-летию со дня рождения политика, ушедшего из жизни в 2015 году.
Разная правда
Теперь, конечно, ни о какой дружбе с американцами нет и помину, а среди ключевых вех биографии Примакова непременно вспоминается его знаменитая «петля» — отказ от визита в Вашингтон и разворот над Атлантикой в 1999 году в знак протеста против начала натовских бомбежек Югославии. Недавно, кстати, отмечалось 25-летие этого события, воспринимаемого многими как одно из первых проявлений подлинного суверенитета постсоветской России.
В нынешних условиях гибридной войны Запада против нашей страны символическое значение того шага выглядит особенно значимым, а его героизация — понятной и естественной. Но глава Россотрудничества Евгений Александрович Примаков (Сандро) сказал мне теперь, что для его деда то был никакой не жест, не «героический поступок», а «просто работа». «Чего было туда ехать-то?» — резонно спросил он.
Согласен: я в те дни нес журналистскую вахту в Вашингтоне и хорошо помню, как американское телевидение смаковало — другого слова не подберешь — удары по Белграду. Но помню и то, как мы гордились решением нашего премьера, какую благодарность к нему испытывали. В общем, для него — работа, для нас — вдохновляющий образец, поступок настоящего мужчины и лидера.
А что до справедливости, американцы сводят ее к равенству перед законом, равенству стартовых возможностей (да и то, как правило, мнимому, номинальному), а дальше — каждый сам за себя. Наша же справедливость в их глазах сродни завистливой уравниловке, равенству конечных результатов. Но у нас это понятие гораздо шире; оно опирается на совесть и не исчерпывается даже самим собой, поскольку включает и нечто высшее — милосердие. Помните пушкинскую «милость к павшим»? За океаном я даже слова такого вне религиозного контекста не встречал.
В общем, разная у нас с англосаксами справедливость, и правда разная. Думаю, прежде всего именно это мешает нам понимать друг друга.
Движение присоединения?
Тон работе нынешнего форума памяти Примакова задал председатель его оргкомитета, помощник президента РФ Юрий Ушаков, огласивший приветствие Путина и добавивший свои собственные оценки. Приоритеты были расставлены четко: формирование на Евразийском континенте системы равной неделимой безопасности и взаимовыгодного сотрудничества, возможность реализации в этом контексте новой российской инициативы по мирному разрешению украинского кризиса, перспективы развития БРИКС, где Москва в нынешнем году председательствует. Кстати, Примаков считается прародителем БРИКС, поскольку в свое время предложил формат РИК — трехстороннего взаимодействия России, Индии и Китая.
По поводу новой системы безопасности для «Евро-Азии» Ушаков констатировал: мол, кто-то скажет — рановато, но мы уверены — пора! Насчет БРИКС он сообщил, что заявки на вступление за последнее время подали Таиланд и Малайзия, а всего таких заявок уже более 30.
Президент ИМЭМО Александр Дынкин со своей стороны указал, что завершение избирательных циклов в странах РИК и поствыборные визиты президента России в Китай и премьер-министра Индии Нарендры Моди в Москву (предварительно ожидается 8–9 июля) позволяют говорить о начале формирования «политического Востока». Не обязательно как альтернативы давно сложившемуся политическому Западу, но, безусловно, как равного партнера, без учета интересов которого разговоры о глобальной безопасности — пустые мечтания. «Страны РИК приступают к практическому конструированию архитектуры евразийской безопасности, и встреча ШОС (Шанхайская организация сотрудничества) в Казахстане — один из шагов на этом пути», — заявил специалист.
Слушая все это, я припомнил, как в годы холодной войны противники межблоковой конфронтации создавали Движение неприсоединения (ДН). И подумал, что теперь, по сути, та же тяга к самостоятельности выражается, наоборот, через присоединение — к БРИКС как воплощению мирового большинства, которое никому себя не противопоставляет, но которому нужен по-настоящему справедливый и демократичный миропорядок.
На чтениях, кстати, звучала формулировка, которую мне в свое время отчеканил замглавы МИД РФ Сергей Рябков и которая стала теперь канонической: «БРИКС — это не анти-Запад. Это не-Запад». Отзвуки такого же подхода я за последние месяцы не раз слышал, например, от индийских дипломатов и экспертов, в том числе и на форуме: мол, мы не за Восток и не за Запад, мы за себя самих и за весь мир, который вообще не должен делиться на «мы» и «они». Сродни это, на мой взгляд, и африканской концепции общечеловеческого единения «убунту» (Ubuntu), с которой меня год назад познакомили в ЮАР.
Наконец, и новые российские инициативы по международной безопасности, как не раз подчеркивали в Москве, в принципе открыты для всех желающих подключиться — в том числе и на Западе. Чем не «движение присоединения»? Хотя и прежнее ДН тоже пока еще никто не упразднял…
«Объективные тенденции»
По давней нерушимой традиции центральным событием «Примаковских чтений» стало выступление Лаврова. Глава МИД РФ дал развернутый обзор международной обстановки, подробно ответил на вопросы российских и международных экспертов. Кстати, в форуме в нынешнем году участвовали свыше 50 ведущих специалистов в области политики, экономики и безопасности из трех десятков стран; меня порадовало солидное представительство Индии и Китая, а среди африканцев я даже встретил того самого журналиста и медиаменеджера из ЮАР, Аянду Холлоу, который просвещал меня насчет тамошней народной мудрости. Сейчас он возглавляет в своей стране телеканал, посвященный деятельности БРИКС, — TV BRICS Africa.
Е. М. Примаков считается автором концепции многополярного мира, выдвинутой, между прочим, в момент, когда США праздновали свою «победу» в холодной войне и даже «конец истории». Буквоеды, правда, доказывают, что полюсов, по определению, может быть только два; но мы же говорим о геополитике, а не о географии. «Нынешняя ситуация на мировой арене в полной мере подтверждает [его] правоту, — сказал о своем предшественнике Лавров. — На наших глазах формируются контуры более справедливой, многополярной, полицентричной архитектуры. Этот объективный процесс заметно ускорился с началом специальной военной операции на Украине в 2022 году».
«В основе становления многополярности — стремление народов к обеспечению своих прав, к признанию культурно-цивилизационного многообразия современного мира, — продолжал глава МИД РФ. — Это связано с объективными тенденциями укрепления позиций в экономике и геополитике государств глобального Юга, глобального Востока и в целом мирового большинства».
Тезисы звучат оптимистично, но полицентричное мироустройство само по себе отнюдь не сулит большей безопасности, скорее наоборот. Академик Алексей Арбатов, например, пояснял журналистам в кулуарах форума, что, во-первых, мир уже полицентричен — хотя бы в силу наличия в нем девяти ядерных держав, а во-вторых, что «при таком мире резко увеличиваются угрозы конфликтов с применением ядерного оружия, резко осложняются любые соглашения по ограничению и сокращению ядерных вооружений». «Если этот полицентричный мир не будет охвачен системой контроля над ядерным оружием, [он] будет намного более опасным, чем даже нынешний», — сказал авторитетный специалист.
«Фантастическая устойчивость»
И по объективным причинам, и в силу специфики ИМЭМО на чтениях уделялось большое внимание экономическим темам. Дынкин подчеркивал, что Россия, находящаяся сегодня «в фокусе внимания всего мира», ко всеобщему удивлению, «продемонстрировала фантастическую устойчивость своей экономики». «По моим оценкам, ни одна экономика мира, даже китайская, сегодня не выдержала бы такого агрессивного давления [как то], с которым мы столкнулись», — утверждал он.
Приятным сюрпризом для меня стало дебютное выступление на форуме заместителя председателя правительства РФ Алексея Оверчука. Его роль в правительстве мне известна с тех пор, как он стал курировать отношения с МВФ и Всемирным банком в Вашингтоне, которые я освещал, но живьем я его увидел и услышал впервые. Для начала вице-премьер подчеркнул, что Европа нам больше не партнер, и нарисовал яркую и понятную для любого дачника метафору европейского «сада», приходящего во все большее запустение из-за нерадивой никчемности хозяев. А потом совершил краткий, но очень любопытный экскурс по периметру границ России: наглядно показал, в чем выгоды соседства и экономической интеграции для стран нашего ближнего зарубежья и как их бизнес за эти выгоды держится везде, включая, скажем, Армению.
В целом Оверчук определил наш регион как Северную Евразию — в отличие от теряющей для нас значение Европы. Он предложил взять на вооружение тезис казахстанского мыслителя Олжаса Сулейменова: «От веков зависимости — через период независимости — к осознанной взаимозависимости». И выразил уверенность, что «у нашей Северной Евразии очень хорошие шансы на успех» в строящемся новом мире.
Споры о главном
В панельной дискуссии «Полицентричный ядерный мир: риски без контроля», проходившей под руководством Рябкова, возник не прямой, но достаточно очевидный спор между специалистами — Алексеем Арбатовым из ИМЭМО и Дмитрием Трениным из НИУ ВШЭ. Излагаю суть своими словами: Арбатов предупреждал, что безответственно выходить за рамки официальной доктрины РФ, рассматривающей ядерное оружие исключительно как средство сдерживания и допускающей его применение лишь при возникновении экзистенциальных угроз. Тренин отвечал, что безрассудно иметь такой рычаг устрашения, но не пользоваться им, какие бы провокационные шаги вверх по лестнице эскалации ни делал противник.
Со своей стороны, я понимаю логику обоих, но игру с такими ставками на крепость нервов — game of chicken, как это называется по-английски, — считаю все же неприемлемой. По-моему, в данной сфере, как опять-таки говорят за океаном, ошибаться можно только в сторону большей предосторожности (err on the side of caution).
Кстати, к обсуждению этой темы была приглашена и бывшая замгоссекретаря США по контролю над вооружениями и замгенсека НАТО Роуз Геттемюллер. Я пытался переадресовать ей вопрос о том, почему не работают механизмы сдерживания, но она по существу не ответила, а сразу перевела разговор на то, что если уж говорить об общей равной и неделимой безопасности, то та должна распространяться и на соседей России, включая Украину. Это вообще на сегодняшний день один из главных тезисов вашингтонской пропаганды — как и лозунг о том, что Россия может «в любой момент» остановить конфликт, если отведет свои войска.
Вообще, о том, что «украинский кризис и будущее евразийской безопасности» неразрывно связаны, многие говорили почти как об аксиоме. Так даже была озаглавлена профильная панель. Но, например, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов предупреждал, что «украинский конфликт — это не создание предпосылок для нового устройства Евразии и мира, а разрешение тяжелейших противоречий, которые унаследованы от прошлого». «Конечно, без этого мы никуда дальше не продвинемся, но ждать, что [кризис] завершится и тут-то мы сразу и поймем, куда идти дальше, — к сожалению, нет», — сказал политолог. Вполне, на мой взгляд, резонно.
«На чем договариваться»
Завершала чтения дискуссия о том, объединяет ли или разделяет страны и народы пространство культуры. Ее модератор, спецпредставитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой, шутливо заметил, что время и внимание теме были уделены по привычному остаточному принципу.
Но ведь спасибо и на том: на прежних форумах она и вовсе не поднималась. А тут прозвучали яркие выступления гендиректора Эрмитажа Михаила Пиотровского, исполнительного директора Фонда кино Федора Соснова, представителя Минцифры Владимира Григорьева, которого ведущий представил как «человека, который создал современную книжную индустрию» в нашей стране. А также — посла Бразилии в России, советника-посланника китайского посольства, главного редактора одной из крупных индийских газет (хотя при всем том меня поразило известие, что в Москве сейчас вообще нет аккредитованных индийских журналистов; я позже перепроверил и убедился, что это действительно так).
Швыдкой ставил перед своими панелистами вопрос о том, «на чем будем договариваться» с людьми, которые сейчас фактически не желают нас слушать, — имеются ли для этого основы. Задним числом я переадресовал этот вопрос ему самому, и он подчеркнул, что, по его убеждению, «любые разговоры сегодня дают очень много: потому что, если мы не будем разговаривать на темы, которые нас беспокоят, станем это хранить в себе, это будет потом взрываться — абсолютно бессловесными, но очень жесткими выплесками». Согласен; по сути, именно это мы в последнее время и наблюдаем, причем с нарастающей интенсивностью.
Мастерство политического диалога
Дынкина я по итогам спросил, как, на его взгляд, оценил бы прошедшие чтения сам человек, чье имя они носят. В ответ академик прежде всего напомнил, что как раз в тот день ровно девять лет назад Е. М. Примакова не стало; между тем память о нем сейчас нужна как никогда. «Он был непревзойденным мастером такого политического диалога — очень острого, но уважительного и аргументированного», — сказал собеседник, который в свое время и придумал мемориальный формат.
«Я считаю, что десятые чтения были одними из самых удачных, — сказал Дынкин. — У нас не было проходных панелей, все были сфокусированы на ключевых вопросах как текущей, так и перспективной повестки дня…»
Добавлю, что Рябков еще на пресс-конференции в ТАСС в преддверии чтений называл их «национальным достоянием» нашей страны. А итоговая аудитория форума, по данным Медиалогии, оценивается примерно в 197,6 млн человек по всему миру.
И напоследок — о поучительном недоразумении. Цитата, с которой я начинал, на поверку оказалась словами Евгения Примакова-младшего, Сандро. Она, как выяснилось, широко известна еще и по фильму «Турист». Вот вам наглядное подтверждение того, что жажда справедливости у нас, можно сказать, в генах.
А Америке на ее сегодняшний день рождения — уже традиционное мое пожелание: «Янки, гоу хоум!» Вам самим — и всему миру — лучше будет.
